Приключения Оливера Твиста. Повести и рассказы - Диккенс Чарльз (читать онлайн полную книгу TXT) 📗

Пока мы сидели под ивой и ели вишни (по-честному, потому что Элис выдала каждому его долю), мы затеяли игру в девяносто лет. Нетти стала жаловаться, что у нее, старенькой, болит спина, так что она даже захромала, а Элис спела песенку по-старушечьи, но песенка была очень красивая, и всем нам стало весело. Впрочем, не знаю, взаправду ли весело, но, во всяком случае, уютно.

Вишен была целая куча, а Элис всегда брала с собой какой-нибудь хорошенький мешочек, коробочку или сундучок со всякими вещицами. В тот вечер она взяла с собой крошечную рюмочку. И вот Элис и Нетти сказали, что они сделают нам вино из вишен, чтобы выпить за нашу любовь, на прощанье.

Каждый получил по целой рюмке, и вино оказалось превкусное; и каждый произносил тост: «За нашу любовь, на прощанье». Подполковник выпил свое вино последним, и мне сейчас же пришло в голову, что оно сейчас же ударило ему в голову. Так иди иначе, но, опрокинув рюмку, он стал вращать глазами, а потом отвел меня в сторону и хриплым шепотом предложил, чтобы мы оба «все-таки похитили их».

— Что ты хочешь этим сказать? — спросил я своего противозаконного друга.

— Похитим наших жен, а потом пробьем себе дорогу, не задерживаясь на поворотах, и прямо — марш к Испанскому океану! — ответил подполковник.

Может, мы и сделали бы такую попытку, хотя, по-моему, из нее все равно ничего бы не вышло; но мы оглянулись и увидели, что под ивой только месяц светит, а наши милые, прелестные жены ушли. Тут мы залились слезами. Подполковник разревелся вторым, а успокоился первым; но ревел он здорово.

Мы стеснялись своих красных глаз и полчаса с ними возились, — все старались их побелить. Подвели себе глаза куском мела — я подполковнику, а он мне, — но потом в спальне увидели в зеркало, что получилось ненатурально, не говоря уж о воспалении. Тут мы завели разговор насчет девяноста лет. Подполковник сказал мне, что у него есть пара башмаков, на которые нужно поставить подметки и каблуки; но едва ли стоит говорить об этом отцу, потому что подполковнику очень скоро стукнет девяносто лет, а тогда будет удобнее носить туфли. Еще подполковник сказал, уперев руку в бок, что уже чувствует, как стареет и у него начинается ревматизм. А я сказал ему то же самое о себе. А дома, когда родные говорили за ужином (они вечно пристают то с тем, то с другим), что я начал горбиться, я так обрадовался!

Этим кончается вводная часть, которой вы должны были верить больше всего.

Часть II

Сочинение мисс Элис Рейнберд [86]

Жил-был один король, и была у него королева; и он был самый мужественный из мужчин, а она была самая очаровательная из женщин. Король был по профессии государственным служащим. Отцом королевы был деревенский доктор.

У них было девятнадцать человек детей и постоянно рождались новые дети. Семнадцать человек этих детей нянчили младшего, грудного ребеночка: Алиса, старшая, нянчила всех прочих. Возраста они были разного: от семи лет до семи месяцев.

Теперь перейдем к нашему рассказу.

Однажды король шел на службу и зашел в рыбную лавку купить полтора фунта лососины — кусок не слишком близко к хвосту, — потому что королева (она была хорошая хозяйка) попросила его прислать домой лососины. Мистер Пиклз, торговец рыбой, сказал:

— Пожалуйста, сэр: а не угодно ли вам еще чего-нибудь? До свиданья.

Король шел на службу печальный, потому что до дня получения жалованья оставалось еще очень много времени, а некоторые его милые детки уже выросли из своих платьев. Не успел он уйти далеко, как вдруг мальчик, посыльный мистера Пиклза, догнал его и спросил:

— Сэр, вы не заметили старушки у нас в лавке?

— Какой старушки? Я никакой старушки не заметил, — ответил король.

Надо вам знать, что король потому не заметил никакой старушки, что эта старушка была для него невидима, а видима только для мальчика мистера Пиклза. Может, это получилось потому, что мальчишка так возился и так брызгался водой и с такой силой швырялся рыбами, что, будь она для него невидима, он испортил бы ей платье.

