Могикане Парижа - Дюма Александр (мир бесплатных книг .TXT) 📗
Но, так или иначе, несомненно только то, что колодец, из которого доносились такие странные звуки, имел право на название «Говорящего», а также, если в четырнадцатом и пятнадцатом столетиях в нем гремел целый ад, то не было ничего удивительного в том, что в девятнадцатом из него слышались только стоны.
При этом добавим, что в 1827 году колодец этот был заколочен, потому ли что он высох или же потому, что префект полиции, наконец, внял ропоту встревоженных соседей.
– Открой-ка эту крышку! – приказал Жакаль одному из своей команды.
Но когда тот только подошел к колодцу с клещами, то тотчас же заметил, что замок на нем уже взломан.
Он с легкостью раскрыл дверцы руками.
Жакаль опустил голову в сруб и прислушался.
– Господи, Боже мой! – глухо кричал кто-то из-под земли. – Соверши чудо, о Господи, и спаси верного раба своего!
– Особа там сидит набожная! – заметил Лонг-Авуан и перекрестился.
– Господи! – продолжал голос. – Я исповедаю все грехи мои и покаюсь в них! Дай мне только снова увидеть свет солнца твоего, и я проведу весь остаток жизни, прославляя святое имя твое!
– Странное дело! – сказал Жакаль. – Мне кажется, что я этот голос знаю!
Он опять напряженно прислушался.
Между тем крик продолжался:
– Я отрекусь от заблуждений моих, покаюсь во всех преступлениях!.. Я и теперь признаюсь, что всю жизнь свою был ужаснейшим негодяем, но молю тебя, Господи, о помиловании из глубины пропасти.
– Так и есть! Я этот голос где-то уже слышал! – проворчал Жакаль, обладавший относительно звуков изумительной памятью.
– И я тоже! – сказал Карманьоль.
– Если бы Жибасье не был в Тулоне, где ему, вероятно, теплее, чем нам здесь, – продолжал Жакаль, – то я подумал бы, что это он попал в западню.
По всей вероятности, человек, находящийся на дне колодца, расслышал голоса над собою, потому что мгновенно переменил тон и скорее завыл, чем закричал:
– Помогите! Спасите! Убивают!
Жакаль покачал головой.
– Вишь, зовет на помощь… – сказал он, – значит, это не Жибасье, потому что тот, если бы и стал звать на помощь, то только разве тогда, когда вздумал бы сам напасть на себя.
– Помогите! Караул! Спасите! – вопил голос из-под земли.
– Ты живешь в здешнем квартале, Лонг-Авуан? – спросил Жакаль.
– Точно так – поблизости.
– У вас в доме, верно, есть колодец?
– Точно так.
– Значит, в колодце есть и веревка?
– Точно так, футов в полтораста длиною.
– Так сбегай, принеси ее сюда.
– Извините, мосье Жакаль, да только…
– Она на вороте? Так ведь снять-то ее очень легко.
Лонг-Авуан сделал гримасу, точно хотел сказать:
– Вам-то легко, а мне – не совсем.
– Ну, что ж ты? – спросил Жакаль.
– Иду-с!
Косой повернулся и исчез в переулке.
Между тем человек в колодце продолжал кричать, но уже не тоном кающегося грешника, а злясь, ругаясь, извергая проклятия.
– Да говорят же вам: спасите, черти! Караул! Черт вас побери, помогите! Дьяволы глухие!..
Одним словом, он превзошел даже все те проклятия, которых требовал от Фафиу мэтр Галилей Коперник для большей торжественности представлений.
Жакаль нагнулся в колодец и крикнул в ответ:
– Да подождите же, сейчас! Черт вас самих возьми!
– Ну, и спасибо! Да вознаградит вас Бог! – прогудел узник и мгновенно успокоился.
В это время прибежал Лонг-Авуан, таща с собою веревку, которую он для удобства сложил в виде цифры 8.
– Хорошо, – сказал Жакаль, – а есть у тебя прочный кушак?
– Точно так, есть, мосье Жакаль.
– Ну, так мы тебя за него привяжем да и спустим туда.
Лонг-Авуан отскочил шага на три.
– Да что с тобой? – спросил Жакаль. – Разве ты боишься колодца? Отказываешься туда лезть? Да?
– Нет, господин Жакаль, отказываться я не отказываюсь, да и лезть туда не согласен.
– Это почему?
– Доктор запретил мне лазить в сырые места: я к ревматизму слабость имею, а на дне колодцев сухо не бывает.
