Унесенные ветром - Митчелл Маргарет (список книг .txt) 📗
— Добро пожаловать, кузина Мелани. Двенадцать Дубов сожгли. Мы рады принять вас под наш кров.
Мысль о том, сколько пришлось выстрадать Мелани, заставила Скарлетт очнуться и начать действовать. Жизнь брала свое — надо было уложить Мелани и младенца в хорошую постель и сделать массу всяких мелких необходимых вещей.
— Она не может идти. Ее надо отнести в дом.
Послышался шум шагов, и темная фигура появилась в дверном проеме на пороге холла. Порк сбежал по ступеням крыльца.
— Мисс Скарлетт! Мисс Скарлетт! — восклицал он.
Скарлетт схватила его за плечи. Порк — неотъемлемая частица Тары, свой, как стены этого дома, как его прохладные коридоры! Он неуклюже поглаживал ее руки — она чувствовала на них его слезы — и приговаривал плача:
— Воротилась! Вот радость-то! Вот радость-то!
Присей тоже расплакалась, невнятно бормоча:
— Порк! Порк! Хороший!
А Уэйд, воодушевленный тем, что взрослые вдруг расчувствовались, сразу принялся канючить:
— Пить хочу!
Но Скарлетт быстро поставила все на свое место:
— Там, в повозке, мисс Мелани с младенцем, Порк. Ее надо очень осторожно отнести наверх и устроить в комнате для гостей. Присей, возьми младенца, отнеси в дом и отведи туда Уэйда, дай ему попить. А Мамушка дома, Порк? Скажи ей, что она мне нужна.
Решительный голос Скарлетт, казалось, сразу вдохнул в Порка силы. Он тотчас направился к повозке и пошарил у задней стенки. Мелани застонала, когда он приподнял ее и потащил с перины, на которой она недвижно пролежала столько часов кряду. И вот он уже держал ее на своих сильных руках, и она, как ребенок, опустила голову ему на плечо. Присей следом за ним поднялась по широким ступеням крыльца, неся в одной руке младенца, другой таща за собой Уэйда, и они скрылись в глубине темного холла.
Натруженные пальцы Скарлетт судорожно стиснули руку отца.
— Они поправились, па?
— Девочки поправляются.
Голос его оборвался, и в наступившем молчании мысль, слишком страшная, чтобы дать ей облечься в слова, начала заползать в сознание Скарлетт. Она не могла, не могла заставить себя задать этот вопрос. Она сглотнула слюну, попыталась сглотнуть еще раз, но во рту и в горле внезапно так пересохло, что она едва могла дышать. Значит, вот почему в доме такая мертвая тишина? И, словно угадав ее невысказанный вопрос, Джералд заговорил.
— Твоя мать… — вымолвил он и умолк.
— Мама?..
— Она вчера скончалась.
Крепко сжимая руку отца, Скарлетт вступила в просторный холл, каждый уголок которого знала как свои пять пальцев. Даже в полном мраке она не наткнулась ни на одно из кресел с высокими спинками, не задела ни пустой подставки для ружей, ни разлапистых ножек старого серванта: непреодолимая сила влекла ее к маленькому кабинетику в глубине дома, где изо дня в день сидела Эллин, проверяя бесконечные счета. И ей казалось, что вот сейчас она переступит порог этой комнаты — и Эллин, как всегда, будет сидеть там за секретером: она поднимет на нее глаза, гусиное перо замрет в ее руке, и, шурша кринолином, она встанет, чтобы заключить измученную дочь в свои нежные, душистые объятия. Эллин не могла умереть, сколько бы ни твердил это отец, словно попугай, заучивший одну фразу: «Она скончалась вчера, она скончалась вчера, вчера…»
Как страшно, что она ничего не чувствует сейчас — только усталость, тяжелую, как кандалы, и голод, от которого подкашиваются ноги. Она подумает о маме потом. Она не должна сейчас о ней думать, не то еще начнет бессмысленно причитать, как Джералд, или реветь надрывно на одной ноте, как Уэйд.
Порк спустился по темной лестнице, спеша навстречу Скарлетт, — так замерзшее животное тянется к огню.
— Почему нет света, Порк? — спросила Скарлетт. — Почему в доме темно? Принеси свечей.
— Да они ж забрали все свечи, мисс Скарлетт, только одну оставили, — если надо поискать что в темноте. Да и это уже не свеча — почитай, огарок. Когда нужно поухаживать за мисс Кэррин и мисс Сьюлин, Мамушка делает фитиль из тряпки, опускает в плошку с жиром, и он горит.
