Бродяги Севера (сборник) - Кервуд Джеймс Оливер (электронная книга txt) 📗
Она лежала на постели, свернувшись в комочек. Лицо и плечи ее были скрыты под волосами. В первую минуту он испугался. Ему показалось, что она уже не дышала. Она лежала так спокойно, что ее можно было принять за покойницу.
Неслышными шагами он прошел через комнату, опустился перед ней на колени, протянул к ней руки и обнял ее.
– Маретта! – окликнул он ее потихоньку.
Он почувствовал затем, как дрожь пробежала по ее телу. Тогда он опустил свое лицо так, чтобы оно лежало на ее волосах, до сих пор еще влажных от дождя. Он притянул ее ближе к себе, крепче сжал ее в своих объятиях, – она слегка вскрикнула, затем застонала, но не расплакалась.
– Маретта!
Это все, что он сказал. Он только и мог это говорить в такой момент, когда его сердце билось на ее груди. А затем он почувствовал ее легкое рукопожатие, увидел ее бледное лицо, ее широко раскрытые, испуганные глаза почти совсем около своих глаз; она вырвалась из его рук и откинулась к стене, все еще съежившись в комочек, точно ребенок в своей колыбели, и смотря на него с таким выражением, которое его даже испугало. Она не плакала. Глаза ее были сухи. Но лицо ее все еще оставалось таким же бледным, каким было тогда, когда она находилась в комнате у Кедсти. Ужас уже больше не искажал его. При виде Кента на нем появилось совсем другое выражение. По его глазам она прочитала, что он не верит в возможность того, что в убийстве Кедсти была замешана именно она. Теперь он верил ей вполне.
Маретта не думала, что он явится к ней именно таким. Ей казалось, что он убежит в эту же ночь и отнесется к ней, как к зачумленной. А он, удивляясь самому себе и не узнавая себя, все еще стоял перед нею на коленях и улыбался. Затем он встал на ноги, выпрямился и стал смотреть на нее все тем же властным, странным даже для него самого взглядом, который приносил ей успокоение. Этот его взгляд пронизывал ее всю, и она чувствовала, как по ней пробегала тихая, умиротворяющая дрожь. Яркий румянец выступил на щеках на смену бледности. Губы ее приоткрылись, и она быстро и легко задышала.
– А я думала, что вы уже убежали! – произнесла она.
– Без вас я не решился на это, – ответил он. – Я хочу взять вас с собой.
Он посмотрел на часы – было два часа ночи. Он протянул их к ней так, чтобы она могла видеть циферблат.
– Если буря не прекратится, – сказал он, – то до рассвета мы имеем в своем распоряжении еще три часа. Сколько вам потребуется, Маретта, времени, чтобы собраться?
Он напрягал все усилия, чтобы его голос казался спокойным и не выдал его возбуждения. Это была жестокая борьба. И Маретта заметила ее. Она поднялась с постели и встала перед ним во весь рост, все еще держась за горло обеими руками.
– Вы думаете, что это я убила Кедсти? – спросила она, сделав над собой усилие. – Вы хотите мне помочь, отплатить мне за то. что я сделала для вас? Правда, Джимс?
– Отплатить вам? – воскликнул он. – Да я не отплачу вам и в миллион лет! С того самого дня, как вы в первый раз пришли ко мне в госпиталь Кардигана, вся моя жизнь принадлежит вам. Вы явились ко мне в тот момент, когда для меня погасла последняя искра надежды. Я совершенно был уверен, что должен буду умереть, и вы спасли меня. С той самой минуты, как я увидел вас в первый раз, я полюбил вас, и эта моя любовь поддержала во мне жизнь. Затем вы пришли ко мне снова, в тюрьму, в эту страшную бурю. Отплатить вам! Да разве я могу? Я никогда не сумею этого сделать. Если бы понадобилось, то вы и убили бы из-за меня. Вы были готовы убить. И я мог бы совершить убийство из-за вас. Я ни минуты не задумывался бы относительно Кедсти. Я думал только о вас. Если это вы убили его, то я прямо скажу: значит, вы имели на то свои причины. Но я не верю в то, что именно вы убили его. Такими руками, как у вас, этого не сделать.
Он вдруг схватил ее руки и крепко их сжал. Они были миниатюрны, с тоненькими пальчиками, ухоженные и красивые.
