Путь - Махфуз Нагиб (читать лучшие читаемые книги txt) 📗
Дни проходят, деньги тают. История с отцом уже превратилась в нелепую легенду, в которую он и сам уже не верил. Но Керимы, этой роковой женщины, ему не избежать. Она – его жизнь и оставшаяся в этой жизни надежда.
Вечерами бродил он по Клот-беку, проводил время, выпивая и ожидая ее в темноте ночь за ночью. Он вернулся в полночь, и Мухаммед Сави сонно сообщил:
– Сегодня днем вас спрашивали по телефону.
Эти телефонные новости перестали его волновать. Если бы они не оправдали его скептицизма, если бы произошло чудо в этот момент отчаяния и страдания. Женский голос.
– По объявлению?
– Да нет, спросила, в номере ли вы. Я сказал, что вы еще не вернулись, и она положила трубку.
Ильхам? Из-за всех этих неудач последние два дня Сабир не встречался с ней. Когда он уже разделся и погасил свет, раздался легкий стук в дверь. Как сумасшедший он рванулся к двери, распахнул, крепко сжал ее руки и, несмотря на чувство счастливого облегчения, воскликнул с упреком:
– Ты!.. Повлек ее к постели, повторяя:
– Ты… И тебе не совестно?
– Ой, ты меня раздавишь, осторожнее.
– Как ты не пощадила мои нервы.
– Но ведь и мне не легче! Он хотел сорвать с нее халат, но она плотно его запахнула и стиснула руками.
– Нет. Оставаться рискованно. Я буквально на пару слов и ухожу.
– Ха! Сам дьявол не защитит тебя от меня!
– Ты пьян. Возьми себя в руки. Сейчас малейшая оплошность – и все рухнет.
Он посадил ее рядом с собой на край постели и спросил:
– Что случилось?
– Когда я вернулась от тебя в последний раз, он проснулся, чего с ним раньше не бывало, и стал расспрашивать, все ли время я была рядом. Я сумела увильнуть, но мне показалось, что Али Сурейкус что-то заподозрил. Я не уверена до конца, но все же перепугалась ужасно.
– Может, показалось?
– Может, да, а может нет. Но нам нельзя всем рисковать. Так потеряем и любовь, и надежду. Учти, одно слово – и он меня уничтожит, буду в вечной нищете прозябать. – Она вздохнула. – Вот я и воздержалась от визитов. И не смогла объяснить свое поведение. Думала-гадала, а сама терзалась – как ты там? Что ты подумал? Ты знаешь, он ведь не подписывал на мое имя всего имущества, пока не взял с меня обязательства быть ему верной. Говорил: ты мои руки, мои глаза, ты мне дочь и жена. Не оскверняй изменой оставшиеся мне дни.
– Ну и что?
– А то, что я должна категорически прекратить свидания. Это единственный выход.
– С ума сойти!
– Нет, это разумно.
– Значит, ждать? До каких пор ждать? Ответила с тяжким вздохом:
– Как ты понимаешь, ответа я не знаю.
– Когда деньги у меня кончатся, я буду вынужден уехать.
– Я могу тебе понемногу подбрасывать, чтобы удержать тебя в Каире как можно дольше.
– Это не отвратит неизбежного.
– Я понимаю. Но где выход? Я мучаюсь не меньше тебя.
– О, нет, мне, помимо этих страданий, вообще грозит полный крах.
– А я и за себя, и за тебя страдаю. Неужели ты не понимаешь?
Он вдруг задумчиво произнес, словно спрашивая самого себя:
– Когда же он умрет?..
– Ты спрашиваешь, будто я ясновидящая.
– А кто же ты тогда?
– Я несчастная женщина. Куда более несчастная, чем ты можешь предположить.
– Может, смерть посмеется над нашими опасениями и он вдруг сам умрет?
– Это не исключено. Ведь он такой дряхлый. Не может же он до бесконечности жить.
– Можем, нынче ночью помрет, а может, через двадцать лет в возрасте своей сестрицы, которая два года назад Богу душу отдала.
– Проклятье!
– Ничего не поделаешь. Я должна уходить.
– И я увижу тебя только после его смерти?
– Повторяю: ничего не поделаешь.
– Ну, это как сказать. Они смолкли, в темноте прислушиваясь к шепоту тишины. Он вдруг сказал:
– Ты мне уже некоторое время делаешь намеки, напоминая об одном разговоре, свидетельницей которого была только ночная тьма. Давай поговорим начистоту о том, что… я убью его.
– Тебя тогда этот разговор смутил, – обеспокоенно сказала она. – Я его больше не затевала. Я ведь не бессердечная тварь. Единственная моя слабость в том, что я безумно люблю тебя. Нет, лучше ждать нам обоим.
– Пока он не умрет в возрасте своей сестры?
– Пусть Аллах распорядится, как ему угодно.
Он ощутил железную решимость, поднялся во мраке в порыве отчаяния, но тут же сел. Несмотря на прохладу, его бросило в жар.