— Принеси мне огарок, — распорядилась Скарлетт. — Поставь его в мамином… в маленьком кабинете.
Порк торопливо направился в столовую, а Скарлетт под руку с отцом ощупью прошла в маленькую, бездонно темную комнатку и опустилась на софу. Рука Джералда — безвольная, беспомощная — все еще лежала на сгибе ее руки, лежала доверчиво, как рука ребенка или дряхлого старика.
«Он совсем старый стал. Усталый и старый», — снова подумала Скарлетт и мимолетно удивилась про себя — почему это ее не трогает?
Замерцал огонек — Порк вошел, высоко держа в руке огарок свечи, укрепленный на блюдце. Темное тесное пространство ожило: продавленная софа, на которую она присела с отцом, высокий, почти под потолок секретер с множеством отделений, заполненных всевозможными бумагами, исписанными красивым тонким почерком Эллин, ее изящное резное кресло перед секретером, потертый ковер — все, все было, как прежде, не было только самой Эллин, и легкого аромата сухих духов лимонной вербены, и мягкого взгляда темных, с узким разрезом глаз. Скарлетт почувствовала, как к сердцу ее подкрадывается боль, — словно нанесенная ей глубокая рана, оглушившая ее, притупившая сначала все чувства, теперь давала о себе знать. Она не должна позволить этой боли разрастись сейчас. Впереди у нее еще целая жизнь, через которую она пронесет эту боль. Да, только не сейчас. «Господи, помоги мне! Только не сейчас!»
Она поглядела на Джералда и заметила, что впервые в жизни видит его небритым. Еще недавно такое румяное, цветущее лицо приобрело землистый оттенок и было покрыто седой щетиной. Порк поставил свечу на подставку и подошел к Скарлетт. Ей вдруг почудилось, что сейчас он положит голову ей на колени, ожидая, что она погладит его, как старого верного пса.
— Порк, сколько у нас осталось негров?
— Мисс Скарлетт, эти негодные негры разбежались, а одни так даже подались вместе с янки…
— Так сколько же осталось?
— Вот я, мисс Скарлетт, да Мамушка. Она целыми днями выхаживает молодых барышень. А Дилси сидит с ними сейчас, ночью. Так что трое нас, мисс Скарлетт.
«Трое нас» — это вместо ста рабов. Скарлетт с трудом подняла голову — шея нестерпимо ныла. Она знала, что голос у нее должен быть твердым. И сама изумилась, как естественно и спокойно прозвучали ее слова — словно не было никакой войны и она мановением руки могла собрать вокруг себя десяток слуг.
— Порк, я умираю с голоду. Есть что-нибудь в доме?
— Нет, мэм. Они забрали все.
— Ну, а в огороде?
— Они пасли там своих лошадей.
— Даже на холмах, где растет сладкий картофель?
Некое подобие довольной улыбки шевельнуло толстые губы.
— Я-то, мисс Скарлетт, совсем было и позабыл про ямс. Думается, там все цело. Янки же никогда не сажают ямс. По-ихнему, это так — дикое чевой-то, и…
— Скоро взойдет луна. Ступай, накопай картофеля и поджарь. А кукурузной муки совсем не осталось? Или сушеных бобов? А кур?
— Нет, мэм, нет. Каких кур они не поели, тех привязали к седлам и увезли.
Они… Они… Они… Видно, нет и не будет конца тому, что «они» тут сотворили! Неужели убивать и жечь — этого им мало? Надо было еще оставить женщин, детей и беспомощных негров умирать с голоду на этой разоренной земле.
— Мисс Скарлетт, у меня есть немного яблок — Мамушка спрятала в подпол. А сегодня мы их ели.
— Сначала принеси яблок, а потом пойди нарой картофеля. И, Порк, постой… я… я что-то очень ослабела. В погребе не осталось вина? Может, хоть ежевичного?
— Ох, мисс Скарлетт, они перво-наперво в погреб-то и полезли.
Скарлетт вдруг почувствовала, что ее мутит: голод, бессонная ночь, усталость и страшные известия — все сказалось разом, и она ухватилась за резной подлокотник софы, стараясь преодолеть головокружение.
— Значит, нет вина, — произнесла она тупо, и перед взором ее воскресли бесчисленные ряды бутылок в отцовском погребе. Что-то еще шевельнулось в памяти.
