Нортенгерское аббатство (пер. И.Маршак) - Остин Джейн (серия книг .txt) 📗

— Как хорошо танцует ваш брат! — наивно воскликнула под конец Кэтрин, одновременно удивив и порадовав этим свою собеседницу.

— Вы говорите о Генри? — ответила та с улыбкой. — О да, он танцует неплохо.

— Ему, наверно, показалось странным, когда я в тот вечер ответила ему, что уже приглашена танцевать, хотя сидела среди зрителей. Но меня в самом деле еще с утра пригласил мистер Торп. — Мисс Тилни смогла в ответ только кивнуть. — Вы не можете себе представить, — добавила Кэтрин после минутного раздумья, — как я была удивлена, снова его увидев. Я не сомневалась, что он совсем уехал из Бата.

— Когда Генри имел удовольствие видеть вас в первый раз, он приезжал в Бат всего на один-два дня, чтобы снять для нас помещение.

— Это не приходило мне в голову. И конечно, нигде его не видя, я решила, что он уехал. Не правда ли, молодую леди, с которой танцевал в понедельник, звали мисс Смит?

— Да, это знакомая миссис Хьюз.

— Кажется, она была рада потанцевать. Вы находите ее хорошенькой?

— Как вам сказать…

— А он, наверно, никогда не заходит в Галерею?

— Нет, почему же? Но сегодня они с отцом отправились на верховую прогулку.

В это время к ним подошла миссис Хьюз и спросила у мисс Тилни, собирается ли она уходить.

— Надеюсь иметь удовольствие видеть вас скоро еще раз, — сказала Кэтрин, — Вы будете завтра на котильонном балу?

— Думаю, что мы… Конечно, мы там будем, почти наверно.

— Очень приятно, мы тоже туда придем.

Эта любезность была должным образом возвращена, после чего они расстались, причем мисс Тилни вынесла из разговора некоторое представление о чувствах своей новой знакомой, а Кэтрин — полную уверенность в том, что она их нисколько не обнаружила.

Возвращаясь домой, она была счастлива. Утро целиком ответило ее ожиданиям, а с завтрашним вечером связывались надежды на новые радости. Главной ее заботой сделался теперь выбор платья и прически для предстоящего бала. Увы, в этом она не заслуживала оправдания. Одежда — это суета сует, и чрезмерно" к ней внимание нередко производит обратное действие. Кэтрин могла прочно усвоить эту истину — ее двоюродная бабушка сделала ей со. ответствующее наставление только в прошлое Рождество. И все же, лежа в постели в среду ночью, она не засыпала целых десять минут не зная, какому платью отдать предпочтение — вышитому или в крапинку, — и только недостаток времени помешал ей заказать для бала новый наряд. Она совершила бы при этом немалую, хотя и весьма распространенную ошибку, предостеречь от которой с большим успехом ее мог бы представитель другого пола, нежели собственного, скорее брат, нежели двоюродная бабушка, ибо только мужчине известно, насколько мужчины нечувствительны к новым нарядам. Многие леди были бы уязвлены в своих чувствах, если бы поняли, насколько мужское сердце невосприимчиво ко всему новому и дорогому в их убранстве, как мало на него действует дороговизна ткани и в какой мере оно равнодушно к крапинкам или полоскам на кисее или муслине. Женщина наряжается только для собственного удовольствия. Никакой мужчина благодаря этому не станет ею больше восхищаться, и никакая женщина не почувствует к ней большего расположения. Опрятность и изящество вполне устраивают первого, а некоторая небрежность и беспорядок в туалете особенно радуют последнюю. Но ни один из этих основательных доводов не нарушал, однако душевного спокойствия нашей героини.

В четверг она вошла в бальный зал, полная чувств, разительно непохожих на те, которые переживала, входя в него в понедельник. Тогда она была счастлива тем, что ее пригласил танцевать мистер Торп. Сейчас ей больше всего хотелось не попасться ему на глаза, чтобы не оказаться снова им приглашенной. Ибо хоть она и не могла, не смела надеяться, что мистер Тилни пригласит ее в третий раз, ее надежды, желанья и планы были сосредоточены только на этом и ни на чем другом. Всякая молодая девица легко представит себе чувства моей героини в эту ответственную минуту, поскольку всякая молодая девица в ту или иную пору переживала нечто подобное. Каждой приходилось, или, по крайней мере, якобы приходилось, избегать ухаживаний того, от кого ей хотелось отделаться, и каждая стремилась привлечь внимание того, кому ей хотелось понравиться. И как только Торпы присоединились к их компании, страдания Кэтрин начались. Она трепетала, когда Джон Торп приближался, пряталась от него, сколько могла, и делала вид, что не слышит, когда он с ней заговаривал. Котильоны кончились, начался контрданс, а Тилни не показывались.

