Предстоятель Розы и другие рассказы Собрание рассказов. Том III - Шил Мэтью Фиппс
Между тем, у Крукса и Минны Смайт вошло в привычку встречаться на частных приемах, лекциях, концертах — встречи, о которых Смайт не знал; они обменивались письмами, которых Смайт не видел; и однажды вечером в его квартире, в тот момент, когда Смайт был в соседней комнате, Минна упомянула в разговоре с Круксом, что по пятничным вечерам ее брат посещает «свое тайное общество» и никогда не возвращается домой ранее четырех утра.
На это Крукс, взяв ее за руку, сказал:
— Я приду в пятницу вечером.
Она поглядела на Крукса исподлобья, словно оценивая его, потом покачала головой из стороны в сторону, и ее губы сложились в «нет».
— Скажите вслух, — произнес он. — Надеюсь, вы не будете так безжалостны.
Ее веки теперь прикрывали глаза, а грудь, вздымаясь все выше, испустила вздох и снова опала.
— Это «да»? — шепнул он.
— Крайтон! — опасливо выдохнула она с внезапным выражением страха в глазах.
— О, я думаю, Крайтона нам опасаться нечего, — сказал Крукс.
— Вы его не знаете! — прошептала она. — У него в ярости нос делается белым…
Вошел Смайт; и, когда Минна покинула комнату, Крукс заметил:
— К слову, вы так и не собрались, Смайт, рассказать мне о вашем замечательном «Содружестве Розы».
И он развалился напротив Смайта в просторном кресле, обитом красным бархатом, по другую сторону камина — дело было в декабре — и сделал глоток из большого и хрупкого стакана.
— Что я могу рассказать, если это тайное общество? — отозвался Смайт, приподняв брови над ленивыми веками; поскольку между бровями и кончиком носа Смайта пролегали обширные взгорья, казалось, что веки его так и норовили закрыться.
— Я имею в виду — оно настоящее? Это же Лондон, нет? — наседал Крукс, обладавший пытливым интеллектом и, кроме того, всегда искавший новые «истории».
— Много лет назад я написал рассказ о тайном обществе, — добавил он. — Вероятно, вы его помните. Но я ни на секунду не верил, что подобные вещи существуют. Анархизм, да… масонство… ирландцы…
— Это пустышки, — промолвил Смайт, выпуская изо рта струйку густого сигарного дыма, такого же вялого, как и он сам. Крукс посасывал вересковую трубку.
— Что? Масонство — пустышка? — удивился он. — Напротив…
— Сравнительно, конечно, я хотел сказать. Я не могу назвать тайными организации, о существовании и целях которых известно всем. В чем же тут тайна?.. Но есть и другие.
Крукс наклонился вперед. Он знал, что Смайт был кокни, таким же олицетворением Лондона, как Чарльз Лэм [35], и что порой он окапывался в каком-нибудь славянском ночном клубе в доках или проводил время среди веселых гуляк, якобы находясь на отдыхе в Гомбурге; Смайт был глубоко посвящен в лондонские традиции и его чуть приподнятые в удивлении брови прятали куда больше, чем он приоткрывал в застольных беседах; отсюда и интерес Крукса — а интерес свой, как и прочие эмоции, он обычно не скрывал.
— Но в Лондоне? — сказал он. — В наши дни? В самом деле? Почему я никогда не сталкивался с такими обществами? В Париже, да…
Смайт иногда становился разговорчивей, когда речь заходила о Лондоне; и теперь он ответил:
— Париж в сравнении с Лондоном — как дешевый словарь за шиллинг рядом с «Британской энциклопедией». В Лондоне есть все.
— Кроме Парижа, — вставил Крукс.
— И Париж тоже: я мог бы показать вам «Бал Булье» [36] в полумиле отсюда. Только в Париже это заведение пользуется известностью и славой, а в Лондоне никто о нем не ведает.
— А «Роза»… тайные общества… вы утверждаете, что они реальны?
— Я сам состою в двух, знаю о третьем и подозреваю о существовании четвертого, — с негромким смешком ответил Смайт.
— А скажите, эти три, — взгляд Крукса оживился, — как я могу в них вступить?