Тут как раз прибежала и старушка. Она была одета в богатейшее платье из шелка, переливающегося разными цветами, и пахла сушеной лавандой.

— Вы король Уоткинз Первый? — спросила старушка.

— Да, — ответил король, — моя фамилия Уоткинз.

— Если не ошибаюсь, вы папа прекрасной принцессы Алисы? — спросила старушка.

— И восемнадцати других милых деток, — ответил король.

— Слушайте! Вы идете на службу? — сказала старушка.

Тут король сразу же догадался, что она, должно быть, фея, — иначе как она могла знать, куда он идет?

— Вы правы, — сказала старушка, отвечая на его мысли. — Я добрая фея Грандмарина. Внимание! Когда вы вернетесь домой, вежливо попросите принцессу Алису скушать немного лососины — вот той, что вы сейчас купили.

— Лососина может ей повредить, — сказал король.

Старушка так рассердилась на эту нелепость, что король очень испугался и смиренно попросил у нее прощения.

— Слишком уж много твердят: одно вредно, другое вредно, — сказала старушка с величайшим презрением. — Не жадничайте! Должно быть, вам самим хочется съесть всю лососину.

Выслушав этот упрек, король повесил голову и сказал, что никогда больше не будет говорить про вредное.

— Так будьте паинькой и не делайте этого, — сказала фея Грандмарина. — Когда прекрасная принцесса Алиса согласится отведать лососины — а я думаю, она согласится, — вы увидите, что она оставит рыбью косточку на тарелке. Попросите ее высушить эту косточку, натереть ее и полировать, пока она не заблестит, словно перламутр, а потом пусть бережет ее как подарок от меня.

— Это все? — спросил король.

— Потерпите немножко, сэр, — строго заметила ему фея Грандмарина. — Не прерывайте других, пока они не кончат говорить. И что это за привычка у вас, взрослых, — вечно вы всех прерываете.

Король опять повесил голову и сказал, что больше не будет.

— Так будьте паинькой и не делайте этого, — сказала фея Грандмарина, — передайте от меня привет принцессе Алисе и скажите ей, что рыбья косточка — волшебный дар, которым можно воспользоваться только один раз; но в этот единственный раз косточка даст принцессе все, чего она пожелает, если только она пожелает этого вовремя. Вот мой завет. Не позабудьте его.

Король хотел было спросить: «А можно узнать почему…», но фея пришла в полную ярость.

— Будете вы паинькой или нет, сэр?! — вскричала она, топнув ногой. — Почему да почему! Вечно вы хотите знать почему… Потому! Вот вам! Получили? Надоели мне ваши взрослые «почему»!

Старушка до того рассвирепела, что король страшно испугался и сказал, что если он обидел ее, то очень раскаивается и никогда больше не будет спрашивать «почему».

— Так будьте паинькой и не делайте этого! — сказала старушка.

Тут Грандмарина исчезла, а король ушел и все шел и шел, пока не дошел до своей конторы. Там он все писал, писал и писал, пока не настало время идти домой. Дома он, по приказу феи, вежливо попросил принцессу Алису отведать лососины. А когда принцесса с большим удовольствием скушала лососину, он, как и предсказывала фея, увидел на тарелке рыбью косточку и передал дочке завет феи, а принцесса Алиса заботливо высушила косточку, натерла ее и отполировала так, что она заблестела, словно перламутр.

И вот наутро королева уже собиралась встать с постели, как вдруг оказала:

— Ох, горе мне, горе! Ох! Голова моя, голова! — и упала в обморок.

В это время принцесса Алиса заглянула в дверь спальни спросить насчет завтрака, но, увидев свою царственную маму в таком состоянии, сильно встревожилась и позвонила в колокольчик, чтобы вызвать Пегги — так звали лорда-камергера. Но тут она вспомнила, где стоит флакон с нюхательной солью, влезла на стул и достала флакон; а потом влезла на другой стул, у кровати, и дала королеве понюхать этот флакон; а потом соскочила на пол и принесла воды; а потом опять вскочила на стул и намочила лоб королеве; коротко говоря, когда лорд-камергер пришла, она — такая милая старушка — сказала маленькой принцессе: