Могикане Парижа - Дюма Александр (мир бесплатных книг .TXT) 📗

– В котором часу начнется у вас представление?

– Да ведь их бывает два.

– Ну, так в какие часы бывают они оба?

– Первое – в четыре часа дня, а второе – в восемь вечера.

– Гм! В четыре часа слишком рано, а в восемь слишком поздно.

– Экая досада! А переменить этого уж никак нельзя! У нас такое правило.

– Послушай, Фафиу, необходимо, чтобы сегодня первое представление началось никак не раньше шести. Видишь ли, несколько человек из моих друзей хотят видеть твой триумф, но они заняты до пяти, а потому и попросили меня передать тебе, чтобы ты оттянул представление до шести.

– Трудно это, черт возьми, господин Сальватор!

– Уж не хочешь ли ты сказать, что это невозможно?

– Этого я вам никогда не скажу, мосье Сальватор! Раз вы сказали, что представление должно быть в шесть, значит, оно так и будет.

– Ты придумал, как это устроить?

– Нет еще, но все-таки придумаю.

– Значит, я могу быть спокоен?

– Можете быть спокойны. Хотя бы меня на куски разрезали, я раньше шести часов на сцену не выйду.

– Спасибо, Фафиу. Но это еще только половина услуги, о которой я хочу тебя просить.

– Тем лучше! Потому что в этом и трудности никакой нет.

– Значит, ты согласен все для меня сделать?

– Все на свете, мосье Сальватор!.. Если бы вы даже захотели, чтобы я сожрал свою тещу, как жру горящую паклю, я пошел бы и проглотил ее.

– Ну, нет. Это значило бы обмануть бенгальского тигра и нубийского льва, которым ты ее предоставил, а слово свое следует держать всегда.

– Так в чем же дело, мосье Сальватор?

– А вот в чем: сегодня вечером ты должен отдать твоему хозяину то, что он дает тебе каждый день.

– Это господину Копернику-то?

– Да.

– То, что он дает мне каждый день?

– Да.

– Да он никогда и ничего не дает мне.

– Ошибаешься! Он после каждого представления дает тебе пинка и всегда в одно и то же место.

– Это ногой-то под зад?.. Это точно, мосье Сальватор.

– Ну, так вот, видишь ли, когда он даст тебе сегодня пинка, ты должен выждать, пока он повернется, и ответить ему тем же.

– Хе?! – вскричал Фафиу, думая, что он не совсем понял Сальватора.

– Да, да, отплати ему тем же! – подтвердил Сальватор.

– Господину Копернику?

– Ему самому.

– Вот это уж совсем невозможно, господин Сальватор! – вскричал Фафиу, бледнея.

– Почему же невозможно?

– Да потому, что он мой директор, да и на сцене всегда играет Кассандра, моего барина. А кроме того, и по контракту этого нельзя.

– Это что значит?

– В контракте у нас так и прописано, что я должен быть брадобреем для всей труппы, представлять шутов, дураков, чучел и получать пинки «коленкой под зад беспрекословно, никогда их не возвращая».

– Гм! Никогда не возвращая, – повторил Сальватор.

– Точно так! Да я вам контракт покажу. Он у меня здесь.

Фафиу вытащил из кармана грязную, засаленную бумагу и подал ее Сальватору Тот взял и осторожно развернул ее.

– Верно, – проговорил он. – «… никогда их не возвращая».

– Да, да, так там и прописано! Так вот-с, господин Сальватор, лучше прикажите мне умереть, только не нарушать мой контракт.

– Однако постой, – сказал Сальватор, – в контракте сказано, что Коперник должен уплачивать тебе по пятнадцати франков в месяц, а он, если не ошибаюсь, тебе их не платил?

– Это верно-с…

– А пинки тебе все-таки дает?

– Да-с. Который день по четыре, два – после первого представления, два – после второго.

– Ну, так вот, видишь ли: если он нарушает контракт, тогда и ты можешь сделать то же самое.

Фафиу с удивлением вытаращил глаза.

– Я об этом и не думал-с! – проговорил он.

Несколько минут он постоял в раздумье, потом покачал головой и сказал:

– Нет, а все-таки лучше прикажите мне умереть, чем нарушить контракт и дать господину Копернику пинка! Это просто невозможно!

– Да почему же, если он тебе не платит?

– А разве вы думаете, что после этого я имею право?..

– Думаю.

– А все-таки нет!.. Он нарушает контракт все-таки меньше, чем я, когда нарушу! Невозможно, господин Сальватор! Лучше уж мне умереть!

– Ну, постой, Фафиу. Давай рассуждать толком.

– Извольте, господин Сальватор.

– Ведь все сцены, которые у вас разыгрываются, вы импровизируете, причем ты, по-моему, проявляешь талант поразительный.

На щеках шута вспыхнул румянец скромного самодовольства.

– Вы очень добры, мосье Сальватор! – сказал он. – А что про импровизацию, так это верно.

– Ну, так что же может тебе помешать сымпровизировать пинок точно так же, как ты импровизируешь остроты?

– Но где это видано, господин Сальватор, чтобы Джилль угощал Кассандра пинками?

– Так что ж? Это выйдет еще неожиданнее, а потому еще больше понравится публике.

– О, черт возьми! Это-то верно! – вскричал Фафиу, в котором затронули артистическую жилку. Ему уже слышались взрывы хохота и аплодисментов.

– Ну, так за чем же дело стало? Я даже не понимаю, как ты не можешь решиться на такой пустяк, когда тебя ожидает из-за него целый триумф!

– А если дядя Коперник обидится?

– Ну, уж об этом ты не беспокойся!

– Если он меня выгонит за то, что я нарушил один из основных пунктов нашего контракта?

– Тогда я сам ангажирую тебя.

– Вы?..

– Да, я.

– Значит, вы хотите сделаться директором театра?

– Может быть.

– И вы ангажировали бы меня?

– Да… Я предлагаю тебе тридцать франков в месяц жалованья и, если хочешь, выдам тебе его за год вперед.

– Так ведь, если у меня будет тридцать франков в месяц, – вскричал Фафиу, совершенно остолбенев от радости, – тогда… тогда…

– Что тогда?

– Ах, господи! Ах, господи!..

– Ну, что же?

– Тогда я могу жениться на мадемуазель Мюзетте.

– Разумеется. Только ты теперь успокойся… Коперник тебя не выгонит, потому что ты самый лучший актер во всей труппе. Да этого еще мало: если ты на другой день потребуешь, чтобы он удвоил твое жалованье, то он и на это согласится. Ты смотри, так и сделай.

– А если он не согласится?

– Тогда я сам дам тебе тридцать франков в месяц или, что то же, триста шестьдесят франков в год.

– Да ведь это целое богатство! Нет, даже больше! Это счастье!

– Так что же? И ты намерен отказаться от своего счастья, Фафиу?

– Понятно, что нет, мосье Сальватор! Теперь это дело решенное! По правде сказать, я и сам даже очень рад маленько посчитаться с Коперником. Сегодня же вечером он получит от меня два добрых пинка!

– Нет, нет, не два! Не увлекайся, Фафиу. Всего только один пинок.

– Ну, хорошо, – один, да зато такой, что трех стоить будет!

И Фафиу сделал движение, как человек, дающий страшный пинок.

– Это твое дело, но все-таки не больше одного!

– Хорошо, хорошо, один, один… Вам только один и нужен?

– Да, мне нужен только один.

– Да зачем это вам, черт возьми?!

– Это моя тайна.

– Хорошо. Значит, Коперник получит один пинок.

– Прекрасно!

– Ах, я так и вижу лицо, которое сделает мой патрон! А скажите, пожалуйста, можно мне будет сейчас же после пинка соскочить с подмосток.

– Что ж? Я думаю, что в этом дурного ничего не будет.

– То-то и есть. А я дядю Коперника знаю! В первую минуту он будет готов убить меня.

– Да, но зато тридцать франков в месяц и Мюзетта.

– Правда ваша! За это стоит чем-нибудь рискнуть.

– Ну, так теперь ступай, сообрази свою роль и приладь так, чтобы тебе пришлось дать Копернику пинок между половиной седьмого и семью часами.

– Хорошо, мосье Сальватор. В тридцать пять минут седьмого Коперник получит от меня угощение ниже спины.

– Отлично! Спасибо, Фафиу.

– До свидания, мосье Сальватор!

– До свидания, Фафиу.

Шут почтительно поклонился и ушел, напевая какую-то песенку, бывшую в ходу в ярмарочных театрах. На душе у него было так легко и весело, будто королевский бенгальский тигр и нумидийский лев уже растерзали царицу Таматавы.