Смайт усмехнулся про себя при виде грубого энтузиазма Крукса и сказал:
— Вы, кажется, не совсем понимаете — это тайные общества. На свете больше мультимиллионеров или специалистов по лучам Беккереля, чем их членов. Присоединиться к тем, что известны мне, так же сложно, как увидеть парад четырех планет, и для этого требуется длительная подготовка. Невозможно просто так «вступить». Одно из этих обществ со времен Эдуарда II состоит лишь из шестнадцати членов, другое из двадцати трех…
— Но для чего они существуют? — раздраженно вскричал Крукс. — Какие у них… какие у них мотивы, какая идея?
— Мотивы разные. В большинстве своем благородные, я думаю. И все мистические.
— Тогда почему же они тайные, если они так благородны? — Крукс пристально вглядывался в собеседника с любопытством назойливого человека, поставленного в тупик. — Сам факт их добросердечных устремлений…
— Причины секретности различны. Некоторые общества являются тайными во избежание… виселицы, — Смайт обнажил зубы в беззвучном смехе.
— Ничего не понимаю, — сказал Крукс. — Если цели у них благородные, при чем здесь виселица?
— Мне кажется вполне очевидным, — заметил Смайт, полуприкрыв за стеклами пенсне тяжелые веки, — что существуют три типа действительно тайных обществ — абсурдные, непристойные и человеколюбивые; и общества, преследующие благородные цели, могут создаваться только по одной причине — потому что правительство остается пока что незрелым и ущербным. Они помогают правительству, беря закон в свои руки, осуществляя правосудие, творя добро в тех случаях, когда правительство не может или не хочет этого делать, и в мистическом духе призывают Бога в свои свидетели.
— Ага! Так вот оно что? Тогда я всецело одобряю. А что касается этого «Содружества Розы», то не могли бы вы сказать мне конкретно…
— Как я жалею, — прервал его Смайт, — что упомянул при вас о «Содружестве Розы»! С того дня вы не оставляете меня в покое. Какое вам до этого дело? И что вы ожидаете от меня услышать? Неужели великий Крукс считает само собой разумеющимся, что тайны, охраняемые шесть столетий, будут разболтаны ему по первому требованию? Вы можете быть, к примеру, совершенно уверены, что «Содружество Розы» — не настоящее название общества, хотя настоящее не так уж и отличается. Что я могу вам рассказать? Возможно, то, что число членов общества всегда было ограничено шестнадцатью; что есть определенное место в Лондоне, о существовании которого на протяжении пятисот лет всякий раз знал лишь один человек, самое большее, двое…
Крукс быстро замигал, услышав это, потом заворочал головой, забеспокоился, почти обиделся — он очень не любил находиться «вне» чего бы то ни было.
— Место, — пробормотал он. — И кто же этот один, который о нем знает?
— Предстоятель общества.
— Предстоятель… — Крукс задумался, глядя в огонь, затем оживленно поднял глаза и спросил: — И где же это место?
Смайт, развеселившись, выдавил из себя смешок.
— Что, хотите сходить туда с дамой? Сожалею, но не могу вам сказать, так как и сам не имею понятия. Но когда предстоятель умрет — он глубокий старик и живет в Кэмден-Тауне — я узнаю.
— Ах, так вы станете тогда предстоятелем?
Глаза Смайта были закрыты. Он ничего не ответил.
— Хотел бы я полчасика побеседовать с этим стариком из Кэмден-Тауна, — сказал Крукс.
— Если бы вы увидели, как он ковыляет по Грейз-Инн-роуд, вам бы и в голову не пришло вторично взглянуть на него. Таков Лондон. Мы сталкиваемся с ангелами на Чаринг-Кросс, даже не догадываясь о глубинах, которые постиг какой-нибудь заурядный на вид человек, о странности его судьбы, его познаниях, одаренности или достоинстве. Я знаю одного лекальщика из Уоппинга…
Но в этот момент вошла Минна, Крукс отвлекся, и Смайт внезапно прервал свою речь.
Это было в среду.
По пятницам Смайт неизменно уходил из редакции на час раньше обычного, обедал дома, запирался на два часа в библиотеке, а потом безмолвно, как монах, покидал дом и возвращался лишь ранним утром.