– Эти руки не могли этого сделать! – воскликнул он почти запальчиво. – Клянусь вам, что это не их дело!
При этих словах глаза и лицо ее просветлели.
– Вы так думаете, Джимс? – спросила она.
– Да, точно так же, как и вы не верите тому, будто я убил Джона Баркли. Но против нас все. Против нас обоих будет закон. И мы вместе должны бежать в эту вашу Долину. Поняли, Маретта?
Он направился к двери.
– Вы можете собраться в десять минут? – спросил он.
– Да, – ответила она. – С меня достаточно десяти минут.
Он выскочил в коридор и побежал по лестнице вниз, чтобы запереть входную дверь. Затем вернулся к себе на чердак. Он чувствовал только одно: с этой минуты Маретта принадлежала ему и должна была бежать вместе с ним. Он любил ее. Кто бы она ни была и что бы она ни совершила – он все равно ее любил. Вероятно, она скоро расскажет ему сама о том, что и как произошло в комнате Кедсти внизу, и дело разъяснится для него само собой.
Был только один уголок в его мозгу, который настойчиво твердил ему, как попугай, все об одном и том же, а именно о петле из волос Маретты, которой было перетянуто горло Кедсти. Но, конечно, и это объяснит ему сама Маретта. Он был уверен в этом. Вопреки факту он поступал нелогично и, быть может, даже безрассудно. Он знал это. Но его любовь к этой девушке, так странно и трагически ворвавшейся в его жизнь, была для него чем-то отравляющим и вера в нее безграничной. Не она убила Кедсти.
Его руки работали так же быстро, как и его мысли. Он надел сапоги и зашнуровал их. Все яства, которые находились у него на столе, и посуду он связал в отдельный узел и уложил его в ранец. Он вынес его и ружье в коридор и затем подошел к комнате Маретты. Дверь оказалась запертой. Когда он постучался к ней, она крикнула ему, что еще не готова.
Он слышал, как она быстро ходила по комнате. Затем наступила тишина. Прошло пять минут, десять, пятнадцать. Он снова постучал в дверь. На этот раз она отворилась.
Он изумился происшедшей в Маретте перемене. Она отступила от двери назад, чтобы пропустить его к себе, и лампа осветила ее всю. Ее тоненькая, стройная фигурка была одета в мягкий костюм синего цвета, жакет был по-мужски застегнут наглухо, юбка спускалась немного ниже колен, и на ногах у нее были высокие сапоги из оленьей кожи. На пояске у нее висела кобура и за плечами – маленькое черное ружье. Волосы были зачесаны кверху и подобраны под берет. Стоя так в ожидании его, она была очень хороша. И вязаная материя, из которой был выполнен ее костюм, и берет, и короткая юбка, и высокие на шнуровке сапоги – все это было предназначено специально для путешествия по диким местам. Она не была неженкой. Она была настоящей дочерью Севера. Лицо Кента просияло от радости. Но не одна только перемена в ее костюме так удивила Кента. Она изменилась еще и в другом отношении. Ее щеки порозовели. Глаза так и горели. Губы были красны так же, как и тогда, когда он увидел ее в первый раз, в госпитале у Кардигана. От ее бледности, опасений, страха не осталось и следа, и вместо них появилось выражение радостного, плохо скрываемого возбуждения от предстоящих впереди приключений.
На полу лежал сверток с вещами, вдвое меньший, чем взял с собой Кент. Когда он поднял его, то он оказался совсем легким. Он привязал его к своему ранцу, Маретта надела на себя непромокаемый плащ, и они отправились. Она шла впереди его. В передней, внизу, она подождала его, и, когда сошел с лестницы и он, она подала ему резиновое пальто Кедсти.
– Надевайте! – сказала она.
Она слегка вздрогнула, взявшись за это пальто рукой. Румянец почти совсем сошел у нее с лица, когда она опять заглянула в ту комнату, где все еще сидел в своем кресле покойник, но глаза ее опять ярко засверкали, когда она стала помогать Кенту одеться и застегнуть ранец. Затем она положила руки к нему на грудь и протянула к нему губы, точно хотела ему что-то сказать, но тотчас же отскочила назад.
Не прошли они и нескольких шагов, как на них обрушилась буря. Казалось, что она с новой яростью набросилась на этот несчастный дом, застучалась в его дверь, загремела грозой, точно не хотела их выпускать.
