Через стремнины к Клондайку. (Сборник рассказов о Севере) - Лондон Джек (книги бесплатно полные версии .txt) 📗
Наконец я подал каждому из них по тарелке жареного мяса, и они принялись жадно есть, громко чавкая, причмокивая, беспрерывно что-то бормоча себе под нос. Когда все было съедено и чавканье утихло, я дал старикам по кружке горячего чая. Лица их выражали теперь блаженное удовлетворение. Зилла облегченно вздохнула, и угрюмые складки у ее рта разгладились. Ни она, ни Эббитс больше не раскачивались, и, казалось, оба погружены были в тихое раздумье. Я видел слезы в глазах Эббитса и понимал, что это слезы жалости к самому себе. Оба долго искали свои трубки — видно, они давно уже не курили, потому что не было табаку. И старик так спешил насладиться этим наркотиком, что у него руки тряслись — пришлось мне разжечь ему трубку.
— А почему вы одни во всей деревне? — спросил я. — Все остальные вымерли, что ли? Может, здесь была повальная болезнь и выжили только вы двое?
Старый Эббитс покачал головой.
— Нет, никакой болезни не было. Все ушли на охоту, добывать мясо. А мы с Зиллой слишком стары, ноги у нас ослабли, и мы уже не можем нести на спине поклажу, все, что нужно для дороги и лагеря. Вот мы и остались дома. Ждем, чтобы молодые вернулись с мясом.
— А если они и вернутся с мясом, что из того? — резко спросила Зилла.
— Может, они принесут много мяса, — сказал Эббитс, и в его дрожащем голосе звучала надежда.
— А даже если много принесут, нам-то что достанется? — еще суровее возразила женщина. — Несколько костей дадут обглодать — так разве это пища для нас, беззубых стариков? А сало, почки, языки — все это попадет в другие рты.
Эббитс поник головой и тихонько всхлипнул.
— Некому больше охотиться за мясом для нас! — крикнула Зилла с ожесточением, повернувшись ко мне.
Она как будто обвиняла меня в чем-то, и я пожал плечами в знак того, что неповинен в приписываемом мне неизвестном преступлении.
— Так знай же, белый человек: это твои братья, белые, виноваты в том, что мой муж и я на старости лет не имеем мяса и сидим в холоде, без табака.
— Нет, — возразил Эббитс серьезно (у него, видно, чувство справедливости было развито сильнее, чем у его жены), — нет, нас постигло большое горе, это верно. Но белые не желали нам зла.
— А где Моклан? — крикнула Зилла. — Где твой сильный и крепкий сын Моклан? Где рыба, которую он всегда так охотно приносил нам, чтобы мы не голодали?
Старик только покачал головой.
— И где Бидаршик, твой могучий сын? Он был ловкий охотник и всегда приносил тебе спинное сало и вкусные сушенные языки лосей и карибу. А теперь я не вижу больше ни сала, ни вкусных сушенных языков. Твой желудок целыми днями пуст, и накормить тебя пришлось человеку очень дурного и лживого белого племени…
— Нет, — мягко остановил ее Эббитс. — Белые не лгут, они говорят правду. Они всегда говорят правду. — Он помолчал, ища подходящих слов, чтобы смягчить жесткое суждение, которое собирался высказать. — Но правда у белого человека бывает разная. Сегодня он говорит одну, завтра — другую, и невозможно понять его, понять его обычай…
— Говорить сегодня одну правду, а завтра другую — это и значит лгать! — объявил Зилла.
— Нет, белого человека понять невозможно, — упрямо твердил свое Эббитс.
Мясо, чай и табак словно вернули его к жизни, и он крепко уцепился за мысль, всплывшую в мозгу. Мысль эта светилась сейчас в глубине его мутных от старости глаз. Он даже как-то выпрямился, голос его окреп и звучал уверенно, утратив прежние интонации, то жалобные, то ворчливые. Старик обращался теперь ко мне с достоинством, как равный к равному.
— Глаза белого человека открыты, — начал он. — Белый человек видит все, он много думает и очень мудр. Но сегодня он не таков, каким был вчера или будет завтра, и понять его никак невозможно. Он не всегда поступает одинаково, и никто не может знать, как он поступит в следующий раз. Обычай индейца всегда один и тот же. Лось каждый год спускается с гор в долины, когда наступает зима. Лосось всегда приходит весною, когда река освобождается ото льда. На свете все испокон веков совершается одинаково. Индеец знает это, и все ему понятно. А обычай белого человека не всегда один и тот же, и потому индейцу его не понять. Индеец не может знать, как поступит белый.
