Первые шаги в жизни - де Бальзак Оноре (бесплатная регистрация книга TXT) 📗

— Это выражение так же деликатно, как ваш желудок, — заметил Жорж.

— Ах, люблю жратву! — воскликнул великий художник.

— Это слово принято в лучшем обществе, — пояснил Мистигри. — Я всегда его употребляю в кабачке под вывеской «Черная наседка».

— Вашим наставником был, вероятно, какой-нибудь знаменитый ученый вроде академика Андрие или господина Руайе-Коллара? [36] — осведомился Шиннер.

— Моего наставника зовут аббат Лоро, он теперь викарием в Сен-Сюльписе, — продолжал Оскар, вспомнив имя своего школьного законоучителя.

— Это хорошо, что вы получили домашнее образование, — сказал Мистигри, — ибо сказано: школа — мать всякой скуки. Но вы, конечно, вознаградите как следует вашего аббата?

— Разумеется; он будет со временем епископом, — сказал Оскар.

— Благодаря покровительству вашей семьи, — поддакнул Жорж не сморгнув.

— Может быть, мы посодействуем этому-у нас бывает запросто аббат Фрессинус. [37]

— Как? Вы знакомы с аббатом Фрессинусом? — спросил граф.

— Он многим обязан моему отцу, — отозвался Оскар.

— И вы, вероятно, направляетесь в свое поместье? — осведомился Жорж.

— Нет, сударь; но я-то могу открыть вам, куда я еду. Я еду в Прэльский замок к графу де Серизи.

— Ах, черт! Вы едете в Прэль? — воскликнул Шиннер и покраснел, словно рак.

— Вы знакомы с его сиятельством графом де Серизи? — удивился Жорж.

Папаша Леже обернулся, взглянул на Оскара и в изумлении спросил:

— Разве господин де Серизи в Прэле?

— Очевидно, раз я к нему еду, — ответил Оскар.

— И вы видели графа вблизи? — спросил Оскара господин де Серизи.

— Как вижу вас, — заявил Оскар. — Его сын мой товарищ и почти мне ровесник, ему девятнадцать лет; мы чуть не каждый день катаемся вместе верхом.

— Бывает, что и туз свинье товарищ, — изрек Мистигри.

Тут Пьеротен подмигнул фермеру, и тот вполне успокоился.

— Что ж, — обратился граф к Оскару, — я счастлив быть в обществе молодого человека, который может рассказать мне о его сиятельстве; я очень хотел бы воспользоваться покровительством графа в одном довольно важном для меня деле, и притом ему бы ничего не стоило оказать мне эту услугу: речь идет об иске к американскому правительству. Я бы желал узнать что-нибудь относительно характера господина де Серизи.

— О! Если хотите добиться успеха, — с лукавой улыбкой ответил Оскар, — обращайтесь не к нему, а к его супруге; он влюблен в нее до безумия, никто лучше меня этого не знает; а жена терпеть его не может.

— Почему? — спросил Жорж.

— У графа отвратительная накожная болезнь, и доктор Алибер, [38] как ни старается, не может его вылечить. Поэтому господин де Серизи охотно отдал бы половину своего громадного состояния, чтобы только иметь мою грудь, — и Оскар распахнул рубашку, обнажая по-детски розовое тело. — Он живет в своем особняке настоящим отшельником. Видеть его можно только по большой протекции. Встает он до света и от трех до восьми занимается, а с восьми начинается лечение — он принимает серные или паровые ванны. Его парят в особых железных котлах, и он все еще не теряет надежды выздороветь.

— Если он так близок с королем, почему он не попросит, чтобы король к нему прикоснулся? [39] — спросил Жорж.

— Значит, у этой женщины — муж пaреный, — заключил Мистигри.

— Граф обещал за свое исцеление одному знаменитому шотландскому врачу, который его теперь пользует, тридцать тысяч франков, — продолжал свой рассказ Оскар.

— Но тогда и жену его нельзя винить за то, что она ищет… — начал было Шиннер.

— Еще бы, — прервал его Оскар. — Бедняга граф такой дряхлый, такой сморщенный, что ему лет восемьдесят дать можно. Он высох, как пергамент, и, к сожалению, чует, чем для него это пахнет…

— Да, от него, должно быть, пахнет неважно, — сострил дядюшка Леже.

