Монт-Ориоль - де Мопассан Ги (книги онлайн бесплатно серия .TXT) 📗
Бретиньи спросил:
– Вы чувствуете запах?
Она удивилась:
– Какой? Сейчас пахнет хлевом.
– Ну да, хлевом. Все эти коровы (лошадей совсем нет в здешних местах) рассеивают по дорогам запах коровника, и в сочетании с мельчайшей пылью он придает ветру привкус ванили.
Христиана брезгливо сказала:
– Фу!
Он возразил:
– Позвольте, я же делаю химический анализ, и только. Это отнюдь не мешает мне утверждать, что мы с вами, сударыня, находимся в дивном уголке Франции, пленяющем мягкой, успокаивающей красотой. Нигде я не видел такой природы. Мы перенеслись в золотой век. А Лимань! Ах эта Лимань! Нет, не буду о ней рассказывать, я хочу показать ее вам. Вы должны ее посмотреть!
Их догнали маркиз и Гонтран. Взяв дочь под руку, маркиз шутливо повернул ее и повел обратно, к деревне, напомнив, что пора идти завтракать.
Дорогой он сказал:
– Слушайте, детки, это касается вас, всех троих. Вильям совершенно сходит с ума, когда какая-нибудь мысль засядет ему в голову, и теперь он ни о чем думать не может, кроме своего будущего курорта. Он бредит им и для своих целей вознамерился пленить семейство Ориоль. Он хочет, чтобы Христиана познакомилась с девочками и посмотрела, приемлемы ли они в хорошем обществе. Но знакомство должно состояться так, чтобы отец и не подозревал о наших хитростях. И вот меня осенила идея: устроим благотворительный праздник. Ты, милочка, навестишь здешнего священника, и вы с ним выберете двух его прихожанок, которые будут собирать вместе с тобой пожертвования во время службы. Конечно, ты сумеешь подсказать ему, кого следует выбрать, и он их пригласит якобы по своему почину. А на вас, молодые люди, возлагается обязанность устроить в казино лотерею при содействии Петрюса Мартеля, его труппы и его оркестра. Если девицы Ориоль милы и благовоспитанны – говорят, их хорошо вышколили в монастырском пансионе, – Христиана несомненно покорит их.
ГЛАВА V
Целую неделю Христиана с увлечением занималась приготовлениями к празднику. Священник действительно нашел, что из всех его прихожанок только сестры Ориоль достойны чести собирать пожертвования вместе с дочерью маркиза де Равенеля, и, обрадовавшись возможности сыграть роль, стал хлопотать, все уладил, все устроил и пригласил обеих девушек, как будто ему первому пришла эта мысль.
Весь приход был взбудоражен; даже угрюмые обитатели курорта отвлеклись от разговоров о своих болезнях и обменивались за табльдотом различными соображениями по поводу возможной суммы сборов с двух празднеств, церковного и мирского.
День начался удачно. Стояла прекрасная летняя погода, жаркая и ясная; солнце заливало равнину, а в тени под деревьями веяло прохладой.
Служба была назначена в девять часов утра, краткая, но с органом. Христиана, придя до начала обедни, чтобы взглянуть, как убрана церковь цветочными гирляндами, заказанными в Руайя и в Клермон-Ферране, услышала шаги за своей спиной, – вслед за ней явился аббат Литр с сестрами Ориоль; аббат представил их Христиане, и она тотчас пригласила обеих девушек к завтраку. Они, краснея, с почтительными реверансами, приняли приглашение.
Начали собираться верующие.
Христиана и сестры Ориоль заняли почетные места – на стульях, поставленных для них впереди, а напротив них сели три принарядившихся молодых человека: сын мэра, сын его помощника и сын муниципального советника – их избрали для сопровождения сборщиц, чтобы польстить местным властям.
Все сошло очень хорошо.
Служба кончилась быстро. Сбор дал сто десять франков, к этому присоединили пятьсот франков, пожертвованных Андерматом, пятьдесят – маркизом де Равенелем, сто франков от Поля Бретиньи, и в итоге получилось семьсот шестьдесят франков – сумма небывалая в анвальском приходе.
