Кузен Понс - де Бальзак Оноре (читать книги онлайн .txt) 📗

— Хороши безделушки! — воскликнул председатель судебной палаты. — Да государство собирается заплатить триста тысяч франков за коллекцию покойного советника Дюсоммерара и израсходовать пополам с городом Парижем около миллиона на покупку и восстановление особняка Клюни, чтобы поместить туда эти самые безделушки... Безделушки, дитя мое, часто все, что нам осталось от давно исчезнувших цивилизаций. Этрусская ваза или ожерелье иногда оцениваются в сорок, в пятьдесят тысяч; эти безделушки свидетельствуют о высоком уровне искусства во времена осады Трои и являются доказательством того, что этруски были троянцами, нашедшими прибежище в Италии!

Упитанный председатель суда обычно шутил в таком роде, в разговоре с женой и дочерью он охотно прибегал к тяжеловесному остроумию.

— Совокупность знаний, необходимых для того, чтобы разбираться в таких безделушках, и есть наука, именуемая археологией, — продолжал он. — Археология интересуется архитектурой, скульптурой, живописью, серебряными и золотыми изделиями, керамикой, мастерством краснодеревцев, кстати сказать, совершенно новым видом искусства, кружевами, коврами — словом, всеми произведениями человеческого труда.

— Значит, кузен Понс ученый? — заметила Сесиль.

— Кстати, почему он пропал? — спросил председатель суда с видом человека, который вдруг вспомнил тысячу мелочей, ранее ускользавших от его внимания, а теперь, по выражению охотников, выпаливших по нем дуплетом.

— Не знаю, какая его муха укусила, верно, обиделся на что-нибудь, — ответила супруга. — Может быть, я не выказала достаточной радости, получив от него подарок. Вы знаете, я в таких вещах мало понимаю...

— Как так мало понимаете? Да ведь вы же одна из лучших учениц Сервена [32] и вдруг не знаете Ватто? — воскликнул председатель суда.

— Я знаю Давида, Жерара, Гро, и Жироде, и Герена, и господина де Форбена, и господина Турпена де Криссе...

— Вы должны были бы...

— Что я должна была бы, сударь? — спросила супруга, бросив на мужа взгляд, достойный царицы Савской.

— Знать, кто такой Ватто, мой дружок. Он сейчас в большой моде, — ответил муж со смирением, ясно показывающим, что он был под башмаком у жены.

Этот разговор произошел за несколько дней до того первого представления «Невесты дьявола», когда болезненный вид Понса поразил весь оркестр. За это время все, у кого Понс был частым гостем за столом, кто привык к его услугам, уже не раз осведомлялись о нем друг у друга, и теперь в том кругу, к которому он прежде льнул, забеспокоились, тем более что на премьере многие видели его в оркестре за дирижерским пультом. Хотя во время прогулок Понс старательно избегал встреч со своими прежними знакомыми, он все-таки столкнулся нос к носу с бывшим министром, графом Попино, у Монистроля — у одного из тех известных своей предприимчивостью и хитростью антикваров с нового бульвара Бомарше, о которых Понс в свое время рассказывал супруге председателя суда; восторгаясь предметами старины, которые, по их уверениям, встречаются все реже и реже и уже почти совсем перестали попадаться, они раззадоривают покупателя и набивают цену.

— Дорогой Понс, почему вас нигде не видно? Нам вас очень недостает, и жена не знает, чему приписать ваше отсутствие.

— Ваше сиятельство, — ответил Понс, — в одном доме, у родственников, мне дали понять, что в моем возрасте лучше не бывать в свете. Меня там и прежде принимали не особенно ласково, но, во всяком случае, не оскорбляли. Я никогда и ни у кого ничего не просил, — добавил он с достоинством, присущим служителю искусства. — Я всегда старался отблагодарить за любезность и быть полезным тем, у кого бывал в доме; но, как видно, я ошибался, мои друзья, мои родственники рассудили иначе; по-видимому, они считали, что за честь отобедать за их столом я соглашусь стать их крепостным, обязанным отрабатывать им оброк и барщину. Так вот я и решил отказаться от должности блюдолиза. Дома я имею то, чего не имел в гостях, — истинного друга.

