Жизнь и приключения Мартина Чезлвита - Диккенс Чарльз (читать бесплатно полные книги .txt) 📗
– Вашего брата я стесняюсь меньше, чем других, – жеманилась мисс Пексниф. – Но все-таки неприятно: такой случай и вдруг встретить знакомого джентльмена! Огастес, дитя мое, вы спросили?..
Тут мисс Пексниф стала шептать ему на ухо. Страдалец Модль повторил:
– Двадцать четыре фунта десять шиллингов!
– Глупенький, я вовсе не про них, – сказала мисс Пексниф. – Я говорю про…
Тут она опять пошептала ему на ухо.
– Если полог с рисунком, как на витрине, тогда тридцать два фунта двенадцать шиллингов шесть пенсов, – ответил Модль со вздохом, – это очень дорого.
Но мисс Пексниф, зажав Огастесу рот ладонью, не позволила ему вдаваться в дальнейшие объяснения и выказала стыдливое замешательство. После чего спросила Тома Пинча, куда он идет.
– Я шел к вашей сестре, – ответил Том, – мне нужно ей сказать несколько слов. Мы собирались зайти к миссис Тоджерс, где я уже имел удовольствие видеть ее.
– Тогда вам не стоит идти дальше, – заметила Черри, – мы только что оттуда, и я знаю, что ее там нет. Но я провожу вас к сестре домой, если хотите. Мы с Огастесом, то есть, я хочу сказать, с мистером Модлем, идем туда пить чай. Насчет него не беспокойтесь, – прибавила она, кивая головой, словно заметила некоторое колебание со стороны мистера Пинча, – его нет дома.
– Вы в этом уверены? – спросил Том.
– Вполне уверена. Я больше не желаю мстить, – выразительно произнесла мисс Пексниф. – Но, право, я попрошу вас двоих пройти вперед, а мы с мисс Пинч пойдем сзади. Милая моя, никогда в жизни меня не заставали так врасплох!
Соответственно этому целомудренному распорядку, Модль подал руку Тому, а мисс Пексниф подхватила под руку Руфь.
– Конечно, милочка моя, – сказала мисс Пексниф, – после того, что вы видели, было бы бесполезно скрывать, что я скоро должна выйти замуж за того джентльмена, который идет рядом с вашим братом. Было бы напрасно это скрывать. Что вы о нем думаете? Пожалуйста, скажите мне откровенно ваше мнение.
Руфь дала понять, что, насколько ей кажется, это очень приличная партия.
– Мне хотелось бы знать, – продолжала мисс Пексниф с фамильярной болтливостью, – не показалось ли вам, вернее – не успели ли вы заметить за это время, что он довольно меланхолического нрава?
– За такое короткое время! – взмолилась Руфь.
– Ничего, ничего, это ничего не значит, – возразила мисс Пексниф. – Мне любопытно услышать, что вы скажете.
Руфь призналась, что на первый взгляд он показался ей «довольно грустным».
– Нет, в самом деле? – спросила мисс Пексниф, – Ну это просто поразительно! Все говорят то же самое. Миссис Тоджерс говорит то же самое; а Огастес мне рассказывал, что в пансионе это сделалось просто ходячей шуткой. Право, если бы я ему не запретила самым положительным образом, дело у них дошло бы до огнестрельного оружия, и не один раз. Как вы думаете, отчего он кажется таким унылым?
Руфь перебрала в уме несколько причин: его пищеварение, его портной, его матушка и тому подобное; но, не решаясь остановиться ни на одной из этих догадок, она так и не высказала своего мнения.
– Дорогая моя, – сказала мисс Пексниф, – мне бы не хотелось, чтобы это стало всем известно, но вам я могу рассказать, потому что мы столько лет знакомы с вашим братом… Я три раза отказывала Огастесу. Это самая нежная и чувствительная натура – он всегда готов проливать слезы, только взгляните на него, это просто очаровательно! – и он так и не оправился после моей жестокости. Это было очень жестоко, – говорила мисс Пексниф с ангельским чистосердечием, которое могло бы сделать честь ее папаше. – Тут нечего и сомневаться. Я просто краснею, вспоминая свое поведение. Мне он всегда нравился. Я чувствовала, что для меня он совсем не то, чем была вся толпа поклонников, делавших мне предложение, но что-то совершенно другое. Какое же право имела я отказывать ему три раза?
– Это было суровое испытание его верности, разумеется, – сказала Руфь.
– Дорогая моя, – возразила мисс Пексниф, – это было несправедливо. Но таковы капризы и легкомыслие нашего пола! Пусть это послужит вам предостережением. Не испытывайте того, кто будет просить вашей руки, как я испытывала Огастеса. Если только вы будете чувствовать к человеку то же самое, что я чувствовала к Огастесу в то время, когда доводила его до отчаяния, не скрывайте этого чувства, когда он бросится к вашим ногам, как Огастес Модль бросился к моим. Подумайте, – продолжала мисс Пексниф, – что мне пришлось бы пережить, если б я довела его до самоубийства и об этом напечатали бы в газетах!
Руфь заметила, что ее, конечно, терзали бы угрызения совести.
– Угрызения совести! – воскликнула мисс Пексниф, упиваясь ролью кающейся грешницы. – Невозможно вам передать, как совесть терзает меня и сейчас, после того как я уже загладила свою вину, приняв его предложение! Вспоминая свое легкомыслие теперь, когда я остепенилась и стала осмотрительнее, вступив на стезю брака, я оглядываюсь на свое прошлое и трепещу, просто трепещу! Каковы последствия моего поведения? Пока Огастес не повел меня к алтарю, он во мне не уверен. Я истерзала и иссушила его сердце до такой степени, что он уже не может мне верить. Я вижу, что это гнетет его душу и подтачивает его силы. О, как упрекает меня совесть, когда я вижу, до чего довела любимого человека!
Руфь попыталась выразить свою благодарность за такое безграничное и лестное доверие и высказала предположение, что свадьба будет скоро.
– Да, очень скоро, – ответила мисс Пексниф, – как только у нас в доме все будет готово. Мы теперь спешим закупить обстановку.
И в приливе откровенности мисс Пексниф перечислила по порядку все вещи, которые уже были куплены, и те, которые предстояло еще купить; в каком платье она собирается венчаться, и где состоится эта церемония; короче говоря, сообщила мисс Пинч самые интересные и животрепещущие новости, связанные с этим событием.
Пока все это происходило в тылу, Том с мистером Модлем шли впереди рука об руку в полном молчании, которое Том прервал наконец, после того как долго придумывал, что бы такое сказать, не опасаясь нарушить душевное спокойствие мистера Модля.
– Удивляюсь, – заметил Том, – почему на этих переполненных народом улицах так редко давят прохожих.
Мистер Модль ответил с мрачным взглядом:
– Кучера не хотят.
– Вы думаете?.. – начал Том.
– Есть такие люди, – прервал его Модль с горьким смехом, – которым никак не удается попасть под лошадь. Они словно заколдованы. Фургоны с углем объезжают их за милю, и даже кэбы отказываются их переехать. Да! – произнес Огастес, заметив удивление Тома. – Бывают такие люди! Один из них – мой друг.
«Честное слово, – подумал Том, – состояние этого молодого человека таково, что в самом деле внушает опасения!» Бросив всякие попытки вести разговор, он не отваживался больше произнести ни слова и только старался как можно крепче держать Огастеса под руку, чтобы тот не бросился на дорогу и не устроил маленького жертвоприношения Джагернауту на глазах у своей нареченной. Том до такой степени боялся, как бы он не покончил с собой, что почувствовал большое душевное облегчение, когда они благополучно прибыли к дому Джонаса Чезлвита.
– Входите, пожалуйста, мистер Пинч, – сказала мисс Пексниф, видя, что Том нерешительно остановился в дверях.
– Сомневаюсь, будут ли мне рады, – ответил Том, – лучше сказать, у меня на этот счет нет сомнений. Я, пожалуй, пошлю записку.
– Ну, что за пустяки! – возразила мисс Пексниф, отводя Тома в сторону. – Его нет дома, я в этом уверена – я знаю, что нет; а Мерри не имеет ни малейшего понятия о том, что вы его…
– Нет, конечно, – прервал ее Том. – Да я бы и не хотел, чтобы она знала, ни в коем случае. Уверяю вас, я вовсе не так горжусь этой дракой.
– Ах, ведь вы известный скромник, – улыбаясь, ответила мисс Пексниф. – Но входите же, прошу вас. Если вы не хотите, чтобы она это знала, и все же хотите с ней поговорить, почему же вам не зайти. Входите, мисс Пинч. Не стойте тут.
