Бродяги Севера (сборник) - Кервуд Джеймс Оливер (электронная книга txt) 📗
Затем вдруг послышался третий звук. Какое-то животное сломя голову неслось по снежной пустыне, взрывая снег копытами. Когда оно поравнялось с Филиппом, то он увидел, что это спасал свою жизнь карибу. Он с облегчением вздохнул, когда животное побежало параллельно опушке леса, в котором стояла его палатка, намереваясь вбежать в самый лес милей ниже. Он заметил, что преследовавшие его волки вдруг замолчали. Это могло означать только одно: они уже так близко находились от своей добычи, что им незачем было выть. Едва только пробежал мимо карибу, как Филипп увидел передового из них – серого, быстро увлекавшего за собой других, которые мчались за ним веером, стараясь замкнуть края образовавшейся подковы с обеих сторон, чтобы захватить в нее карибу. Волки промчались так близко от него, что он мог слышать их дыхание, топот ног и взвизгивания, издаваемые ими сквозь сжатые челюсти. Всего их было, по крайней мере, штук двадцать, а может быть, и тридцать, и они бежали с таким видом, точно их гнали перед собой силы ада.
Из своего ненадежного убежища Филипп спустился опять на снег. Он увидел, что карибу уже добежал до леса. Тогда, спрятавшись в тени ели, он стал ожидать, что будет далее. Вдруг он услышал скрип снега под лыжами. Кровь бросилась ему в лицо, и сердце у него забилось, как и тогда, когда он только еще ожидал появления волков; так он был уверен, что должен увидеть перед собою человека, как только он выйдет из тени на звездный свет. В короткий промежуток времени, между тем как убежали волки и не появился еще этот человек, он уже решил, что ему нужно было делать. Судьба вкладывала ему в руку козырный туз. Он быстро пришел к заключению, что легко сможет сладить с Брэмом наедине, тогда как окруженный своими волками тот был совершенно неуловим, и стоило одного только его слова, чтобы они бросились всей стаей на его врага и растерзали его в клочья. Теперь же, когда волки убежали от Брэма далеко, план Филиппа состоял в том, чтобы перерезать Брэму путь и захватить его живьем.
Он поднялся с колен, все еще не выходя из тени ели, и сбросил с себя ружье. Сняв перчатку, он крепко стиснул в руке револьвер. Широко раскрыв глаза, он стал выслеживать Брэма на том же месте, где незадолго перед этим промчались волки. А затем вдруг произошло непредвиденное. Это было ужасно. Обманчивые звуки Баррена сыграли с Филиппом злую шутку, и в то время как он во все глаза вглядывался в далеко расстилавшуюся перед ним равнину, сам Брэм своей собственной персоной вдруг появился перед ним у опушки всего только в каких-нибудь двадцати шагах.
Филипп едва сдержал крик, готовый уже сорваться с его губ, как в этот самый момент Брэм вдруг сразу остановился и, весь на свету от звезд, стал громко кричать своим волкам. Покричал – и стал прислушиваться. Это был не человек, а гигант. «Чудовище», – подумал Филипп. Возможно, что неверный свет ночи увеличивал его размеры. На плечи у него спускалась целая копна нечесаных волос, точно морская трава. Борода у него была короткая и густая, и в один момент Филипп увидел его глаза, блестевшие, как у кошки. Он увидел также и его лицо. Это было страшное лицо с пронзительным взглядом – лицо существа, которое охотилось само и сознавало, что охотились на него. Это был получеловек, полузверь. Филипп знал, что никогда не забудет этого лица, его дикого выражения и того страшного одиночества и отчужденности от всего мира, которые светились в его устремленных вдаль глазах. Никогда он не забудет также и того тяжкого дыхания, которое так слышно вырывалось из груди этого человека.
Филипп сознавал, что нужно было действовать как можно скорее. Он выступил вперед из тени, и его пальцы крепко сжали рукоятку револьвера.
Брэм мог бы его увидеть, но в эту самую минуту он запрокинул голову назад и закричал таким криком, какого Филипп не слышал раньше никогда ни от животного, ни от человека. Он начался где-то глубоко в его груди, загремел, как барабан, и закончился тонким, визжащим звуком, который можно было бы услышать за целые мили вокруг, – так хозяин звал свою свору назад, так человек-зверь кликал к себе обратно своих собратьев. Возможно, что еще раньше, чем Брэм так закричал, какой-то сверхинстинкт подсказал ему, что его подстерегает опасность, которой он не замечает. Крик сразу оборвался. Он закончился каким-то странным шипением, точно шум пара, вырывавшегося из котла. И прежде чем Филипп мог собраться с силами и прийти в себя, Брэм уже побежал дальше, и пограничник мог услышать его странный, почти сумасшедший хохот, который он не забудет уже никогда в жизни и который всегда будет вызывать в нем дрожь. Не двигаясь с места, Филипп закричал ему вслед:
– Брэм! Брэм Джонсон! Именем закона и короля! Остановитесь!
Это была еще старинная формула с его величеством и законом, которая ровно ничего не значила на Дальнем Севере. Брэм услышал ее. Но не остановился. Он побежал еще быстрее, и Филипп снова закричал ему вслед:
– Брэм!.. Брэм Джонсон!
Смех повторился опять. В нем было столько презрения и столько высокомерия, точно он смеялся именно над Филиппом.
Филипп приподнял кверху дуло револьвера. Он вовсе даже не целился в Брэма. Два раза он выпалил из него, и пули пролетели над головою и плечами Брэма так близко, что он не мог не слышать их визга.
– Брэм!.. Брэм Джонсон!.. – закричал Филипп в третий раз.
Рука его ослабела и опустилась, и он все еще смотрел вслед громадной фигуре, которая все более и более удалялась от него и сливалась с темнотой. А затем она исчезла совсем.
Филипп опять остался один. И вдруг к нему пришло сознание, что он свалял большого дурака. Он поступил как малый ребенок; даже его голос дрожал, когда он называл Брэма по имени. И Брэм поднял его на смех.
Скоро, очень скоро ему придется расплачиваться за свою глупость и нерешительность. Именно это и угнетало его, когда он старался вновь найти на снежной равнине признаки Брэма. Не пройдет и ночь, как Брэм будет уже возвращаться обратно, и с ним вместе пробегут и его волки.
Он вспомнил о капрале Ли и вздрогнул. Затем он отправился к большому черному камню, около которого остановился на ночлег. С быстротой молнии у него пронеслась в мозгу ужасная судьба двух человек из Черчилла, и это придало еще большую реальность той опасности, которой он теперь подвергался и которой был обязан своему непостижимому легкомыслию. Филипп был только средним человеком; в его жилах текла самая обыкновенная кровь. Некоторое количество личной удачи всегда вдохновляло его, и ему всегда было приятно и хотелось использовать малейший случай, который подвертывался ему под руку. Убеждение, что именно здесь, в этом деле, он проморгал свой случай, угнетало его. Он не боялся Брэма. Он не задумываясь вышел бы с ним на поединок и сражался бы с ним в открытую, даже и в том случае, если бы Брэм действительно представлял собою гиганта. Все это он говорил самому себе, крепко сжимая рукоятку своего револьвера, и старался не проронить ни малейшего звука.
Но Брэм вовсе даже и не собирался вступать с ним в единоборство. Это должны были сделать его волки. Возможно, что Филипп больше уже не увидит Брэма никогда. Он услышит только издали его смех или крики на волков, как когда-то слышали их капрал Ли и другой человек – его спутник.
Брэм никогда уже не возвратится для отмщения, раз он способен анализировать положение. Выстрелив в этого человека, Филипп слишком ясно открыл перед ним, кто он такой и каковы его цели. И, спасая свою шкуру, Брэм был бы дураком, если бы тотчас же не отделался от своего неожиданного, опасного врага.
А затем Филипп вдруг увидел его снова, опять таким же, каким видел его и в первый раз при бледном мерцании звезд. И его поразило, что Брэм был совершенно безоружен. Едва он это сообразил, как его быстро окрылили надежды. Он стал искать вокруг себя дерево повыше. С дерева же он всегда сумел бы отразить нападение волков и перестрелять их всех по одному. С ним были ружье и револьвер и достаточное количество патронов. Все преимущества могли бы быть на его стороне. Но если только у Брэма имеется ружье, а он будет сидеть на дереве, то…