— Пожалуйста, не пугайтесь, моя дорогая, — прошептала ей Изабелла. — Но я в самом деле собираюсь снова танцевать с вашим братом. Конечно, я понимаю, насколько это ужасно. Я уже сказала мистеру Морланду, что ему следует этого стыдиться. Но вы с Джоном можете облегчить наше положение. Поторопитесь, любовь моя, и присоединяйтесь к нам. Джон только что отошел и через минуту вернется.

У Кэтрин не было ни желания, ни времени ей ответить. Парочка удалилась. Джон Торп находился неподалеку, и она было совсем пала духом. Чтобы не создавать впечатления, что она его поджидает или высматривает, Кэтрин уставилась глазами в свой веер. И, упрекнув себя в глупости, которая позволила ей надеяться встретить в такой толпе, да еще так скоро, мистера Тилни, она вдруг обнаружила, что к ней обращается он сам, вновь приглашая ее на танец. Нетрудно себе представить, с какими сверкающими глазами и выражением готовности она приняла его приглашение, с каким сердечным трепетом шла с ним по залу, чтобы присоединиться к танцующим. Ускользнуть из-под самого носа Джона Торпа и быть приглашенной — с места в карьер — мистером Тилни, как будто он ее нарочно разыскивал! Казалось, судьба не могла принести ей большего счастья. Едва только они нашли место среди танцующих пар, ее внимание было отвлечено Джоном Торпом, который появился у нее за спиной.

— Ба, мисс Морланд! Что это значит? Мне думалось, мы будем танцевать вместе?

— Странно, что вам это пришло в голову. Вы меня не приглашали.

— Вот так здорово, черт побери! Я пригласил вас, как только сюда вошел. И уже собирался вести вас на танец — поворачиваюсь, а вы пропали. Это шутка дурного тона. Я и пришел-то на бал затем, чтобы с вами танцевать. Мы условились еще в понедельник, я помню. Как же — я пригласил вас, когда вы дожидались в гардеробной. И я уже всем здесь похвастался, что танцую с самой красивой девчонкой на этом балу. Когда увидят, что с вами другой кавалер, меня поднимут на смех.

— О нет, никто и не подумает, что вы говорили обо мне.

— Клянусь, если кто-то так не подумает, я этого дурака выброшу за дверь! Что это с вами за молодчик?

Кэтрин удовлетворила его любопытство.

— Тилни? Гм. Не знаю такого. Кавалер хоть куда. Он вам как раз под стать. А лошадь ему не нужна? Тут у моего дружка Сэма Флетчера есть одна на продажу — угодит кому угодно. Дьявольски умна в упряжке — всего лишь за сорок гиней. Я не раз уже решал ее взять — такое у меня правило: покупать любую добрую лошадь, какую увижу. Но мне она не годится — она не для охоты. За настоящую охотничью лошадь я бы отдал любые деньги. Сейчас у меня их три — самых лучших, какие только ходили под седлом. Я бы их не продал и за восемьсот гиней. К будущему сезону мы с Флетчером надумали купить дом в Лестершире. Чертовски неудобно останавливаться в гостинице!

После этой фразы ему уже больше не пришлось злоупотреблять вниманием Кэтрин, так как его неодолимо оттеснила от нее длинная вереница молодых леди. Мистер Тилни подошел к ней поближе, сказав:

— Этот джентльмен вывел бы меня из терпения, если бы задержался возле вас еще хоть на полминуты. Какое у него право отвлекать от меня внимание моей дамы? Мы с вами заключили договор, что этим вечером будем доставлять друг другу как можно больше приятного, и все приятное, чем каждый из нас располагает, принадлежит на это время его партнеру. Никто не смеет отвлекать внимание одной из сторон договора, так как этим он наносит ущерб другой стороне. Контрданс, по-моему, — подобие брака. В том и другом главные достоинства человека — взаимные верность и обязательность. И мужчинам, которые предпочитают не жениться или не танцевать, не может быть дела до жен или дам их соседей.