Замок Броуди - Кронин Арчибальд Джозеф (читать лучшие читаемые книги TXT) 📗
— А сын Грирсона тоже претендент на эту стипендию? — осведомился Ренвик после минутного размышления. — Ваш отец и Грирсон, кажется, в не слишком хороших отношениях?
Мэри покачала головой.
— Нет, тут, по-моему, более глубокие причины, — возразила она. — Послушаешь отца, так можно подумать, что, когда Несси получит стипендию, ему будет завидовать весь город.
По лицу Ренвика было видно, что он понимает ее.
— Я вашего отца знаю, Мэри, и понимаю, что вы хотите сказать. Боюсь, что с ним не совсем благополучно. В нем всегда было что-то такое… Видите ли, мне пришлось как-то с ним столкнуться, — Ренвик не сказал, что это было из-за нее, — и мы с ним с тех пор не ладим. Если бы я и счел возможным повидаться с ним, от этого было бы мало толку. Всякое мое вмешательство только разозлило бы его и ухудшило его поведение.
Наблюдая за Ренвиком, пока он, сосредоточенно глядя перед собой, обсуждал вопрос, Мэри думала о том, как он добр и внимателен к ней, как вникает ради нее во все обстоятельства, вместо того, чтобы действовать наобум. Глаза ее бродили по его живому и вместе суровому смуглому лицу, обличавшему сильный характер, по худой, подвижной, немного сутулой фигуре и наконец остановились на его руках, сильных, нервных, казавшихся особенно смуглыми от белоснежных крахмальных манжет. Эти уверенные, но такие деликатные руки исследовали, тайны ее бесчувственного тела, спасли ей жизнь, и, сравнив их мысленно со своими собственными, распухшими, потрескавшимися, она почувствовала всю глубину пропасти, отделявшей ее от этого человека, к чьей помощи она так смело прибегала. Какие чудесные руки! Мэри вдруг показалась себе такой жалкой, ее присутствие среди этой роскоши — таким неуместным, что она торопливо отвела глаза, словно боясь, что он перехватит и поймет ее взгляд.
— Не хотите ли, чтобы я переговорил относительно Несси с директором школы? — спросил, наконец, Ренвик. — Я хорошо знаком с Джибсоном и могу по секрету попросить его помочь нам в этом деле. Сначала я подумал, не переговорить ли мне с сэром Джоном Лэтта, но ваш отец служит у него в конторе, и это ему могло бы повредить. Нам, врачам, приходится соблюдать осторожность: такое уж у нас щекотливое положение… — Он усмехнулся. — Так хотите, чтобы я сходил к Джибсону? Или, может быть, вы лучше пришлете ко мне Несси, чтобы я осмотрел ее?
— Мне кажется, было бы очень хорошо, если бы вы переговорили с директором. Он когда-то имел на отца большое влияние, — сказала Мэри с благодарностью. — А Несси так запугана отцом, что она побоится идти к вам.
— А вы не боялись? — спросил доктор, и взгляд его сказал ей, что он помнит о ее былом мужестве.
— Боялась, — чистосердечно призналась Мэри. — Боялась, что вы не захотите меня принять. А мне больше некого просить помочь Несси. Она так молода. Я не хочу, чтобы с ней случилось что-нибудь дурное… — Она заговорила тише. — Вы ведь могли и не захотеть меня видеть. Вы знаете обо мне все, знаете, какая я была.
— Не смейте! Не смейте говорить так, Мэри! Я знаю о вас только хорошее. Я не забывал вас все эти годы, потому что вы славная, благородная и храбрая девушка. — Посмотрев на нее, он чуть не прибавил: «И красавица», но удержался и сказал только: — За всю мою жизнь я не встречал такой кротости и самоотверженности. Они мне врезались в память навсегда. Я не могу слышать, как вы себя унижаете.
Она вспыхнула от горячей нежности этих слов и сказала:
— Вы так добры, что всегда хвалите меня, но я этого не заслуживаю. Я только была бы счастлива сделать что-нибудь для Несси и тем искупить свои ошибки.
— Что за старушечьи речи! Сколько вам лет?! — сердито прикрикнул на нее Ренвик. — Двадцать второй? Господи! Да вы еще совсем дитя, перед вами вся жизнь. Все страдания, что вы пережили, забудутся, а счастья настоящего, в полном смысле этого слова, вы и не знали еще. Начните же опять думать о себе, Мэри. Я видел, когда вошел, как вы смотрели на эту картину. Превратите же свою жизнь в целую галерею таких картин, развлекайтесь, читайте все книги, какие можете достать, интересуйтесь всем на свете. Я могу вам найти место компаньонки, тогда вы побываете за границей.
