Сага о Форсайтах, том 2 - Голсуорси Джон (первая книга TXT) 📗
— Что угодно, мэм?
— Я должна была в двенадцать часов встретиться здесь с мистером Форсайтом по поводу фермы.
— Ах да, мэм. Мистер Форсайт заезжал рано утром. Он очень сожалел, что должен уехать. Оставил вам письмо.
— Он больше не приедет?
— Нет, мэм, он очень сожалел, но сегодня приехать не сможет.
— Благодарю вас.
Флер вернулась к воротам. Стояла" вертела в руках конверт. Потом сломала печать и прочла:
«Вчера вечером Энн сама сказала мне, что знает о случившемся. И еще сказала, что ждет ребенка. Я обещал ей больше с тобой не видеться. Прости и забудь меня, как я должен забыть тебя, Джон».
Медленно, словно не сознавая, что делает, она разорвала бумагу и конверт на мелкие кусочки и засунула их глубоко в изгородь. Потом медленно, словно ничего не видя, Прошла к автомобилю и села. Сидела, окаменев, возле фруктового сада; солнце грело затылок, пахло упавшими, гниющими яблоками. Четыре месяца, с тех пор как она увидела в столовой усталую улыбку Джона, все ее помыслы были о нем. И это конец! О, скорее уехать, уехать отсюда!
Она пустила машину и, выбравшись на шоссе, дала полный ход. Если она сломает себе шею — тем лучше! Но судьба, опекающая пьяных и пропащих, хранила ее, расчищала ей путь. И шеи она не сломала. Больше двух часов Флер мчалась, сама не зная куда. В три явилось первое здравое ощущение страшно захотелось курить, выпить чаю. Она перекусила в гостинице и повернула машину к Доркингу. Теперь она убавила скорость и домой попала в пятом часу. Почти шесть часов за рулем! И первое, что она увидела перед «Домом отдыха», был автомобиль ее отца. Он! А ему что нужно? Почему не оставят ее в покое? Она готова была опять пустить машину, но в эту минуту он появился в дверях дома и стал смотреть на дорогу. Что-то ищущее в этом взгляде тронуло ее, она вышла из машины и пошла к нему.
XI. «БОЛЬШОЙ ФОРСАЙТ»
Наутро после заседания комитета по перестройке трущоб Сомс рано пустился в путь. Он решил переночевать «где-нибудь там», на другой день посмотреть корни Форсайтов и проделать часть обратной дороги; а еще через день вернуться в Лондон и попытаться увезти Флер к себе в Мейплдерхем на весь конец недели. Часов в шесть он прибыл в приморскую харчевню в десяти милях от местожительства предков, съел неважный обед, выкурил привезенную с собой сигару и лег спать, для верности застелив кровать пледом из верблюжьей шерсти.
Он все обдумал и запасся военной картой большого масштаба. Свои исследования он собирался начать с осмотра церкви, руководясь, как единственной вехой, воспоминанием, что когда-то здесь побывал его отец Джемс и, вернувшись, говорил, что видел церковь над морем и что, «вероятно, есть приходские записи и все такое, но времени прошло много, и он не знает».
После раннего завтрака он велел Ригзу ехать к церкви. Она стояла у самого моря, как и сказал Джемс, и была открыта. Сомс вошел. Старая серая церковка, смешные скамьи, запах сырости. Вряд ли будут на стенах дощечки с его фамилией. Дощечек не оказалось, и он вышел на кладбище, и там, среди могильных плит, его охватило чувство нереальности — все скрыто под землей, могильным плитам больше ста лет, ни одной надписи не прочесть. Он уже собрался уходить, как вдруг споткнулся, Неодобрительно вперив глаза в плоский камень, он увидел на его выветренной, замшелой поверхности заглавное Ф. Минуту постоял, вглядываясь, потом что-то дрогнуло в нем, и он опустился на колени. Два слова — первое, несомненно, начинается на Д, и есть в нем лин; во втором — то самое заглавное Ф, а в середине что-то вроде с, и у последней буквы хвостик, как у г. Дата? Э, дату можно прочесть! 1777. Он тихонько поскреб первое имя и откопал букву о. Четыре буквы из слова «Джолион», три — из слова «Форсайт». Почти не оставалось сомнений, что он споткнулся о своего прапрадеда! Если старик дожил до обычного возраста Форсайтов, значит он родился в начале восемнадцатого века. Глаза Сомса жестким серым взглядом буравили камень, словно пытаясь добраться до глубоко зарытых костей, давно уже, вероятно, чистых, как палочки. Потом он поднялся с колен и отряхнул с них пыль. Теперь у него есть дата. И, полный непонятной бодрости, он вышел с кладбища и подозрительным взглядом окинул Ригза. Не видел ли тот, как он стоял на коленях? Но шофер сидел, как всегда, повернувшись спиной ко всему на свете, покуривая неизменную папиросу. Сомс сел в машину.
