Самая удивительная повесть в мире и другие рассказы - Киплинг Редьярд Джозеф (читать книги бесплатно полные версии txt) 📗
Он возразил:
— От меня до вас всего двадцать миль по линии полёта вороны. Придите и захватите меня.
— Мы и придём когда-нибудь, — отвечало правительство, — и вы будете повешены.
Но Гулла Кутта Мулла не обратил на это никакого внимания. Он знал, что растяжимость терпения правительства так же велика, как длина солнечного дня, но он не принял в расчёт того, что руки правительства длинны, как зимняя ночь. Много месяцев спустя, когда на границе был мир и во всей Индии царило полное спокойствие, индийское правительство вспомнило среди своего сна о Гулла Кутта Мулле, укрывавшемся в Берзунде вместе с тринадцатью нарушителями закона. Двинуть против него хотя бы один полк — о чем газеты сейчас же донесли бы, как о начале войны — было бы в высшей степени неполитично. Время требовало быстрых, но секретных действий, а главное — без всякого кровопролития.
Надо вам сказать, что вдоль всей северо-западной границы Индии расположено около тридцати тысяч пехоты и кавалерии, в обязанности которых входит наблюдение за границей и поддержание порядка и спокойствия среди пограничных племён. Они постоянно перемещаются, сменяя один уединённый пост на другой, такой же; они всегда готовы за десять минут после получения приказа собраться в поход, и всегда находятся или накануне надвигающегося события, или только что по окончании его, поэтому их жизнь так же напряжена, как их мускулы, и газеты никогда ничего не пишут о них. Вот среди этих-то войск правительство и набирает себе людей для важных экспедиций.
Однажды вечером на станции, где конный ночной патруль стреляет вместо оклика и пшеница волнуется большими голубовато-зелёными волнами под нашей холодной северной луной, офицеры играли на бильярде в глинобитном здании клуба, когда неожиданно пришёл приказ отправляться на плац для ночного ученья. Они поворчали и пошли собирать своих людей, ну, скажем, сотню английской пехоты, две сотни гурков и сотню самой лучшей на свете туземной кавалерии.
Когда они собрались на учебном плацу, им было объявлено под секретом, что они должны тотчас же отправиться в Берзундские горы. Английской пехоте было приказано расположиться по склонам гор со стороны долины, гурки должны были занять вход в ущелье и «западню», а кавалерии предстояло проделать длинный и трудный путь в обход горы для нападения, в случае какого-нибудь затруднения, на людей Муллы с тыла. Но при этом было приказано стараться обойтись без борьбы и без шума. Наутро они должны были вернуться вместе со связанным Муллой и тринадцатью преступниками, не истратив ни одного патрона. Если все окончится успешно, никто не будет знать об этом деле, но неудача могла вызвать небольшую пограничную войну, в которой Гулла Кутта Мулла мог сыграть роль популярного вождя в борьбе с чересчур зазнавшейся высшей властью вместо того, чтобы оставаться обыкновенным пограничным разбойником.
Вслед за этим наступило молчание, прерываемое только щёлканьем компасных иголок и хлопаньем крышек хронометров, когда начальники колонн устанавливали направление и условливались о месте встречи.
Пять минут спустя плац опустел; зеленые куртки гурков и плащи англичан слились с темнотой, и кавалерия умчалась вперёд, навстречу слепящей глаза измороси.
Что делали гурки и англичане, об этом мы расскажем позже. Трудная работа выпала на долю лошадей, так как было приказано держаться в стороне от селений и пробираться в горах. Многие из кавалеристов были уроженцы тех мест и стремились сразиться со своими земляками, а некоторые офицеры уже предпринимали по собственной инициативе неофициальные экскурсии в эти горы. Они пересекли границу, нашли высохшее русло реки и проскакали галопом вверх, прошли через каменистое ущелье, под покровом темноты рискнули пересечь низкий хребет, обогнули другой, оставляя глубокие следы от подков в засеянной чем-то почве, затем продолжали свой путь вдоль нового русла, молясь в душе, чтобы никто не услышал топота их коней, — и так шли под дождём и в полной тьме, пока не оставили Берзунд с его кратером несколько позади себя и не убедились, что пора подойти к нему. Подъем на гору, возвышавшуюся в тылу Берзунда, был крут, и они остановились, чтобы передохнуть в широкой ровной долине у подножия горы, т. е., вернее сказать, люди остановились, но лошади, разгорячённые трудной дорогой, не хотели стоять. Раздалась нехристианская речь, звучавшая ещё неприятнее от того, что она произносилась шёпотом, и можно было услышать, как в темноте скрипели седла.
