Возвышение Сайласа Лэфема - Хоуэллс Уильям Дин (книги бесплатно .txt) 📗
Он рассказал всю историю, не опуская подробностей и позабыв о катере; клерки в общей комнате сняли холщовые рабочие пиджаки и облачились в пиджаки из фланели или дешевой ткани в полоску. Ушла и молодая особа; остался один лишь швейцар, который время от времени шумно и с явными намеками то закрывал где-то ставень, то водружал что-то на место. Полковнику пришлось прервать наслаждение, какое доставляла ему самому автобиографическая история краски.
— Вот оно как было, сэр.
— Очень интересно, — сказал Кори, переводя дух; оба они поднялись, и Лэфем надел пиджак.
— Вот именно, — сказал полковник. — А почему бы, — добавил он, — нам не продолжить разговор? Для меня все это неожиданно, и я еще не вижу, как вы возьметесь за дело, чтобы оно окупилось.
— Я готов рискнуть, — ответил Кори. — Повторяю, что я в это верю. И сперва попытался бы в Южной Америке, скажем, в Чили.
— Слушайте-ка, — сказал Лэфем, держа в руке часы. — Я люблю все доводить до конца. Мы как раз поспеем на шестичасовой. Вот бы и вам со мной в Нантакет. И ночевать оставлю. Тут мы все и обговорили бы.
Молодое нетерпение Кори откликнулось на страстное нетерпение старшего.
— Пожалуй, я мог бы, — позволил он себе сказать. — Мне бы тоже хотелось окончательно все выяснить, особенно выяснить к общему удовольствию.
— Посмотрим. Деннис! — позвал Лэфем швейцара, и тот появился. — Хотите, пошлем сказать к вам домой?
— Нет. Мы с отцом приходим и уходим как хотим, не спрашиваясь. Если я сегодня не вернусь, он так и будет знать. Вот и все.
— Удобно. Когда женитесь, так у вас не получится. Вы свободны, Деннис, — сказал полковник.
На пристани он успел купить пару газет, прежде чем сел на катер вместе с Кори.
— Как раз успели, — сказал он. — Вот это я и люблю. Не терплю торчать на борту больше чем минуту до отправки. — Одну из газет он дал Кори и вместе с ним занял сиденья в той части катера, где, как он знал по опыту, было всего удобней. Свою газету он сразу развернул и стал бегло просматривать новости; а молодой человек смотрел, как живописно удаляется от них город, но видел одновременно и окружавших его людей, и веселую игру воды вокруг катера. Стало свежо; судов попадалось меньше; встречались большие парусники, медленно шедшие к берегу в закатном свете; островки в заливе проплывали мимо, потом таяли в отдалении, и катер оставлял их позади.
— Плохо, что они опять будоражат южан, — сказал полковник сквозь газету. — Пора бы, кажется, забыть старое.
— Да, — сказал молодой человек. — А о чем они сейчас?
— Будоражат конфедератов в Конгрессе. Не нравится мне это. Если у нашей партии нет другого товару, лучше уж совсем закрыть лавочку. — Просматривая газету, Лэфем продолжал отрывочно высказываться о политике, а Кори терпеливо слушал и ждал, когда тот вернется к делу. Наконец полковник сложил газету и сунул ее в карман пиджака. — Одно я взял себе за правило, — сказал он, — пока я на катере, давать себе полный отдых. Чтобы и душа, и тело дышали свежим воздухом. Надо давать мозгам отдохнуть, все равно как ногам или спине. Но тут нужна сила воли. Если б я не взял себе это за правило, при такой работе вот уж десять лет, меня бы давно в живых не было. Поэтому люблю править лошадью. Тут требуется все ваше внимание, если не хотите сломать себе шею; не то — на катере; вот тут и нужна сила воли, чтоб отвлечь мысли туда, куда хотите. И у меня правило — на катере читать газету. Погодите! — прервал он свою речь, видя, что Кори собирается платить за проезд подошедшему кондуктору. — Билеты у меня. А когда прочту газету, завожу с кем-нибудь разговор или наблюдаю людей. Хотел бы я знать, откуда все они берутся. Я уже лет шесть-семь езжу этим катером, но почти никого не узнаю. Словно всякий раз набираются новые. Ну да, конечно. Летом в городе полно приезжих, едут и из сельских мест. Всем хочется побывать на пляжах, все слышали, что они освещаются электричеством, всем охота поглядеть. А возьмите их лица! Самое интересное — не то, что на них написано, а то, что скрыто. Ведь каждый мужчина, каждая женщина чего только не пережили, пока дожили до тридцати. Все должно бы на них отпечататься. Так нет! Люблю тоже наблюдать за парочками и угадывать. Какие обручены или собираются, какие женаты, каким бы уже следовало. Но большей частью не угадаешь. Конечно, когда зеленая молодежь — еще что-то видно. А тех, что постарше, никак не разобрать. Так ведь?