После обедни сестер Ориоль повели завтракать в отель. Обе казались несколько смущенными, но держали себя очень мило, и, хотя почти не принимали участия в разговоре, видно было, что это не робость, а скорее скромность. Они завтракали за табльдотом и понравились всем мужчинам, всем без исключения.
Старшая была степеннее, младшая – живее; старшая – благовоспитаннее в обыденном смысле этого слова, младшая – милее, приветливее; и вместе с тем они были похожи друг на друга, как могут только быть похожи сестры.
После завтрака все отправились в казино, где в два часа был назначен розыгрыш лотереи.
Парк уже заполнила пестрая толпа крестьян и больных, и он напоминал ярмарку.
В китайской беседке музыканты играли сельскую симфонию – произведение самого Сен-Ландри. Поль, который шел с Христианой, вдруг остановился.
– Ого! – воскликнул он. – Недурно! Право, недурно! Маэстро Сен-Ландри несомненно талантлив. Если б это играл настоящий оркестр, впечатление было бы большое.
И он спросил Христиану:
– Вы любите музыку?
– Очень.
– А меня она мучает. Когда я слушаю любимую вещь, то первые же звуки как будто срывают с меня кожу, вся она тает, растворяется, словно и нет ее на моем теле; все мои мышцы, все нервы обнажены и беззащитны перед натиском музыки.
Право же, оркестр играет на моих обнаженных нервах, и они вздрагивают, трепещут, отзываясь на каждую ноту. Я воспринимаю музыку не только слухом, я ощущаю ее всем телом, и оно вибрирует с ног до головы. Музыка! Сколько она дает мне наслаждения, вернее – счастья! Ничто с ним не может сравниться.
Христиана улыбнулась:
– Какие у вас бурные чувства!
– Ах, боже мой, да стоит ли жить, если нет этих бурных чувств! Не завидую тем людям, у которых сердце обросло кожей бегемота или покрыто щитом черепахи. Счастлив только тот, у кого ощущения так остры, что причиняют боль, кто воспринимает их как потрясения и наслаждается ими, как изысканным лакомством. Ведь надо осознавать все переживания, и радостные и горькие, наполнять ими душу до краев и, упиваясь ими, испытывать самое острое блаженство или самые мучительные страдания.
Она подняла на него глаза, удивленная его речами, как и всем, что слышала от него за неделю их знакомства.
И правда, этот новый друг – он сразу же стал ее другом, несмотря на первое неприятное впечатление, – уже целую неделю непрестанно смущал покой ее души, поднимая в ней волнение, как будто бросал камни в чистое, прозрачное озеро. И немало больших камней он кидал в эту мирную глубину.
Отец Христианы, как это свойственно отцам, все еще смотрел на нее как на маленькую девочку, с которой незачем говорить о серьезных вещах; брат умел ее посмешить, но не способен был натолкнуть на какие-то размышления; мужу даже и в голову не приходило, что с женой можно разговаривать о чем-либо, выходящем за пределы житейских интересов совместной жизни, и до сих пор Христиана жила в какой-то безмятежной сладкой дремоте.
И вот пришел человек, который ударами мысли, подобными ударам топора, пробил стену, замыкавшую ее узкий кругозор. Да еще человек этот принадлежал к тому типу мужчин, которые нравятся женщинам, всем женщинам, самим своим складом, силой и остротой переживаний. Он умел говорить с женщинами, все передать, все заставить понять. Богато одаренный, но неспособный к длительным усилиям, всегда одержимый страстной любовью или ненавистью, обо всем говоривший с неподдельной искренностью и яростной убежденностью переменчивой и восторженной натуры, он в избытке обладал женскими чертами – впечатлительностью, обаянием, душевной гибкостью, сочетавшимися с более широким, деятельным и проницательным мужским умом.
К ним быстрым шагом подошел Гонтран.
– Обернитесь, – сказал он. – Взгляните на любопытную супружескую пару.
Они обернулись и увидели доктора Онора под руку с толстой старой женщиной в голубом платье и в шляпе, похожей на клумбу из ботанического сада, – столько на ней было насажено разнообразнейших цветов и растений.
Христиана удивленно спросила:
– Неужели это его жена? Да ведь она старше его лет на пятнадцать?