— Не забывайте, сударь, что он обожает свою жену и не смеет упрекать ее, — продолжал Оскар, — он разыгрывает с нею такие сцены, что можно со смеху помереть, точь-в-точь как Арнольф [40] в комедии Мольера…

Граф изумленно смотрел на Пьеротена, а тот, видя его спокойствие, решил, что, значит, сынок мадам Клапар просто заврался.

— Поэтому, сударь, — продолжал Оскар, обращаясь к графу, — если вы хотите добиться успеха в своем деле, обратитесь к маркизу д'Эглемону. Склоните на свою сторону этого давнишнего обожателя госпожи де Серизи, и вы сразу завоюете и жену и мужа…

— То есть сразу двух зайцев убьете, — вставил Мистигри.

— Но, послушайте, вы, стало быть, видели графа раздетым? — удивился художник. — Вы его камердинер?

— Камердинер?! — возопил Оскар.

— Но ведь про друга не рассказывают же таких вещей в дилижансе, — продолжал Мистигри. — Осторожность, молодой человек, мать глухоты. Я лично вас не слушаю, молодой человек.

— К этому случаю подходит изречение: скажи, кому яму роешь, а я скажу, чего ты стоишь, — вставил Шиннер.

— Заметьте, великий маэстро, — наставительно изрек Жорж, — нельзя отзываться дурно о людях, которых не знаешь, а этот мальчик сейчас доказал нам, что он знает Серизи, как свои пять пальцев. Если бы он нам рассказывал только о его супруге, можно было бы предположить, что он с ней…

— Ни слова больше о графине де Серизи, молодые люди! — воскликнул граф. — Я друг ее брата, маркиза де Ронкероля, и тот, кто осмелится набросить тень на честь графини, ответит мне за свои слова.

— Вы, сударь, совершенно правы, — живо отозвался художник, — не следует играть честью женщины!

— Бог мой! Честь и дамы! Я уже видел такие мелодрамы! — воскликнул Мистигри.

— Я незнаком с Миной, зато знаком с министром юстиции и хоть и не ношу своих орденов, но не позволю награждать ими тех, кто этого не заслуживает, — сказал граф, глядя на художника. — И, наконец, у меня такой обширный круг знакомых, что я знаю и господина Грендо, прэльского архитектора. Остановитесь, Пьеротен, я немного пройдусь.

Пьеротен доехал до конца деревни Муасель, где находится трактир, в котором обычно делают привал проезжающие До трактира все сидели, точно набрав в рот воды.

— К кому же едет этот шалопай? — спросил граф, отозвав Пьеротена во двор харчевни.

— Да к вашему управляющему. Это сын одной бедной особы, некоей госпожи Юссон; она живет на улице Серизе, я частенько вожу ей фрукты, дичь, птицу.

— Кто этот господин? — спросил дядюшка Леже, подойдя к Пьеротену, когда граф удалился.

— А бог его знает, — отозвался Пьеротен. — Я везу его в первый раз, но похоже, что это герцог, владелец зaмка Мафлие; он велел мне ссадить его по пути, он не едет в Лиль-Адан.

— Пьеротен полагает, что это хозяин Мафлие, — сказал Жоржу дядюшка Леже, влезая обратно в дилижанс.

Все три молодых человека, растерявшись, словно воры, пойманные с поличным, не решались даже взглянуть друг на друга, и, казалось, были весьма озабочены возможными последствиями своего вранья.

— Вот уж, как говорится, пустая мыльница без ветру мылит, — заметил Мистигри.

— Теперь вы убедились, что я знаком с графом? — сказал Оскар.

— Возможно; но послом вам не бывать, — отозвался Жорж. — Если хочешь молоть языком в дилижансах, старайся, как я, ничего не сказать.

— Своя рубашка ближе к делу, — изрек Мистигри в виде заключения.

Тут граф снова занял свое место в «кукушке», и Пьеротен тронул; все хранили глубокое молчание.

— Ну что ж, друзья мои, — обратился граф к своим спутникам, когда они доехали до леса Каро, — вот мы и примолкли, точно нас везут на плаху.

— Нужно знать, когда доить, когда говорить, — наставительно произнес Мистигри.

— Хорошая погода, — пробормотал Жорж.