– А что потом?
Она молчала. Темнота стала плотной, как удушливый дым.
– Ну? Не теряй времени. Что после убийства?
До него донеслось едва различимое бормотанье, словно она хотела что-то сказать, но в горле пересохло. Потом услышал ее глухой, будто из подземелья, голос:
– Переждем какое-то время. Зато в безопасности… Можем тайком встречаться где-нибудь. А потом – я буду твоей со всем своим богатством. Он стиснул кулаки и сказал:
– Отчаяние не дает нам иного выхода и времени для выбора.
– К сожалению.
– Но что я должен сделать?
Она ответила после паузы, которая показалась ему слишком краткой:
– Изучи здание, примыкающее к гостинице.
Ого! Так она все продумала. В этой прелестной головке готов план преступления. Все ей прощается, поскольку делается во имя любви.
– Квартиры арендуются там портными и торговцами на длительные сроки. Ночью они покидают здание. Войти в дом и выйти ничего не стоит.
– Это в том доме?
– Ну да. Крыша его впритык к нашей.
– То есть перейти легко?
– Да. Перейдешь на нашу крышу и подождешь его в квартире.
– Он, кажется, поднимается к себе между восемью и девятью вечера?
– Лучше сделать это в тот день, когда я ухожу в гости к матери, что случается каждый месяц регулярно в одно и то же время.
– Просто не верится – всего только месяц прошел, как я здесь живу, – сказал Сабир с удивлением.
– После этого тебе не составит труда вернуться обратно.
– Мы то и дело слышим о подобных преступлениях, когда их раскрывают,– сказал он смущенно.
– Потому что мы узнаем только о раскрытых преступлениях,– ответила она холодно.
Да, она великолепна. Как твоя мать. А пожалуй, и похлеще.
– И это все?
– Нет. Нужно совершить кражу, чтобы навести полицию на ложный след, подсказать им мотив преступления.
– А что украсть?
– Это предоставь мне. И смотри не оставь улик. Ищейки идут по следам.
– Что ж… похоже, что это вполне надежное дело.
– Жизнь у нас одна. Если она сомнет тебя, мне тоже конец. И другого выхода для нас нет, как найти путь, чтобы покончить с этими страданиями, с этим безумием.
Он растерянно покачал головой.
– Безумие. Безумие… Ты веришь, что наш план осуществим и мы действительно начнем новую жизнь?
– Как следует изучи дом, – холодно ответила она.
У тебя на это считанные дни. И смотри, чтоб ни одна душа не увидела, как ты переходишь с крыши на крышу. В тебе достаточно смелости и дерзости, или я просто ничего не понимаю в людях.
Он задумался, а она добавила:
– Давай повторим с самого начала. Шаг за шагом, чтоб ничего не упустить.
10
Он мелкими глотками выпил молоко. Съел яйцо и яблоко. Хорошенько рассмотрел тех, кто сидел в салоне. Скоро он не будет принадлежать к этой породе людей. Когда наступит ночь, он примет чуждый ему кровавый облик, станет частью преступного мира. А вот и дядюшка Халиль Абу Наджа. Его последнее утро выдалось холодным. У него от старости трясутся руки, а он совсем не думает о смерти. Отпущенный тебе срок жизни пробьет в десять часов вечера. Ты этого и не подозреваешь, зато я знаю. Не забивай же себе голову сиюминутными проблемами, прими совет отчаявшегося брата. Быть может, я соучаствую в промысле Божьем, связанном с миром иным, с тех пор как согласился стать убийцей. Зазвенел телефон, и Сабир невольно засмеялся так громко, что сидевшие рядом повернулись к нему. Уж не сам ли Сайед Сайед Рахими появился в решающий момент, чтобы изменить предначертание судьбы? Мухаммед Сави снял трубку: «Нет… нет, милостивый государь». Нет… нет… А я скажу; нет, господин Рахими. Вы отвергли сына, и сын вас отвергнет. Вы ему не нужны. Он у другого человека будет искать свободы, достоинства и покоя. Ага! Ты зеваешь, дядюшка Халиль. До каких пор будешь преодолевать вечный сон? Почему упорно продолжаешь участвовать в этих гонках навстречу неминуемой судьбе? Каков смысл того, что твоими деньгами будет пользоваться тот, кто отобрал у тебя жизнь? Каков смысл того, что твоя мать преждевременно умерла, что безжалостно хранит молчание твой отец, что все твои надежды возлагаются на смерть ни в чем не повинного человека? Объясни мне смысл всего этого. Минула неделя, в течение которой не было иных мыслей, кроме как о преступлении. До чего же другими были мечты, когда поезд отъезжал от вокзала Александрии. А эти мужчины? Неужели на совести ни одного из них нет какого-либо преступления? Болтовня о деньгах, о войне, об удаче – нет ей конца. Пророчества о преступлениях из сокровенных глубин потустороннего мира и полное неведение о преступлении, готовящемся у них под носом.
