Возлюби ближнего своего - Ремарк Эрих Мария (книги бесплатно txt) 📗
Антон подтянул штаны.
– Ну, и надушись вечером, тогда в кровати у меня будет графиня. Там есть еще мясо?
Керн стоял на улице.
– Рабби Израиль Лев, – горестно произнес он, повернувшись в сторону кладбища. – Меня обчистили. Сорок крон! А с куском мыла даже сорок три. Это двадцать четыре кроны чистого убытка.
Он вернулся в отель.
– Меня никто не спрашивал? – спросил он у портье.
Тот покачал головой.
– Никто.
– Вы в этом уверены?
– Абсолютно. Даже президент Чехословакии вами не интересовался.
– Ну, того я и не жду, – ответил Керн.
Он поднялся по лестнице. Странно, что отец не давал о себе знать. Может, его, действительно, не было в Праге? А может, его схватила полиция? Он решил выждать еще денька два-три, а потом снова наведаться к фрау Ековской.
Наверху, в своей комнате, он встретил мужчину, который кричал ночью. Его звали Рабе. Он как раз собирался лечь спать.
– Вы уже ложитесь? – удивился Керн. – Еще нет и девяти.
Рабе кивнул.
– Для меня это самое разумное. Сейчас я смогу поспать до двенадцати. В-двенадцать я всегда просыпаюсь. Они обычно приходили в полночь. К тем, кто сидел в. карцере. Поэтому с двенадцати я сижу часика два у окна. После этого принимаю снотворное. Таким образом и выхожу из положения.
Он поставил у своей кровати стакан с водой.
– Знаете, что успокаивает меня больше всего, когда я ночами сижу у окна? Стихи. Я их декламирую. Старые стихи школьных времен.
– Стихи? – удивленно переспросил Керн.
– Да. Совсем простые. Например, те, что поют детям перед сном:
– Стихи меня успокаивают, – сказал он и улыбнулся. – Я не знаю, почему, но они меня успокаивают.
– Может быть, – ответил Керн.
– Это кажется невероятным, но они действительно успокаивают. После них я чувствую себя спокойно, и мне кажется, будто я – дома.
На душе у Керна стало нехорошо. Он почувствовал, как по коже забегали мурашки.
– Я не знаю стихов наизусть, – сказал он. – Я все забыл. Мне кажется, что прошла целая вечность с-тех пор, как я учился в школе.
– Я их тоже забыл. А теперь, внезапно, все вспомнил.
Керн кивнул. Затем он поднялся. Он хотел уйти из комнаты. Пусть Рабе поспит.
– Если б только знать, как убивать время по вечерам, – сказал Керн. – Вечер – это самое проклятое время. Книг я уже давно больше не читаю. А сидеть внизу и в сотый раз обсуждать, как чудесно было в Германии и когда все изменится, – мне совершенно не хочется.
Рабе сел на кровать.
– Идите в кино. Это лучшее средство убить вечер. Выйдя из кино, обычно даже не помнишь, что видел, но там, по крайней мере, ты забываешься…
Он снял чулки. Керн задумчиво посмотрел на него.
– В кино, – сказал он. Ему пришло в голову, что он мог бы пригласить в кино и девушку из соседней комнаты. – Вы знаете людей, которые живут в отеле? – спросил он.
Рабе положил чулки на стул и пошевелил голыми пальцами ног.
– Некоторых знаю. А что? – Он посмотрел на свои ноги, будто никогда их раньше не видел.
– А людей из соседней комнаты?
Рабе задумался.
– Там живет старуха Шимановская. До войны Она была знаменитой актрисой.
– Я не ее имею в виду.
– Он имеет в виду Рут Голланд, молодую симпатичную девушку, – раздался голос мужчины в очках, третьего жильца комнаты. Он уже несколько минут стоял в дверях и слушал разговор. Его звали Марилл, и он раньше был депутатом рейхстага. – Вы Керн, дон жуан, так ведь?
Керн покраснел.
– Удивительно, – продолжал Марилл. – При самых естественных вещах человек краснеет. При пошлых – никогда. Ну, как сегодня торговля, Керн?