– Не знал я, что ты трус такой, Лонг-Авуан! – сказал Жакаль. – Ну, расстегивай свой кушак да давай его сюда. Я сам полезу.
– Да позвольте мне, мосье Жакаль! – вызвался Карманьоль.
– Ты-то человек храбрый, Карманьоль, да только я передумал. Мне почему-то кажется, что на дне этого колодца я узнаю что-то очень хорошее.
– Еще бы! – заметил Карманьоль. – Ведь недаром говорится, что правда на дне колодца живет.
– Да, да, слыхал это и я, – подтвердил Жакаль, надевая на себя кушак Лонг-Авуана, который был похож на те, какие носят пожарные, т. е. дюйма в четыре шириной и с прочным металлическим кольцом. – Ну, теперь, ребята, привяжите веревку к этому колодцу да двое, кто посильнее, спустите меня в колодец.
– Позвольте мне, господин Жакаль! – предложил Карманьоль со свойственной ему живостью.
– Нет, нет, нет, братец! – так же живо отвечал Жакаль. – В силу твоего мозга я верю безусловно, но в силу твоих рук – нисколько.
Двое из тех, что несли факелы, невысокие коренастые парни, взялись за веревку, обмотали ее вокруг своих рук. Жакаль влез на край колодца, потом сел на него, захватил с собою свою трость и опустил ноги в глубину.
– Ну, ребята, – осторожно! – сказал он без малейшего волнения в голосе.
XI. Только гора с горой не сходятся
Оба силача уперлись одним коленом в край колодца и, несколько отставя другую ногу назад, ожидали последних приказаний.
Жакаль поднял очки на лоб и пристально глянул им в лица.
– Ах, да! – воскликнул он, подбрасывая трость под мышку с видом человека, который в последнюю минуту перед отъездом в далекое путешествие вспомнил нечто крайне важное, достал табакерку, тщательно перетер табак и набил себе нос огромной понюшкой. После этого он опять взял трость в руки, по-видимому, придавая ей какое-то особенное значение.
– Ну, теперь готовы? – спросил он.
– Точно так, господин Жакаль.
– Так начинайте, только смотрите, потихоньку, осторожно, потому что в срубе, может быть, есть вода.
Одной рукой он ухватился за веревку повыше своей головы, а другой начал отталкиваться тростью от стенки колодца, чтобы не биться об нее.
– Спускайте веревку помаленьку, а иногда и совсем останавливайте, – говорил Жакаль.
Люди стали опускать его, он медленно исчез в черной тьме колодца.
– Хорошо, хорошо, отлично! – приговаривал он голосом, который скоро стал почти таким же глухим, как голос подземного узника.
Тот, услышав, что к нему приближается помощь, совершенно успокоился.
– Да вы не бойтесь, – доброжелательно ободрял он Жакаля, – здесь не очень глубоко – всего каких-нибудь сто футов.
Жакаль не отвечал. Мысль, что ему предстоит спуститься еще метров на двадцать, начинала его тревожить. Он силился взглянуть на дно, но вокруг царил мрак непроницаемый.
– Ну, теперь поскорее! – скомандовал он и закрыл глаза.
Веревка пошла заметно быстрее, и минуты через полторы он стоял на дне, которое так напугало Лонг-Авуана своей сыростью.
– Что же вы не сказали мне заранее, что торчите здесь по пояс в воде! – заметил Жакаль невидимому узнику.
– А я, напротив, очень этой воде благодарен, – отвечал тот. – Без нее я сломал бы себе шею. Да это ничего! Вот как раз напротив меня есть мысок. Влезьте на него: там почти что сухо.
Жакаль ощупью последовал этому благому совету.
Очутившись на суше, он почувствовал, что человек, которого он собирается спасать, одной рукой обхватил и крепко сжал обе его ноги и в знак благодарности горячо целовал их.
– Вы меня от смерти спасаете! – говорил он. – С этой минуты я принадлежу вам и душой, и телом.
– Хорошо, хорошо! – ответил Жакаль, чувствуя, как другая рука благодарного узника добирается до его часов. – Скажите-ка лучше, как вы сюда попали.
– Меня избили, обокрали и бросили в колодец.
– Так! Однако, пустите меня!.. А давно вы здесь?
– Да как вам сказать? Человеку в моем теперешнем положении трудно судить о времени. Кроме того, они украли у меня часы. Да, впрочем, если бы они их мне и оставили, я все-таки не мог бы посмотреть, который час.
