Дочь Петра Великого - фон Захер-Мазох Леопольд (читаем полную версию книг бесплатно .txt) 📗

– Подвалило ему счастье, прохвосту, – засмеялся симпатичный барабанщик, – великая княжна назначила его своим казначеем, а если верить тому, что бают люди...

– То он ее любимец, – подхватил капрал, – и что в том дурного, коли они не дают ей мужа, те, что при дворе, из страха, понимая, что тогда она могла бы что-нибудь предпринять против них, поскольку она обладает преимущественным правом на трон. Разве такая женщина, созданная для владычества и любви, должна прогоревать весь свой век? По крайней мере, она выбрала себе не какого-нибудь курляндского конюха, как императрица Анна, а русского, да к тому же из наших рядов.

Пока солдаты таким немудреным образом расточали свои похвалы великой княжне Елизавете, ее сани уже приблизились к Адмиралтейству и остановились перед ледяным дворцом.

Гибкая и величавая молодая красивая женщина, выпроставшись из темных медвежьих шкур, спрыгнула на снег и пока ее провожатый передавал поводья лошадей одному из стоявших рядом солдат, чтобы следовать за ней, она подошла к сказочному строению, перед которым в восхищении замерла.

Оно было уже полностью готово и теперь являло собой образец гармоничной красоты и утонченности вкуса. Каждый из ледяных параллелепипедов был не только обтесан по всем правилам, но и декорирован орнаментом. Окна и дверь были оформлены в античном стиле, над дверью празднично сверкал роскошный фронтон с наглядными примерами возвышенного ваяния и статуями изо льда. В обе стороны от него расходилась галерея, окаймлявшая крышу, четырехгранные пилоны и выточенные на токарном станке стойки которой были из того же необычного материала.

Перила из ледяных стержней и четырехгранные промежуточные опоры, все без исключения выделанные с поразительной правильностью, окольцовывали весь дворец. По обе стороны от входа лежали два ледяных дельфина, подобно огненной воде извергавшие из широко раскрытых глоток струи пылающей нефти и тем самым придававшие всему хрустально-прозрачному зданию ощущение прямо-таки фантастического видения. На одной линии со входом перед перилами стояло шесть пушек и две мортиры: первые – размером с шестифунтовый оригинал, вторые – не уступали восемнадцатифунтовому бомбометательному орудию, кроме того, стволы, лафеты и колеса, – и все это было изготовлено изо льда.

В то время как Елизавета с почти детским восторгом обращала внимание своего спутника, сержанта Шубина, на каждую из деталей ледяного дворца, к ней неожиданно подошел высокий, ладно сложенный мужчина с красивыми и властными чертами лица. Он был одет в дорогой полушубок из зеленого бархата, подбитый и щедро отороченный собольим мехом, на обтянутых узкими белыми панталонами ногах его были высокие черные сапоги. Мужчина снял с головы треуголку, украшенную белым пушистым пером, и, низко опустив ее, с грациозной почтительностью поклонился.

– Какая приятная неожиданность, – заговорил он на прекрасном немецком, – наше многосложное творение не могло бы быть вознаграждено более блестящим образом, чем освящение его взором прекраснейшей принцессы. Вы первая дама, ваше императорское высочество, которая оказывает мне честь посещением этой завершенной чудесной постройки. Однако нет ли у вас желания проследовать со мной внутрь?

– Весьма охотно, дорогой герцог, – ответила великая княжна нежным мелодичным голосом, чудесный звук которого облагораживал каждую человеческую душу. Она без лишних церемоний приняла руку Бирона, – ибо это был всесильный и обычно такой надменный фаворит императрицы Анны – теперь столь любезно и предупредительно протянутую ей, и пошла с ним вверх по наружной лестнице ледяного дворца. Герцог, который, как и все другие, не мог устоять перед ее чарами, обходительно давал пояснения. Они вместе вступили в небольшой вестибюль, на каждой стороне которого располагались парадные комнаты, обустроенные самым тщательным образом, отсутствовал только потолок, и над головой видна была крыша, сквозь которую, заливая внутреннее пространство, падал магический голубой свет луны.

Прежде всего герцог обратил внимание принцессы на окна, застекленные тончайшими ледяными пластинками, прозрачными как самое качественное стекло. Сотни свечей горели в ледяных люстрах и канделябрах, стоявших перед гигантскими стенными зеркалами, затопляя ярким светом все помещение. Вся богатая обстановка – столы с часами и подсвечниками, диваны, табуреты, стулья и шкафы, сервант с прелестным сервизом, бокалами и чайной посудой, все было изготовлено изо льда и искусно расписано в живые цвета, подобно севрскому фарфору.

Больше всего Елизавета изумилась камину, в котором ледяные дрова, покрытые нефтью, казались горевшими, а также замечательной кровати с балдахином, ажурные ледяные занавеси которой не уступали брюссельским кружевам.

– Здесь так уютно, – проговорила она, – что даже самая изнеженная дама могла бы здесь с удовольствием поселиться, только вот спать здесь, похоже, было бы несколько холодновато.

– О, я убежден, – быстро возразил Бирон свойственным той эпохе фривольным тоном, – что я бы, например, не замерз, если бы вы, принцесса, пожелали разделить со мной это ложе, бог Амур уж позаботился бы о том, чтобы пламя любви ни на минуту не угасало.

Елизавета улыбнулась, ибо ее тщеславию льстил любой знак внимания, даже такого прямолинейного.

Покинув ледяной дворец, Бирон повел ее теперь к ледяным пирамидам, возвышавшимся перед фасадом. В нишах этих пирамид были установлены разрисованные причудливыми фигурами светящиеся фонарики, к тому же медленно вращающиеся. Между пирамидами и сооружениями были расставлены цветочные горшки с экзотическими растениями и апельсиновыми деревьями изо льда, а также несколько елей, на ветвях которых сидели ледяные птицы, в сиянии яркой подсветки казавшиеся выточенными из больших алмазов. Справа от дворца великая княжна увидела огромного белого слона, на его спине восседал перс. Днем гигантский зверь брызгал из хобота струей воды, а ночью, подобно дельфинам, горящей нефтью. Слева была возведена изо льда настоящая русская баня, которую можно было даже топить.

К Бирону подошел гвардейский офицер и сообщил ему что-то такое, чем герцог остался явно доволен.

– Вы появились здесь очень вовремя, великая княжна, – обратился к Елизавете герцог, – чтобы поприсутствовать на зрелище, которое станет единственным в своем роде, как и этот дворец, к которому оно имеет непосредственное отношение. Ибо для окончательного его оформления мне требуется несколько изваяний в античном вкусе, а поскольку все попытки высечь их изо льда не увенчались успехом, я пришел к мысли использовать для этой цели соучастников раскрытого, как вы знаете, несколько дней назад заговора, который был направлен против меня.

– Как это?

– Очень просто, – с дьявольской улыбкой ответил Бирон. – Я раздену этих знатных патриотов, злейших моих врагов, с министром Волынским [9] во главе, и, поливая водой, так долго велю держать их неподвижно в тех позах, какие художники придали античным творениям, пока все они не превратятся в ледяные статуи.

– Но это же чудовищно, – пробормотала княжна. – Не лучше ли вам приказать прежде убить несчастных?

– О нет, прекрасная принцесса, – возразил Бирон, – в таком случае фигуры утратят необходимые, согласно законам красоты, гибкость и округлость форм; и стало быть, я велю обливать их живыми, а еще затем, чтобы позабавиться, глядя на ужас и смертельный страх своих противников.

– Вы очень жестоки, герцог, – едва слышно выдохнула Елизавета, которую бросило в дрожь от задумки жаждущего мести тирана.

– Разумеется, – воскликнул Бирон, – и мне остается только удивляться, что и вы не такая. Жестокость и сладострастие, как утверждают ученые, одного поля ягоды, и такая красивая женщина, как вы, просто созданная внушать любовь до ее высшего восторга и наслаждаться этим, должна была бы – я в этом уверен – и в жестокостях превосходить всех других женщин.

– Не знаю, – опустив глаза вниз и на мгновение погрузившись в себя, промолвила Елизавета, – возможно, на дне моей души действительно до поры до времени дремлет что-то такое, что в один прекрасный день, должно быть, поразит и меня саму, и весь мир; но пока у меня нет желания присутствовать на этом жутком зрелище. Кровь у меня самой, думаю, застынет в жилах, если я увижу, как в такую лютую стужу живых людей обливают водой.