Субалтерн в арьергарде одного отряда повернулся в седле и сказал очень тихо:
— Картер, скажите ради Бога, что вы там делаете? Стяните ваших людей ближе ко мне.
Ответа не было. Наконец какой-то рядовой ответил:
— Картер-сахиб впереди нас, а не сзади. За нами нет никого.
— Нет, есть, — сказал субалтерн, — сзади идёт эскадрон.
Тут подъехал командовавший отрядом майор и сердитым шёпотом, призывая проклятия на голову субалтерна Галлея, того, который только что говорил, сказал ему:
— Смотрите хорошенько за своим арьергардом. Некоторые из ваших проклятых воров уже улизнули. Они впереди всего эскадрона. Все вы тут только глупые, и больше ничего!..
— Прикажете мне сделать перекличку моих людей, сэр? — хмуро спросил субалтерн, который чувствовал себя вымокшим и продрогшим.
— Перекличку! — сказал майор. — Отхлестать их надо, клянусь Богом! Они у вас расползлись повсюду. А вот теперь я слышу, что и позади вас кто-то есть!
— Так и я думал, — спокойно возразил субалтерн. — Все мои люди здесь. Спросите лучше Картера.
— Картер-сахиб шлёт салаам и спрашивает, почему полк остановился? — сказал солдат, посланный от Картера к Галлею.
— Да где же, ради самого неба, сам Картер? — спросил майор.
— Он впереди вместе со своим отрядом, — был ответ.
— Значит, мы кружимся в каком-то кольце или очутились в центре какой-то блаженной бригады? — сказал майор.
В это время вдоль всей колонны воцарилось молчание. Лошади стояли спокойно, но среди лёгкого шороха падающего дождя был ясно слышен топот копыт многих лошадей, передвигавшихся по каменистому грунту.
— За нами погоня, — сказал лейтенант Галлей.
— У них нет лошадей. А кроме того, они сначала стали бы стрелять. Это, должно быть, крестьянские лошади.
— Они уже с полчаса идут за нами, — сказал субалтерн.
— Странно, что не слышно запаха лошадей, — сказал майор, приложив палец к носу и втягивая воздух ноздрями.
— Ну, плохо начинается наша экспедиция, — сказал субалтерн, отряхивая мокрый плащ. — Что же нам делать, сэр?
— Идти вперёд. Мы должны сегодня ночью захватить их.
Колонна осторожно продвинулась вперёд на несколько шагов. Но тут раздалось проклятье, блеснули голубые огоньки искр от подков, ударившихся о мелкие камни, и один из солдат свалился с лошади с таким грохотом, который мог разбудить мёртвого.
— Ну, теперь пропало наше дело, — сказал лейтенант Галлей. — Наверное, все теперь проснулись, и нам придётся карабкаться вверх под ружейным огнём.
Перепуганный солдат поднялся с земли и стал объяснять, что его лошадь споткнулась о маленький холмик из камней, какие складывают на месте убийства человека. Но никто и не требовал объяснения. Вслед за ним споткнулся и огромный австралийский скакун майора, и вся колонна остановилась перед чем-то, что было похоже на большое кладбище, состоявшее из сложенных из камешков холмиков, высотой около двух футов каждый. Мы ничего не знаем о действиях эскадрона. Люди говорили, что они напоминали кадриль верхом на лошадях, но без дирижёра и без музыки; но наконец лошади, расстроив ряды, выбрались — каждая отдельно — на дорогу в стороне от кладбища с холмиками, и здесь весь эскадрон заново перестроился в нескольких ярдах выше кладбища по склону горы. Но тут, по словам лейтенанта Галлея, который рассказывал мне об этом случае, произошла вторая сцена, очень похожая на только что описанную. Майор и Картер настаивали на том, что не все люди собрались вместе и что некоторые остались ещё на кладбище, откуда доносился звон оружия и грохот лошадей, спотыкавшихся среди холмиков над умершими людьми. Лейтенант Галлей ещё раз сделал перекличку своим людям и решил ждать, что будет дальше. Позже он говорил:
