Саквояжники (Охотники за удачей, Первопроходцы) - Роббинс Гарольд "Френсис Кейн" (лучшие книги без регистрации txt) 📗
– Дорогу!
Сначала из ангара показался хвост «Центуриона», самолет напоминал гигантского страшного кондора, летящего задом. Фюзеляж, похожий на жирную свинью, двигался по направлению к воде. Из ангара раздался сильный шум, и меня чуть не сбила с ног толпа людей, выкатывавших самолет. Не успел я очухаться, как они уже подкатили самолет к кромке воды. В толпе я заметил Эймоса, который орал не меньше других.
Раздался мощный всплеск, и «Центурион» плюхнулся в воду. Голоса внезапно смолкли, когда хвост самолета погрузился в воду и три больших руля почти скрылись под водой. Потом снова раздались торжествующие возгласы – самолет выровнялся и спокойно закачался на поверхности воды. Он начал разворачиваться и отплывать от верфи. Заскрежетали большие лебедки, подтягивавшие его обратно. Крики не смолкали. Я подошел к Эймосу.
– Что вы, черт возьми, делаете? – заорал я, пытаясь быть услышанным.
– То, что ты сказал, – испытываем «Центурион» на воде.
– Идиот! Ты ведь мог утопить его. Почему ты не воспользовался испытательной камерой?
– Не было времени. Камеру я смог бы достать самое раннее через три дня, а ты сказал, что собираешься взлетать завтра.
Лебедки наполовину втянули самолет обратно на стапель, нос машины торчал из воды.
– Подожди здесь, – сказал Эймос. – Я дам задание людям, у них тройная оплата.
Он поспешил к тому месту, где рабочие уже установили трап. Эймос ловко, словно ему было вдвое меньше лет, вскарабкался по трапу, открыл дверь рядом с кабиной и исчез внутри самолета. Через минуту я услышал шум мотора, и откидной борт опустился, образовав проход в носовой части, достаточно широкий, чтобы в него мог въехать танк. Вскоре Эймос появился наверху пандуса.
– Отлично, ребята, – сказал он. – Вы знаете, что надо делать, пошевеливайтесь. Мы платим втрое не за разговоры.
После чего вернулся ко мне, и мы направились в его кабинет. На столе в кабинете стояла бутылка виски. Эймос достал из стенного шкафа два бумажных стаканчика и принялся разливать виски.
– Ты действительно собираешься лететь завтра? – спросил он. Я кивнул. – Я бы не полетел, – сказал Эймос. – То, что эта игрушка плавает, еще не значит, что она полетит. Там еще много всего, в чем нет полной уверенности. Но даже если она и взлетит, нет никакой гарантии, что удержится в полете. Она может рассыпаться на куски прямо в воздухе.
– Вот уж совсем ни к чему, – сказал я. – Хотя лететь мне в любом случае придется.
Эймос пожал плечами.
– Ты босс, – сказал он, протягивая мне один стаканчик, а другой поднося к губам. – Удачи тебе.
В два часа следующего дня мы еще не были готовы. Правый бортовой двигатель номер два гнал масло, как фонтан, каждый раз, когда его запускали, и мы никак не могли обнаружить причину утечки.
– Надо откатить самолет в мастерскую, – сказал Эймос.
– Сколько это займет времени?
– Часа два-три, если повезет и мы сразу обнаружим неисправность. Но лучше всего оставить его там до завтра.
Я посмотрел на часы.
– Нет нужды. До пяти у нас еще три часа светлого времени, – сказал я и, направившись в контору, добавил: – Вздремну немного у тебя в кабинете на диване. Как будет готово, сразу пришли за мной.
Однако уснуть в этом шуме и грохоте оказалось довольно сложно. Зазвонил телефон, и я встал, чтобы взять трубку.
– Алло, папа? – раздался голос Моники.
– Нет, это Джонас, я позову его.
– Спасибо.
Оставив трубку на столе, я пошел за Эймосом. Когда мы вернулись, он взял трубку, а я снова растянулся на диване. Услышав голос дочери, Эймос бросил на меня внимательный взгляд.
– Да, я сейчас занят. – Некоторое время он молчал, слушая Монику, потом улыбнулся. – Чудесно. А когда ты уезжаешь?.. Тогда я как только закончу работу, вылечу в Нью-Йорк. Мы отметим это дело. Поцелуй за меня Джо-Энн.
Он положил трубку и, подойдя ко мне, сказал:
– Это Моника.