Вот, к примеру, скажу про табак. Табак — очень хорошая вещь. Он заменяет голодному пищу, он сильного делает сильнее, а тот, кто сердится, за трубкой забывает свой гнев. И потому табак ценится так дорого, очень дорого. Индеец за лист табака дает большого лосося, потому что этот табак он может жевать долго и от сока его становится приятно внутри. А что делает белый? Когда рот его полон табачного сока, он этот сок выплевывает!.. Да, выплевывает прямо на снег, и дорогой сок пропадает даром. Что, белый человек любит табак? Не знаю. Но если любит, зачем же он выплевывает такой дорогой сок? Это непонятно и очень неразумно.
Старый Эббитс умолк и запыхтел трубкой, но, убедившись, что она потухла и ее нужно разжечь, протянул ее жене. И Зилле, чтобы сделать это, пришлось разжать губы, застывшие в язвительной усмешке по адресу белых.
А Эббитс молчал, не докончив своего рассказа. Он снова как будто ослабел под бременем старости. Я спросил:
— А где ваши сыновья Моклан и Бидаршик? Почему ты и твоя жена на старости лет остаетесь без мяса?
Эббитс словно очнулся от сна и с трудом выпрямился.
— Красть нехорошо, — сказал он. — Если собака утащит у тебя кусок мяса, ты бьешь ее палкой. Таков закон. Этот закон человек установил для собаки, и собака должна его соблюдать, иначе палка причинит ей боль. И когда другой человек украдет у тебя мясо, или челнок, или жену, ты убиваешь этого человека. Таков закон, и он справедлив. Воровать нехорошо, поэтому закон говорит: вору — смерть! Кто нарушает закон, должен быть наказан. А самая страшная кара — смерть.
— Но почему же человека вы за кражу убиваете, а собаку нет? — спросил я.
Старый Эббитс посмотрел на меня с искренним изумлением, в котором было что-то детское, а Зилла насмешливой улыбкой дала мне понять, как мой вопрос глуп.
— Да, вот так думают белые люди! — заметил Эббитс.
— Они глупы, эти белые! — отрезала Зилла.
— Так пусть же старый Эббитс поучит меня, белого человека, уму-разуму, — сказал я смиренно.
— Собаку не убивают, потому что она должна тащить нарты. А человек никогда не тащит нарты другого человека, и потому, если он провинился, его можно убить.
— Вот оно что! — пробормотал я.
— Таков закон, — продолжал старый Эббитс. — Теперь слушай, белый человек, я расскажу тебе об одном величайшем безрассудстве. Живет в деревне индеец по имени Мобитс. Украл он у белого два фунта муки. И что же сделал белый? Поколотил Мобитса? Нет. Убил его? Нет. А как же он поступил с Мобитсом? Сейчас узнаешь. У белых есть дом. И он запирает Мобитса в этом доме. У дома крепкая крыша, толстые стены. Белый разводит огонь, чтобы Мобитсу было тепло. Он дает Мобитсу много еды. Никогда в жизни Мобитс не едал такой хорошей пищи. Тут и сало, и хлеб, и бобов сколько душе угодно. Мобитсу живется отлично.
Дверь дома заперта на большой замок, чтобы Мобитс не сбежал. Это тоже очень глупо: зачем Мобитсу бежать, если у него там всегда еды много, и теплые одеяла и жаркий огонь? Дурак бы он был, если бы сбежал! А Мобитс вовсе не дурак.
Три месяца его держали в этом доме. Он украл два фунта муки — и за это белый так хорошо позаботился о нем! Мобитс съел за три месяца не два, а много фунтов муки, много фунтов сахару и сала, а уж бобов — целую уйму. И чаю Мобитсу давали вволю. Через три месяца белый открывает дверь и приказывает Мобитсу уходить. Но Мобитс не хочет. Ведь и собака не уходит оттуда, где ее долгое время кормили. Так и Мобитс не хотел уходить, и белому человеку пришлось его гнать. Вот Мобитс и вернулся к нам в деревню. Он очень разжирел. Так поступает белый человек, и нам его не понять. Ведь это глупо, очень глупо!..
— Но где же твои сыновья? — настойчиво допытывался я. — У тебя сильные сыновья, а ты на старости лет голодаешь?
