Адская бездна. Бог располагает - Дюма Александр (читать книги онлайн бесплатно полностью без сокращений .txt) 📗
– Да, – отвечал Самуил. – Я зашел мимоходом, чтобы узнать, как ты себя чувствуешь. Но у меня есть сегодня одно дело.
– И ты со мной не пообедаешь?
– Нет, меня ждет обед, так сказать политический, и пропустить его нельзя.
– Останься хоть до приезда Фредерики.
– Да не могу я, – сказал Самуил. – Я обедаю в Мезоне. Сейчас без четверти четыре. У меня едва хватит времени добраться туда. Дело идет о важной встрече. Ты-то больше не занимаешься политикой. Что ж, твоя воля. Но ты вышел из игры в очень интересный момент. Что до меня, то я больше ни о чем не думаю, кроме этого. Я туда погрузился по самые уши. Сегодня я обедаю с людьми, которые воображают, будто руководят происходящим, а на самом деле, уж поверь моему слову, плетутся у него в хвосте.
– Не разговаривай со мной больше об этом, – прервал его Юлиус.
– Тебя это совсем не интересует? – спросил Самуил.
– Нет: к политике я равнодушен. И потом, у меня сохранились связи при прусском дворе. Я по временам туда пишу.
Самуил устремил на Юлиуса проницательный взгляд.
С легким смущением Юлиус продолжал:
– Эхо того, что ты мне скажешь, могло бы помимо моей воли отозваться в этих письмах, а эффект, произведенный ими в Берлине, отразиться затем и на парижских делах. Никогда не говори мне об этом, прошу тебя.
– Хорошо, – откликнулся Самуил. – Однако прощай, уже четыре.
– Ты не будешь проезжать здесь на обратном пути? – спросил Юлиус.
– Не думаю. Мне придется там задержаться до глубокой ночи, и оттуда я уж поспешу прямо в Менильмонтан – спать.
– Тогда до завтра.
– До завтра, – сказал Самуил.
И он ушел, оставив Юлиуса во власти одиночества и растерянности.
Со времени отъезда Самуила прошло минут сорок пять, когда доверенный человек Юлиуса возвратился из Ангена, гоня коней во весь опор.
Услышав шум экипажа, въезжающего во двор, Юлиус бросился к окну.
Даниель вышел из кареты один.
Юлиус побежал к лестнице.
– Ну, что там? – крикнул он.
Физиономия Даниеля выражала полнейшее замешательство.
– Да что такое, Даниель? – спросил Юлиус. – Вы видели Фредерику?
– Госпожи графини в Ангене больше нет, – отвечал Даниель.
– Нет в Ангене? С каких пор?
– С сегодняшнего утра.
– Уехала сегодня утром?! А здесь ее все еще нет?! – закричал Юлиус.
И он потащил Даниеля в свою комнату.
– Живо! Говорите все, что знаете.
– Госпожа графиня, – продолжал Даниель, – покинула Анген сегодня рано утром вместе с госпожой Трихтер.
– Она собиралась ехать сюда?
– Нет, господин граф, потому как за ней приехала почтовая карета. Они всю ночь провели, укладывая свои вещи. Уехали вдвоем, не оставив слугам никаких распоряжений, а те думали, что все это происходит с ведома вашего превосходительства.
Юлиус не находил слов. Ему тут же пришла в голову ужасная мысль: Фредерика бежала с Лотарио.
Так вот почему Лотарио собирался в Гавр! В эту самую минуту они, возможно, уже садятся на корабль, отправляясь за океан, чтобы там подождать кончины этого докучного мужа, так упрямо цепляющегося за жизнь, и урвать кусочек счастья, слишком медлившего к ним прийти.
Ах, так вот как Лотарио и Фредерика отблагодарили его за все, чем он был для них, за те добрые намерения, что он питал еще сегодня рано утром! В ту самую минуту, когда он решил еще раз принести себя в жертву, позволив им не только любить друг друга, но даже говорить об этом, они его оскорбили, предали, обесчестили! Неблагодарность была так проворна, что даже опередила благодеяние.
– Это все? – осведомился граф с пугающим спокойствием, когда Даниель закончил свой рассказ.
– Обойдя все покои, – продолжал Даниель, – я в комнате госпожи графини нашел письмо. Оно лежало на камине, запечатанное, но без адреса.