— Вы, вероятно, правы, — сказал Кори, которому хотелось не философии, а деловой беседы; но приходилось терпеть.
— Что ж, — сказал полковник, — видно, оно и лучше, чтобы мы не знали, что у каждого из нас на уме. А иначе человек сам себе не хозяин. Пока он себе хозяин, из него еще может быть толк. А если его видят насквозь — пусть даже и не видят ничего очень уж плохого, — тогда это человек конченый. Нет, сэр. Не хотел бы я видеть людей насквозь.
Большую часть пассажиров катера — а он был, разумеется, полон — можно было, по-видимому, видеть насквозь не только легко, но и спокойно. Здесь не было изысканной публики — просто люди, которые ехали на пляж развлечься или отдохнуть и могли себе это позволить. Лица были будничные и если чем-то освещались, то только целеустремленностью, составляющей поэтическое начало американца. Зато все почти выражали смышленость, доброжелательность и присущую всем нам готовность к шутливому общению. Женщины были нарядны в меру своих средств и вкуса, а мужчины различались лишь разной степенью безразличия к одежде. Толпа в соломенных шляпах, увенчивающих летом каждую голову, не может выглядеть с достоинством. В отличие от англичан, поражающих причудливостью одежды, когда они отказываются от обычной, мы неспособны привлечь внимание наблюдателя. В наших соломенных шляпах и саржевых или фланелевых пальто мы не более импозантны, чем толпа мальчишек.
— В один прекрасный день, — сказал Лэфем, когда катер подходил к конечной остановке, — тут случится несчастье. Смотрите, сколько их столпилось.
Он говорил о людях, теснившихся на пристани; сдерживаемые запертой решеткой, они готовились ринуться на борт катера и заполнить его, прежде чем высадятся прибывшие в Нантакет.
— Катера всегда перегружены, — продолжал он, говоря о возможной катастрофе так, словно его она не коснется. — Они берут вдвое больше пассажиров, чем следует, и в десять раз больше, чем сумеют спасти, если что случится. Да, сэр, случится непременно. Ага! Вон моя дочь. — Он вынул сложенную газету и помахал ею фаэтонам и ландо, стоявшим у пристани поодаль от толпы; с одного из них барышня в ответ взмахнула зонтиком.
Когда он вместе со своим гостем пробрался сквозь толпу, она заговорила с отцом прежде, чем заметила Кори.
— Ну, полковник, это был ваш последний шанс. Мы уже с четырех часов встречаем каждый катер — то есть сперва встречал Джерри, а я сказала маме, что поеду сама, может, мне удастся; а если нет — дойдете пешком. Вы у нас совсем отбились от рук.
Полковник с удовольствием выслушал этот выговор и только потом сказал, гордясь немного своим гостем и уверенный, что она не растеряется:
— А я привез мистера Кори, он у нас и переночует; надо было все ему показывать по дороге, вот мы и задержались.
Молодой человек, стоя возле открытого экипажа, быстро поклонился, а Пенелопа Лэфем протянула:
— Здравствуйте, мистер Кори, — прежде чем полковник кончил свое объяснение.
— Садитесь сюда, рядом с мисс Лэфем, — сказал он, взбираясь на сиденье подле кучера. — Нет, нет, — поспешно добавил он, когда молодой человек стал из вежливости отказываться. — Я лучшего места никому не уступаю. Джерри, дайте-ка на минуту вожжи.
Он отобрал вожжи и быстрее, чем говорил это, умело развернул экипаж среди толпившихся пассажиров и помчал по дороге мимо отелей с верандами и ресторанов, выходивших прямо на песок пляжа.
— Здесь очень оживленно, — сказал он, проезжая мимо и указывая на них кнутом. — Вот только отелями я сыт по горло. В этом году я решил снять коттедж. Ну, Пэн, как вы все живете? — Он полуобернулся к ней в ожидании ответа и сумел подмигнуть, выражая полное удовольствие. Не имея иных замыслов и довольный лишь своим триумфом над миссис Лэфем, полковник чувствовал себя, как бы он сказал, в полном порядке.