Эти полные горечи слова, которым старый музыкант сумел придать особую выразительность интонацией и мимикой, так поразили пэра Франции, что он отвел кузена Понса в сторону.

— Что с вами случилось, дорогой друг? Скажите, чем вас обидели? Я разрешу себе напомнить, что у нас в доме к вам всегда относились с должным вниманием...

— Вы — единственное исключение, — сказал старик. — Кроме того, вы вельможа, государственный деятель, многое можно было бы объяснить вашей занятостью, в случае если бы это потребовалось.

В конце концов Понс сдался на уговоры графа Попино, искусного дипломата в обращении с людьми и в ведении дел, и рассказал ему неудачу, постигшую его у г-на де Марвиля. Попино так живо принял к сердцу обиды пострадавшего, что, придя домой, сейчас же пересказал все жене, добрейшей, достойнейшей женщине, которая при первой же встрече начала выговаривать супруге председателя суда. Бывший министр со своей стороны тоже сказал несколько слов ее мужу, результатом чего явилось семейное объяснение. Хотя Камюзо не был у себя дома полноправным хозяином, однако его упреки оказались вполне обоснованы и юридически и фактически, поэтому и жена и дочь не могли не признать их справедливости; обе повинились и постарались свалить все на прислугу. Людей призвали, распекли и так допекли, что они во всем сознались и были прощены; их рассказ убедил председателя суда, насколько прав был кузен Понс, решив не ходить к родственникам. Подобно всякому главе семьи, находящемуся под башмаком у жены, председатель суда пустил в ход всю свою супружескую и судейскую власть, пригрозив прогнать слуг, а значит, и лишить их всех благ за долголетнюю службу, если отныне кузену Понсу и всем прочим гостям, почтившим его своим посещением, не будет оказано то же уважение, как ему самому. Мадлена только иронически улыбнулась, услышав эти слова.

— Чтоб сохранить свое благополучие, вам остается одно, — сказал в заключение председатель суда, — умолить моего кузена простить вас. Ступайте к нему и скажите, что только от него зависит, останетесь вы у меня в доме или нет; если он не простит, я вас рассчитаю.

На следующий день председатель суда рано выехал из дому, потому что хотел повидать кузена Понса еще до заседания. Появление г-на де Марвиля, о котором доложила тетка Сибо, произвело сенсацию. Понс, который впервые в жизни удостоился такой чести, догадался, что тот приехал с извинениями.

— Дорогой братец, — сказал председатель судебной палаты, поздоровавшись и справившись о здоровье хозяина, — наконец-то я выяснил причину, почему вас нигде не видно. Мое неизменное к вам уважение еще возросло, когда мне стало известно ваше поведение. Прислуга получила расчет. Жена и дочь в полном отчаянии; они хотят вас видеть, чтоб извиниться. Во всей этой истории есть один ни в чем не повинный человек, и это я — старый судья. Не наказывайте же меня за выходку взбалмошной девчонки, которой хотелось быть на обеде у Попино, ведь я признаю, что вина на нашей стороне, и специально приехал просить вас позабыть обиду... Тридцатишестилетняя дружба, даже если она уже не та, что прежде, все же имеет кое-какие права. Слушайте! заключим мир, и приходите сегодня обедать...

Понс запутался в пространном ответе и в конце концов сказал, что приглашен вечером на свадьбу к одному музыканту из их оркестра, который решил оставить флейту и стать банкиром.

— Ну, тогда завтра.

— Графиня Попино оказала мне честь, прислав чрезвычайно любезное приглашение...

— Ну, в таком случае послезавтра...

— Послезавтра я у компаньона первой флейты нашего оркестра, у одного немца, некоего господина Бруннера, который устраивает ответный обед в честь новобрачных.

— Вы очень приятный гость, поэтому все наперебой и приглашают вас к себе, — заметил г-н Камюзо. — Ну, давайте в следующее воскресенье... откладывается слушанием на неделю, как принято говорить в суде.

— Дело в том, что мы приглашены к господину Граффу, тестю нашей первой флейты...