– Давайте сюда! – сурово произнес Юлиус.
– Вот оно.
– Хорошо. Ступайте.
Даниель вышел.
Юлиус осмотрел письмо.
– Запечатано печатью Фредерики, – пробормотал он. – И адреса нет. Для кого это письмо? А, проклятье, мне не хватало теперь только являть пример особой щепетильности!
Резким движением он сорвал печать и стал читать, дрожа как лист:
«Мой друг,
Вы мне велели оставить для Вас в Ангене записку, чтобы сообщить, в котором часу я выехала. Сейчас семь утра. Если Вы выедете в полдень, значит, я опережаю Вас на пять часов. Я буду ждать в условленном месте.
Как видите, я слепо повинуюсь Вам. И все же у меня странно сжимается сердце при мысли, что я должна покинуть этот дом. Вы имеете все права не только советовать мне, но и приказывать, и то, что Вы считаете нужным, всегда ведет к добру. Но бежать подобным образом – это, по-моему, все-таки ужасно. Как бы то ни было, положимся на милость Божью!
Верно то, что дальше так жить невозможно, и подобный резкий перелом дает хоть какую-то надежду на счастливый исход. Все идет так плохо, что при любой перемене мы только выигрываем.
Поспешите же присоединиться ко мне, потому что в одиночестве я умру от страха.
Ваша Фредерика».
Юлиус скомкал письмо в руках.
– Лотарио! – возопил он. – Лотарио! Негодяй!
И он рухнул навзничь, бледный как мертвец, с пеной на губах.
XXXIX
Вилла политиков
Два часа спустя после того, как Самуил простился с графом фон Эбербахом, его экипаж, достигнув Мезона, въехал в решетчатые ворота просторного дворца, окруженного огромным парком, со стороны заднего фасада переходящим в лес, а по другую сторону тянущимся вплоть до берега реки.
Именно в этом громадном, роскошном дворце некий банкир, пользующийся известностью в среде буржуа, один-два раза в неделю собирал на свои обеды главных представителей современного свободомыслия.
Четырьмя днями ранее Самуил Гельб был представлен хозяину этого дома тем самым посредником, который просил связать его с предводителями Тугендбунда, а взамен, по просьбе Самуила, обещал свести его со столпами либерализма.
Через два дня после своего представления Самуил был приглашен на послезавтра отобедать.
И вот теперь, выйдя от Юлиуса, Самуил заехал за своим посредником, и они вместе отправились в Мезон.
В тот вечер должен был состояться большой обед.
Часть сотрапезников уже прибыла, другие продолжали собираться. Засвидетельствовав свое почтение банкиру, Самуил и его спутник присоединились к другим приглашенным, которые в ожидании, когда пора будет сесть к столу, попарно и группами разбрелись по аллеям парка.
Бродя между беседующими, посредник подходил то к одним, то к другим, здоровался и представлял им Самуила.
Они обменивались двумя-тремя банальными фразами и расходились, пожав друг другу руки.
Но, несмотря на видимость братской приветливости, с какой столпы вольномыслия встречали Самуилова спутника, в их обхождении с ним чувствовались скованность и смущение.
Он сам указал Самуилу Гельбу на это обстоятельство.
– Их рукопожатия меня не обманывают, – шепнул он ему. – Я знаю, что они не любят меня.
– Но почему? – спросил Самуил.
– Потому что они честолюбцы, а я нет; потому что я служу нашему делу во имя его самого, а они – ради своих целей. В их глазах я что-то вроде живого упрека. Мое самоотречение – укор их алчности. Я дезертир корысти, предатель себялюбия. Увы, увы! Если б вы только знали, сколь немногие в этом скопище народных трибунов и защитников прав заботятся о чем-либо, кроме собственных интересов! Я водил с ними знакомство, и я краснею за них. Они меня опасаются и избегают как собственной совести. Но я не в обиде за то, что они меня не жалуют; за их равнодушие я плачу той же монетой. Вовсе не ради них я тружусь.
– Я, разумеется, тоже, – отвечал Самуил. – И народ трудится не для них. Предоставим им плести мелкие подпольные интриги; пусть кроты роют свои норы под шаткими привилегиями и прогнившими институтами прошлого – обрушившись, они их раздавят! Революция, которую готовят эти люди без веры и без силы, покончит с их жалкими расчетами. Пусть они только откроют шлюз, и поток унесет их.