– Я знаю.
– Она сегодня уезжает в Нью-Йорк. Хардин назначил ее главным редактором «Стиля» и велел немедленно быть на месте.
– Очень хорошо, – сказал я.
– Джо-Энн она тоже берет с собой. Ты ведь уже давно не видел девочку, да?
– Пять лет, с того момента, как ты увел их обеих из моего номера в Чикаго.
– Ты должен повидать ее, она очень похорошела.
Я посмотрел на него – Эймос Уинтроп в роли любящего деда?..
– Эймос, а ты, похоже, изменился, не так ли?
– Человек рано или поздно прозревает, – смущенно сказал Эймос. – Начинает понимать, что совершил много глупостей и причинил много боли людям, которых любил. И если он не последний подлец, то ему надо попытаться исправить свои ошибки.
– Я тоже слышал об этом, – саркастически заметил я. У меня не было настроения выслушивать нравоучения старого ублюдка, пусть даже и изменившегося. – Мне говорили, что обычно это происходит тогда, когда такой человек уже не в силах кого-нибудь трахнуть.
Старикан разозлился, и я узнал в нем прежнего Эймоса.
– Мне надо многое тебе сказать.
– Напри мер, Эймос?
– Все готово для установки двигателя, мистер Уинтроп, – раздался в дверях голос кого-то из персонала.
– Буду через минуту, – ответил Эймос и снова повернулся ко мне. – Напомни мне завтра об этом после полета.
Я усмехнулся ему вслед. Не такой уж он святой, чтобы его не в чем было упрекнуть. Я сел и принялся отыскивать под диваном ботинки.
Когда я вышел из кабинета, двигатель уже был запущен, работал он четко и мягко.
– Похоже, что теперь все в порядке, – сказал Эймос, оборачиваясь ко мне.
Я посмотрел на часы – половина пятого.
– Тогда начинаем. Чего еще ждать?
Эймос взял меня за руку.
– Мне действительно не удастся переубедить тебя?
Я покачал головой. Семнадцать миллионов были серьезным аргументом. Он поднес рупором руки ко рту и крикнул:
– Всем, за исключением летной команды, покинуть самолет.
Двигатель замолк, и воцарилась тишина. Через несколько минут последний рабочий покинул самолет через откидной борт. Из маленького окна кабины выглянул человек.
– Приказание выполнено, мистер Уинтроп, – сказал он.
Мы с Эймосом через откидной борт попали в грузовой отсек, по маленькому трапу поднялись в пассажирский салон и прошли в кабину. Там сидели трое молодых людей.
– Позвольте представить вам экипаж, мистер Корд, – сказал Эймос. – Справа Джо Кейтс – радист, в центре Стив Яблонски – инженер правого борта, двигатели один, три, пять, слева Барри Голд – инженер левого борта, двигатели два, четыре, шесть. За них можете не беспокоиться, все они ветераны флота и знают свою работу.
Мы обменялись рукопожатием, и я снова повернулся к Эймосу.
– А где второй пилот и штурман?
– Здесь, – ответил Эймос.
– Где?
– Это я.
– Черт возьми...
Уинтроп улыбнулся.
– Разве кто-нибудь знает эту крошку лучше меня? Я ведь больше полугода спал с ней каждую ночь, так что у меня больше прав на первый полет, чем у кого бы то ни было.
С этим нельзя было не согласиться. Я знал, что сейчас чувствует Уинтроп, такое же чувство испытал вчера я, когда собирался лететь на своем самолете.
Я опустился в кресло пилота.
– По местам, ребята.
– Есть, сэр.
Я улыбнулся про себя. Все в порядке, это были флотские парни. Я посмотрел на инструкцию на приборной доске.
– Закрыть откидной борт.
Внизу заработал двигатель. Через несколько минут на приборной доске вспыхнула красная лампочка и двигатель отключился.
– Борт поднят, сэр.
– Запустить первый и второй двигатели, – сказал я, щелкнув тумблерами запуска двигателей. Большие двигатели чихнули и выпустили облака черного дыма. Винты начали медленно вращаться. Когда двигатели набрали обороты, винты мягко засвистели.
– Правый борт двигатель один, режим нормальный, сэр.
– Левый борт двигатель два, режим нормальный, сэр, – отрапортовали бортинженеры.
Следующий пункт инструкции был мне незнаком. Вот уж, действительно, не самолет, а корабль с крыльями.