Мэри была против воли увлечена его словами. И мысли ее унеслись в прошлое. Она вспомнила, в какой трепетный восторг приводил ее, бывало, Денис, рисуя ей волшебные картины будущего своими разговорами о Париже, Риме, о путешествиях по обширным неведомым странам. Это было давно, в те дни, когда он открывал перед нею новые горизонты единым взмахом отважной беспечной руки и уносил ее стремглав на ковре-самолете своих образных, веселых речей.
Ренвик с проницательностью, смутившей Мэри, прочел ее мысли и сказал медленно:
— Я вижу, вы все еще думаете о нем.
Она подняла на него глаза с легким огорчением, угадывая, что он неверно истолковал ее молчание. А между тем это было только грустное воспоминание, не больше. Но, чувствуя, что она не может и не должна изменять памяти Дениса, она ничего не возразила.
— Я хотел бы сделать что-нибудь для вас, Мэри, — сказал Ренвик тихо. — Помочь вам стать счастливее. У меня есть кое-какие связи. Вы позволите мне найти вам подходящее место, достойное вас, раньше чем я уеду?
Она вздрогнула при этих словах, внезапно отнявших у нее ощущение тепла и уюта, и пробормотала запинаясь:
— Так вы уезжаете отсюда?
— Да, через полгода примерно. Я буду работать в Эдинбурге над изучением одной специальной отрасли медицины. Мне представляется возможность быть зачисленным там в штат. Это почище сельской больницы! Для меня это большая удача.
Она уже видела себя одинокой, лишенной его мужественной, надежной поддержки, видела, как она тщетно пытается защитить Несси от отца, противопоставляя свои ничтожные силы пьяному безрассудству отца и слабости сестры. И ей в этот миг стало ясно, как много надежд она возлагала на дружбу человека, стоявшего перед ней, как велико ее уважение к нему.
— Это чудесно, что вам представился такой случай, — сказала она тихо. — Вы этого вполне заслуживаете. Я уверена, вас в Эдинбурге оценят так же, как оценили здесь. Нет надобности желать вам успеха.
— Не знаю, — сказал Ренвик, — но я очень доволен. В таком городе, как Эдинбург, приятно жить: он красив, несмотря на свои серые тона. Взять хотя бы улицу Принца осенью, когда в садах листья шуршат под ногами и Замок рыжим силуэтом рисуется на фоне неба, а по Артурову Трону вьется синий дымок и воздух так и звенит, чистый, крепкий, как хорошее вино. Этот город нельзя не любить.
Он весь оживился от воспоминаний и продолжал:
— Конечно, Эдинбург — мой родной город, так что вы должны извинить мое пристрастие к нему. Но, право, там все как-то величественнее, чем в других городах, и красивее, и такое же чистое, как и воздух.
Затаив дыхание, Мэри слушала его, живо представляя себе картину, которую он рисовал, и его самого на фоне этой картины. Она видела, например, не только улицу Принца, но и фигуру Ренвика, шагающего среди ее серых домов и мягких красок дворцового парка.
— Как хорошо вы говорите! Я никогда не была там, но легко могу себе все это представить, — шепнула она.
— Так вы мне позволите найти вам место, раньше чем я уеду? — настаивал Ренвик. — Вам надо уйти из вашего дома.
Мэри видела, что ему очень хочется, чтобы она согласилась, но устояла перед этой заманчивой перспективой. Она сказала:
— Я вернулась сюда по собственной воле, чтобы заботиться о Несси. Я не могу ее сейчас оставить. Последние месяцы ей жилось страшно тяжело, и если я снова уеду, бог знает, что с ней будет.
Ренвик понял, что решение ее непоколебимо, и его охватила глубокая тревога за ее будущее. Он уже видел, как она, несмотря на его вмешательство, гибнет на алтаре своей самоотверженности жертвой необузданного тщеславия отца. Для того ли он спас ее от смерти, чтобы она снова вернулась в ту же обстановку, подверглась той же опасности в другой, еще более страшной форме? Волнение его было так сильно, что оно удивило даже его самого, но, маскируя свои чувства, он сказал весело:
