Столкновение в проливе Актив-Пасс - Конецкий Виктор Викторович (электронные книги бесплатно .txt) 📗
Блэк начал обвинять пассажиров в панических настроениях. Спасение пассажира — это дело самого пассажира — такой вывод можно сделать из заявления Блэка. «Они (пассажиры) не выполнили своих обязанностей», — сказал он и затем принялся объяснять, почему команда парома так плохо руководила пассажирами во время аварии.
Даже после того, как рассеется политический туман вокруг данного происшествия, потребуется некоторое время, чтобы установить виновного.
Канадский лоцман был на мостике русского судна во время столкновения, чтобы давать советы капитану, но ответственность полностью лежит на советском капитане. У одного из них явно были мозги не на месте.
Теренс О'Флаэрти, американский журналист.
— 5 -
Капитан Хаустов редко видел сны. И в этот раз сновидения не было. Только вдруг услышал или вспомнил издевательский голос: «Капитан, вы мыслите точками, а штурман должен мыслить площадями!»
Он проснулся и сразу вспомнил и этот голос, и неприятный случай, с ним связанный.
Он командовал теплоходом «Русь». Ранним утром второго января они подошли к Авачинской бухте в девяти-десятибалльный норд-вест. Буксиры не смогли выйти из Петропавловска, чтобы завести «Русь» к причалу. На борту находилось 850 человек пассажиров. Зная, что швартовка не предвидится, пассажиров не будили.
Диспетчер предложил стать на якорь.
Он вывел судно на якорное место и отдал правый якорь — семь-восемь смычек. Якорь забрал, и он спустился вниз, оставив, конечно, машины в готовности — ветер был зверский, камчатский, со снегом и морозом. Он не успел снять пальто, как позвонил вахтенный второй помощник: «Нас дрейфует!» Он бегом поднялся обратно и рубку, дал ход и приказал выбирать якорь. И сам определял места судна по радиолокационным дистанциям. Он отлично знал Авачинскую бухту и ни капли не волновался. Девять-десять баллов для дальневосточного моряка — довольно обычная вещь в разгар зимы. Третий помощник доложил с бака: «Якорь нечист! Подняли какой-то кабель!» Это было уже хуже — удерживаться на месте в такой ветер на здоровенном пассажирском теплоходе довольно сложно. Он сразу доложил порту свои координаты и сообщил, что поднял якорем какой-то кабель. Порт ответил, что это не может быть кабелем, это обрывок кабеля или еще какая-нибудь ерунда. Он успокоился, отошел вместе с этой ерундой на якоре мили две на ветер, положил оба якоря, как следует потравил цепи.
Судно рыскало, отворачиваясь от линии ветра на 40-50 градусов, но на месте стояло прочно.
Встретили задним числом и часом Новый год, утром следующего дня ветер притих, подошли буксиры. Он выбрал якоря. Правый сохранил обрывок кабеля. Кабель скинули без больших хлопот и ошвартовались к причалу. Вскоре пришли два чудака, спросили о кабеле, он показал им карту, они сняли кальку. Здесь он свалял дурака — никакой карты этим чудакам без капитана порта показывать не следовало. Вечером его вызвали к капитану порта. Там лежала бумажка, где сообщалось, что теплоход «Русь» стал на якорь в запрещенном для якорной стоянки месте, порвал стратегически важный кабель, оставил без связи военную базу, убытки в размере около двухсот пятидесяти тысяч рублей. К бумажке была приложена калька с графической схемкой якорной стоянки и точкой, в которой он первый раз ставил «Русь» на якорь. Только вокруг точки уже была нарисована и заштрихована окружность — площадь вероятного местонахождения судна с учетом квадратичных ошибок в определении по пеленгу и радиолокационной дистанции. Край окружности выходил за предел разрешенного для якорной стоянки района. Вот тогда он услышал издевательскую и насмешливую фразу военного штурмана: «Капитан, вы мыслите точками, а штурман должен мыслить площадями!» По существу вопроса военный был прав. И он ничего военному не ответил. Капитан порта отдал ему схемку и обосновывающие ее расчеты военных и дал ему время подумать над оправданиями до утра. Вот тогда он первый раз в жизни занялся практическим определением квадратичных ошибок. Правда, он не сомневался в расчетах военного штурмана, потому что знал об их дотошной тщательности, но все-таки начал пересчитывать — что ему еще было делать-то ночью? У него с детства была некоторая склонность к точным наукам, и его не очень пугали квадратные корни, хотя, конечно, все-таки немного пугали. Короче говоря, у военных все оказалось идеально точно, кроме одной запятой. Вероятно, у военного штурмана, который мыслил не точками, а площадями, от радостного предвкушения чужой ошибки немного закружилась голова, и вместо «0,04» оказалось «0,4». Тогда, честно говоря, закружилась от радости голова у него. И утром капитан порта открыл совещание с военными представителями фразой: «Ну, вот, товарищи, капитан теплохода „Русь“, как вы ему и советовали, сегодня ночью помыслил площадями и…» И он оказался чист как стеклышко. И теперь, услышав в канадской ночи сквозь тяжелый сон угрюмо-насмешливый голос: «Капитан, вы мыслите точками, а штурман должен мыслить площадями!» — он встал и решил взяться за математику — авось она чем и здесь ему поможет.
Всю ночь он промучился с расчетом письменного счисления пути своего судна от траверза Энтерпрайз Рифа до момента и места столкновения. Его не отпускало какое-то сомнение в скорости судна на этом последнем этапе. Скорость получалась больше, нежели она должна была быть. И больше, нежели он утверждал в процессе предварительного расследования. Но он четко помнил, что машина сбавила обороты сразу после дачи среднего хода, потом они должны были потерять в скорости за счет тормозящего действия пера руля при повороте вправо — уклонение от рыбачьих сейнеров, после чересчур близкого прохода возле Энтерпрайз Рифа и на циркуляции — поворот вправо уже в пролив Актив Пасс. Ему хотелось понять, на какой истинной скорости шло его судно, когда они обнаружили «Королеву Виктории». Ему хотелось четко знать, какую скорость им надо было погасить дачей аварийного заднего хода. Он раз за разом повторял расчет всего последнего отрезка пути, учитывая по формулам расстояния даже самых малых циркуляций.
Формулы он взял в «Справочнике капитана дальнего плавания», но не знал того, есть ли еще другие, более точные формулы. И тут всплыл давешний сон. Их следовало искать у военных! Военные штурмана относятся к прокладке с повышенной точностью. Они учитывают циркуляцию практически при любых условиях плавания. Им надо знать свои координаты не только в целях безопасности мореплавания, но и для специальных целей, связанных с боевой деятельностью. Их дотошность часто вызывает у торговых моряков нечто вроде снисходительной усмешки. Если бы в проливе Актив Пасс заходил военный корабль, равный по длине и мощности двигателя «Сергею Есенину», на путевой карте его штурмана была бы предварительная прокладка с нанесенными дугами циркуляций для определенной скорости движения и при определенном угле отклонения руля. Военный штурман заранее знал бы не на глаз, и не из опыта, и не по интуиции, как корабль будет вписываться в вираж. Учитывая современные скорости торговых судов и их размеры, при движении в узкостях и при крутых поворотах торговым морякам следует не забывать о циркуляции…
Капитан трижды проверил расчеты. И трижды точка столкновения его судна с паромом оказывалась на берегу острова Мэйн! Так как курсы он снимал с курсограммы и время лежания на каждом курсе он также брал с курсограммы, выходило, что курсограмма врала. Не брели же они друг другу навстречу по суше!
В середине ночи капитан поднялся в штурманскую рубку за таблицами приливов.
В рубке на его капитанском диване спал пышноусый стражник-канадец явно украинского происхождения, оставленный шерифом для наблюдения за опечатанным штурвалом. Это был пожилой то ли безработный, то ли пенсионер. Старику подфартило — за день сна в рубке «Есенина» он получал и доллары, и бесплатную судовую кормежку. Вот уж кто приветствовал бы даже бессрочный арест советского судна.
Старик проснулся, когда капитан зажег свет в рубке, и на английском спросил сколько времени, но потом поднапрягся и перешел на родную мову:
