Барнеби Радж - Диккенс Чарльз (бесплатные книги полный формат TXT) 📗
Прошло много времени, и вот дверь открылась. Узник поднял глаза, посмотрел на вошедшего – это был Стэгг – и снова впал в прежнее состояние.
Слепой двинулся туда, где слышал дыхание, и, остановившись перед узником, протянул руку, чтобы убедиться, что он не ошибся, но долго не говорил ничего.
– Эге, значит, плохо дело, – сказал он, наконец. – Плохо дело, Радж.
Узник, шаркая ногами по полу, отодвинулся от него подальше и ничего не ответил.
– Как это вы попались? – продолжал слепой. – И где? Вы рассказали мне о себе не все, только половину. Ну, да это неважно, теперь я знаю вашу тайну. Так где же и как это случилось? – спросил он вторично, подходя еще ближе.
– В Чигуэлле, – был ответ.
– В Чигуэлле! А зачем вас туда занесло?
– Я бежал от одного человека, и на него именно и наткнулся. За мной гонялся не только он, меня преследовала судьба… Меня привело в Чигуэлл что-то сильнее моей воли. Когда я увидел, что он подстерегает меня по ночам в том доме, где раньше жила она, я понял, что мне от него не уйти, никак не уйти! А потом я услышал колокол…
Он вздрогнул, пробормотал, что здесь очень холодно, и быстро зашагал из угла в угол. Потом снова сел на койку в прежней позе.
– Вы сказали, что услышали колокол… – помолчав, напомнил слепой.
– Молчите. Не надо об этом! – поспешно перебил его Радж. – Он все еще висит там.
Слепой повернулся к нему лицом, на котором было написано жадное любопытство, но узник, не глядя на него, продолжал:
– В Чигуэлл я пошел искать бунтовщиков. Слежка за мной того человека не давала мне покоя, я знал, что мне одно спасение – пристать к ним. Но я не нашел их в Чигуэлле, они уже ушли оттуда в Уоррен. И когда он затих, я тоже пошел туда.
– Кто затих?
– Колокол… Пошел в Уоррен, а их там и след простыл. Я подумал, что, может, кто из них еще бродит среди развалин, и стал искать, но тут вдруг… – Радж тяжело перевел дух и утер лоб рукавом, – я услыхал его голос.
– Что же он говорил?
– Не помню. Не все ли равно? Я в это время стоял у той башни, где я когда-то…
– Так, так, – Стэгг весьма хладнокровно кивнул головой. – Понимаю.
– Я стал взбираться по лестнице… то есть по остаткам ее… Хотел спрятаться и подождать, пока он уйдет. Но он услышал… И как только я стал подниматься, он кинулся за мной.
– Вы же могли укрыться в каком-нибудь проломе и сбросить его вниз или заколоть, – сказал слепой.
– Вы так думаете? Но между ним и мной стоял третий… Он этого не видел, а я видел… Стоял, подняв над его головой окровавленную руку. Там, наверху, в комнате, тот и я стояли так в ночь убийства… И, падая, он тогда так же точно поднял руку и посмотрел на меня… Я знал, что в этом самом месте мне придет конец.
– Какая у вас, однако, богатая фантазия, – сказал слепой с усмешкой.
– Пролейте чью-нибудь кровь, тогда увидите, до чего дойдет ваша фантазия.
Радж застонал и, качаясь из стороны в сторону, в первый раз поднял глаза. Через минуту он заговорил снова тихим, глухим голосом:
– Двадцать восемь лет! Двадцать восемь лет! А он за столько лет ничуть не переменился, не постарел – все тот же. Он стоял у меня перед глазами всегда, во тьме ночной и среди бела дня, в сумерки, в лунном свете и в солнечном, при свете огня, ламп и свечей, и в непроглядном мраке, где бы я ни был, на людях или один, на берегу или на корабле… И всегда такой же!.. Иногда он оставлял меня в покое целыми месяцами, а иногда не покидал ни на миг. Я видел его в море – глубокой ночью он скользил рядом с отражением луны в неподвижной воде… Видел на пристанях, на рынках, – подняв руку, он стоял в шумной толпе людей, не подозревавшей, что среди них стоит этот страшный безмолвный призрак. Вы говорите – фантазия? А вы и я действительно существуем? А эти железные цепи, в которые меня заковал кузнец, они тоже – фантазия, которую можно рассеять, дунув на них?
Слепой слушал молча.
– Фантазия? А то, что я его убил, – тоже только моя фантазия? Может, и то фантазия, что, уходя из комнаты, где он лежал убитый, я увидел за дверью в темноте человека и по ужасу в его глазах понял, что он уже подозревает правду? Разве я не помню, как дружески заговорил с ним, подходя все ближе и ближе с еще не остывшим ножом в рукаве? Разве я только вообразил, что и этот погиб от моей руки? Что он пятился от меня в угол, к стене, а я пригвоздил его к этой стене, и труп не упал, а стоял передо мной. Разве я не видел, как вижу вас, этого стоявшего передо мной на ногах мертвеца?
Слепой почувствовал, что он встал, и знаком попросил его опять сесть на койку, но Радж не обратил на это внимания.
– Вот тогда-то мне и пришла мысль свалить убийство на него. Я переодел его в мое платье и стащил по черной лестнице к пруду. Разве я не помню этот всплеск, когда я бросил его туда? Разве не помню, как в лицо мне брызнула вода и, когда я утирал его, мне казалось, что это не вода, а кровь?..
Потом я пошел домой. Господи, какой это был долгий путь! Я пришел к жене и все ей сказал. Она упала, как подкошенная. А когда я нагнулся и хотел поднять ее, она оттолкнула меня с такой силой, что я отлетел прочь, как ребенок. При этом она испачкала об меня руку кровью. Что же, и это все – только моя фантазия? Разве потом она на коленях не поклялась перед богом, что она и ее еще не рожденное дитя с этого часа отрекаются от меня, и словами, которые заставили меня похолодеть – меня, только что совершившего такое страшное дело! – приказала мне бежать, пока не поздно, ибо, хоть она мне жена и будет молчать обо всем, она не хочет жить со мной под одним кровом? И разве я не ушел в ту же ночь, отверженный богом и людьми, и не жил с тех пор, как выходец из ада, прикованный к нему цепью, бродя по земле, насколько позволяла эта цепь, и зная, что в конце концов она меня потянет обратно в ад?
– Зачем вы вернулись в Англию? – спросил слепой.
– Зачем кровь красна? Я не мог не вернуться, как не могу не дышать. Я боролся с этим, но меня гнала сюда через все препятствия и трудности какая-то неодолимая сила. Ничто не могло остановить меня. День и час были предопределены. Столько лет меня во сне и наяву преследовали призраки прошлого, и мысли мои возвращались к тому месту, которое должно стать моей могилой. Зачем я вернулся? Да затем, что эта тюрьма ждала меня, и он указывал мне на ее ворота.
– Вас не узнали? – спросил слепой.
– Меня двадцать два года считали мертвым. Нет, меня никто не узнал.
– Так надо было получше хранить свою тайну.
– Мою тайну! Мою? Эту тайну могло нашептать людям каждое дуновение ветерка. Она была в мерцании звезд, о ней журчала река и шелестели листья на деревьях, о ней знали зима и лето, осень и весна. Она мелькала в лицах, звучала в голосах незнакомых людей. Все, что меня окружало, как будто имело языки, с которых готова была сорваться эта тайна. Моя тайна!
– Ну, открылась-то она во всяком случае из-за ваших действий, – возразил слепой.
– И действия были не мои. Я их совершал, но не по своей воле. По временам меня что-то заставляло бродить и бродить без конца вокруг того места. Когда это на меня находило, никакие цепи не могли бы удержать меня, я бы их разбил и пошел туда. Как магнит притягивает железо, так убитый мною человек из своей могилы притягивал меня, когда ему этого хотелось. Что же вы думаете, – и это моя фантазия? Да разве я по своей воле ходил в Чигуэлл? Разве я не боролся с той силой, что гнала меня туда?
Слепой пожал плечами и недоверчиво усмехнулся, а Радж снова сел, и оба долго молчали.
– Следовательно, – начал слепой, прервав, наконец, молчание, – вы раскаялись, покорились судьбе и желаете примириться со всеми, в особенности с женой, которая вас до этого довела? Вы, как величайшей милости, ждете, чтобы вас поскорее отправили на виселицу? Ну, тогда остается только с вами распроститься. Я недостоин дружбы такого праведника.
– Но я же вам сказал, что боролся, как только мог, с той силой, которая гнала меня сюда! – сердито возразил Радж. – Разве вся моя жизнь за последние двадцать восемь лет не была постоянной борьбой и сопротивлением? Что же вы думаете – мне хочется покорно лечь и умереть? Все люди боятся смерти, а я больше всех.