— Теперь мне нужен дом священника, или как его там.
— Хорошо, сэр.
Всегда он отвечает «Хорошо, сэр», а сам понятия не имеет, куда ехать.
— Вы бы лучше спросили дорогу, — сказал он, когда машина двинулась по изрытому колеями проселку. Этот тип скорей в Лондон вернется, чем спросит. Спрашивать, впрочем, было некого. Полное безлюдье прихода, где покоились его корни, поражало Сомса. Кругом были холмы и простор, большие поля, налево в овраге — лес, и почва, видно, неважная — не красная, и не белая, и не то чтобы бурая; вот море — то было синее, а скалы, насколько он мог разглядеть, — полосатые. Дорога свернула вправо, мимо кузницы.
— Эй, — сказал Сомс, — остановитесь-ка!
Он сам вышел спросить дорогу. Ригз все равно перепутал бы.
Кузнец бил молотом по колесу, и Сомс подождал, пока он заметит его присутствие.
— Где дом священника?
— Прямо по дороге, третий дом направо.
— Благодарю вас, — сказал Сомс и, подозрительно оглядев кузнеца, добавил:
— Что, фамилия Форсайт здесь еще известна?
— Что такое?
— Вы когда-нибудь слышали фамилию Форсайт?
— Фарсит? Нет.
Сомс испытал смешанное чувство разочарования и облегчения и вернулся на свое место. Вдруг бы он сказал: «Ну да, это моя фамилия!»
Быть кузнецом — почтенная профессия, но он чувствовал, что в его семье она не обязательна. Машина двинулась.
Дом священника задыхался в зарослях ползучих растений. Священник, наверно, тоже задохнулся! Сомс потянул ржавый звонок и стал ждать. Дверь отворила краснощекая девушка. Все было просто, по-деревенски.
— Мне нужно видеть священника, — сказал Сомс. — Он дома?
— Да, сэр. Как о вас сказать?
Но в эту минуту в дверях появился жидкий мужчина в жиденьком костюме и с жидкой бородкой.
— Это ко мне, Мэри?
— Да, — сказал Сомс, — вот моя карточка.
Наверно, думалось ему, можно расспросить о своем происхождении в каких-то особых, изысканных фразах; но они не подвернулись, и он сказал просто:
— Мои предки жили в этих местах несколько поколений назад. Мне хотелось поглядеть эти края и кой о чем расспросить вас.
— Форсайт? — сказал священник, глядя на карточку. — Имя мне незнакомо, но, полагаю, что-нибудь найдем.
Одежда на нем была старая, поношенная, и Сомсу подумалось, что глаза его обрадовались бы, если б умели. «Чует деньги, — подумал он, — бедняга!»
— Зайдите, пожалуйста, — сказал священник. — У меня есть кой-какие записи и старая десятинная карта . Можно посмотреть. Церковные книги ведутся с тысяча пятьсот восьмидесятого года. Я мог бы проглядеть их для вас.
— Не знаю, стоит ли, — сказал Сомс и прошел за ним в комнату, неописуемо унылую.
— Присядьте, — сказал священник, — я сейчас достану карту, Форсайт? Теперь я как будто вспоминаю.
Любезен до крайности и, наверно, непрочь заработать!
— Я был возле церкви, — сказал Сомс. — Она очень близко от моря.
— Да; в кафедре, говорят, в прежнее время прятали контрабандную водку.
— Я нашел на кладбище дату — тысяча семьсот семьдесят семь; могилы сильно запущены.
— Да, — сказал священник, роясь в шкафу, — это все морской воздух виноват. Вот карта, о которой я говорил. — Он принес большую потемневшую карту, разложил ее на столе, а углы придавил жестянкой с табаком, чернильницей, книгой проповедей и плеткой. Плетка была слишком легкая, и карта, медленно свертываясь, удалялась от Сомса.
— Иногда, — сказал священник, водворяя угол на место и глазами ища, чем бы придавить его, — из этих старых карт можно извлечь много полезного.