– Настоящая катастрофа. Потерял очень много денег.
– Тогда вам нужно еще потратиться. Это лучшее средство избежать расстройства.
– Я как раз и собирался это сделать, – сказал Керн. – Хочу идти в кино.
– Браво! С Рут Голланд, я так понял из вашего осторожного выспрашивания?
– Не знаю. Я же еще с ней совсем не знаком.
– Вы не знакомы с большинством людей. Когда-то нужно начать знакомиться. Валяйте, Керн! Мужество – лучшее украшение молодости.
– Вы думаете, она пойдет со мной?
– Конечно. В этом одно из преимуществ нашей поганой жизни. Каждый человек будет благодарен, если его отвлекут от страха и скуки, между которыми он постоянно находится. Итак, отбросьте ложный стыд! Вперед, в бой, и не дрожать!
– Идите в «Риальто», – посоветовал Рабе с постели. – Там какой-то фильм о Марокко. Я сделал вывод: человек больше отвлекается от действительности, если попадает в более отдаленные страны.
– Марокко всегда можно полюбоваться, – согласился Марилл. – И молодым девицам тоже.
Рабе со вздохом завернулся в одеяло.
– У меня иногда появляется желание проспать лет десять, не просыпаясь.
– И вы хотели бы, проснувшись, быть лет на десять старше? – поинтересовался Марилл.
Рабе взглянул на него.
– Нет. Тогда бы мои дети уже стали взрослыми.
Керн постучал в дверь соседней комнаты. Из-за двери раздался чей-то голос. Он вошел и сразу же остановился. Его взгляд упал на Шимановскую.
Она была похожа на сову в вуали. Глубокие морщины покрывал толстый слой пудры, они смахивали на горный снежный ландшафт. Глубоко в них, словно расщелины, сидели глаза. Она уставилась на Керна с таким видом, будто собиралась броситься на него, выпустив все свои когти. В руках она держала ярко-красную шаль, из которой торчало несколько вязальных спиц. Керн уже подумал, что она сейчас бросится на него, но внезапно на ее лице появилось что-то похожее на улыбку.
– Что вы хотите, молодой друг? – спросила она с пафосом, грудным театральным голосом.
– Я хотел бы поговорить с флейлейн Голланд.
Улыбку словно смыло.
– Ах, вот что!
Шимановская с презрением посмотрела на Керна и принялась сильно стучать своими спицами.
Рут Голланд поднялась с постели. Она читала. Керн заметил, что она лежала на той кровати, у которой он стоял ночью. Внезапно его бросило в жар.
– Могу ли я вас спросить… – сказал он.
Девушка встала и вышла вместе с ним в коридор. Шимановская послала им вслед какой-то звук, похожий на храп раненой лошади.
– Вы не хотели бы пойти со мной в кино? – спросил Керн, когда они вышли. – У меня есть два билета, – солгал он.
Рут Голланд посмотрела на него…
– Или у вас другие планы? Может быть…
Она покачала, головой.
– Нет, у меня нет никаких планов.
– Тогда пойдемте, со мной. Зачем вам сидеть целый вечер в комнате?
– Я уже привыкла к этому.
– Тем хуже. Я пробыл, у вас всего две минуты и рад, что выбрался оттуда. Я думал, что меня там сожрут.
Девушка засмеялась. Внезапно она показалась Керну совсем ребенком.
– У Шимановской только такой вид. У нее доброе сердце.
– Может быть, но это не написано у нее на лице. Фильм начинается через четверть часа. Идемте?
– Хорошо, – сказала Рут Голланд неожиданно твердо.
У самых касс Керн прошел вперед.
– Минутку, я только возьму билеты. Они здесь отложены.
Он купил два билета и подумал, что она ничего не заметила. Но мгновение спустя ему было все равно – главное, что она сидела рядом. Свет в зале погас. На экране появилась касба Маракеша, красочная и освещенная лучами солнца; сверкала пустыня, а в жаркой африканской ночи раздавался дрожащий однообразный звук труб и тамбуринов…
