Кролик, беги - Апдайк Джон (читать книги бесплатно полностью без регистрации TXT) 📗
– Нет, – говорит Тотеро. И добавляет:
– Впрочем, я не был там, где могли о тебе говорить.
Кролика бесит, что для Тотеро он всего лишь спутник в увеселительной поездке.
– Я должен был сегодня идти на работу, – резко замечает он, словно во всем виноват старик. – Суббота для меня большой день.
– Кем ты работаешь?
– Демонстрирую кухонный прибор под названием «чудо-терка» в магазинах дешевых товаров.
– Благородная профессия, – говорит Тотеро, отворачиваясь от окна. Великолепно, Гарри. Ты наконец оделся.
– Есть у вас какая-нибудь расческа? И еще мне надо в сортир.
Внизу бурно радуются и смеются над всякой чепухой члены Спортивной ассоциации «Солнечный свет». Кролик представляет себе, как он пройдет мимо них, и спрашивает:
– Скажите, непременно надо, чтобы все меня видели?
Тотеро возмущается, как в свое время на тренировках, когда все ребята, вместо того чтобы заниматься делом, дурачились под кольцом.
– Кого ты боишься, Гарри? Этой несчастной козявки Дженис Спрингер? Ты переоцениваешь людей. Никому до тебя нет дела. Сейчас мы попросту сойдем вниз; только не задерживайся в туалете. Я еще не слышал от тебя благодарности за все, что я для тебя сделал и делаю.
Вынув из щетки расческу, он подает ее Гарри.
Боязнь омрачить свободу мешает произнести простые слова благодарности.
– Спасибо, – поджав губы, бормочет Кролик.
Они спускаются вниз. Вопреки уверениям Тотеро, все мужчины — большей частью старые, хотя и не настолько, чтобы их бесформенные тела окончательно утратили свою тошнотворную бодрость, – с интересом на него смотрят. Тотеро снова и снова его представляет:
– Фред, это мой лучший ученик, замечательный баскетболист Гарри Энгстром, ты, наверно, помнишь его имя по газетам, он дважды поставил рекорд округа — сперва в тысяча девятьсот пятидесятом, а потом сам побил его в тысяча девятьсот пятьдесят первом, это был изумительный результат.
– Что ты говоришь, Марти!
– Гарри, сочту за честь с вами познакомиться.
Их живые бесцветные глазки — такие же смазанные пятна, как и их темные рты, – пожирают его такую странную здесь фигуру, а потом отправляют кисловатые впечатления вниз, чтобы переварить их в своих отвратительных, раздутых от пива утробах. Кролику ясно, что Тотеро для них просто шут, и ему стыдно за своего друга и за себя. Он скрывается в уборной. Краска на сиденье облупилась, раковина вся в потеках от ржавых слез крана с горячей водой, стены засалены, на вешалке нет полотенца. Высота крошечного помещения наводит жуть — один квадратный ярд потолка затянут густой паутиной, в которой висят спеленутые белесой пленкой мухи. Подавленное настроение Кролика усиливается, превращаясь в какой-то паралич; он выходит и присоединяется к прихрамывающему и гримасничающему Тотеро, и они, словно во сне, покидают клуб. Тотеро влезает к нему в автомобиль, и Кролик злится на его непрошеное вторжение. Но, как и полагается во сне, не утруждая себя вопросами, садится за руль и, когда его руки и ноги возобновляют контакт с рычагами и педалями, вновь обретает силу. Мокрые приглаженные волосы плотно облегают голову.
– Значит, по-вашему, я должен был пить вместе с Дженис, – отрывисто бросает он.
– Действуй по велению сердца, – говорит Тотеро. – Сердце — наш единственный советчик. – Голос его звучит устало и как бы издалека.
– В Бруэр?
Ответа нет.
Кролик проезжает по переулку, сворачивает на Поттер-авеню, вдоль которой прежде шла канава с водой с фабрики искусственного льда. Едет направо, подальше от Уилбер-стрит, где его квартира; еще два поворота выводят его на Центральную улицу, которая огибает гору по направлению к Бруэру. Слева земля уходит в глубокую расселину, по дну которой течет широкая быстрая река. Скачущая Лошадь. Справа светятся бензоколонки, мигают гирлянды разноцветных лампочек, протестуют фары.
По мере того как городская застройка редеет, у Тотеро все больше развязывается язык.
– Сейчас мы встретимся с дамами, Гарри; я не имею понятия о второй, но знаю, что ты будешь джентльменом. И ручаюсь, что моя приятельница тебе понравится. Это замечательная девушка, Гарри; все обстоятельства с самого рождения были против нее, но она сделала большое дело.
– Какое?
– Она бросила им вызов. В этом весь секрет — бросить вызов. Ты согласен, Гарри? Я счастлив, счастлив, и считаю за честь иметь с ней даже такие, я бы сказал, весьма далекие отношения.
– Да?
– Известно ли тебе, Гарри, что у молодых женщин все тело покрыто волосами?
– Я об этом не думал. – Отвращение обволакивает ему горло.
– А ты подумай, – продолжает Тотеро, – подумай. Они обезьяны, Гарри. Женщины — обезьяны.
Он говорит это с таким серьезным видом, что Кролик невольно смеется.
Тотеро тоже смеется и подвигается к нему.
– Однако мы их любим, верно, Гарри? Почему мы их любим? Ответь мне на этот вопрос, Гарри, и ты разгадаешь загадку бытия. – Он ерзает на сиденье, суетливо дергает ногами, наклоняется, хлопает Кролика по плечу, откидывается назад, выглядывает в окно, снова поворачивается и снова хлопает его по плечу. – Я ужасный человек, Гарри. Человек, вызывающий отвращение. Гарри, сейчас я тебе что-то скажу. – Он и раньше, в бытность свою тренером, вечно что-то всем говорил. – Моя жена утверждает, что я человек, вызывающий отвращение. Но знаешь, с чего это все началось? Это началось с ее кожи. Однажды весной, в тысяча девятьсот сорок третьем или сорок четвертом, во время войны, ее кожа вдруг ни с того ни с сего стала отвратительной. Словно сшили в одну шкурку тысячи ящериц. Сшили кое-как. Ты можешь себе это представить? Ощущение, что кожа ее состоит из отдельных кусков, привело меня в ужас, Гарри! Ты меня слушаешь? Ты не слушаешь. Ты думаешь о том, зачем ты ко мне пришел.
– Меня немного беспокоит то, что вы утром сказали про Дженис.
– Дженис! Не будем говорить о маленьких идиотках вроде Дженис Спрингер, мой мальчик. Сегодня наш вечер. Сегодня не время для жалости. С деревьев к нам падают настоящие женщины. – Он показывает руками, как с деревьев что-то падает. – Поймаешь — пожалуйста!
Хотя Кролику ясно, что старикан с приветом, его все равно разбирает нетерпение. Они ставят машину в стороне от Уайзер-стрит и встречают девиц у дверей китайского ресторана.
Девицы, стоящие под малиновым неоном, эфемерны, как цветки; красный цвет, обрамляя их пушистые волосы, придает им легкий оттенок увядания. Сердце Кролика, обгоняя его, с глухим стуком устремляется вперед по мостовой. Когда они подходят, Тотеро представляет его Маргарет:
– Маргарет Коско, Гарри Энгстром, мой лучший спортсмен; я счастлив, что мне довелось представить друг другу двоих столь выдающихся молодых людей. – В поведении старика чувствуется странная робость; он вот-вот закашляется.
После его неумеренных восхвалений Кролик с изумлением видит, что Маргарет всего лишь копия Дженис — такая же землисто-бледная козявка, такое же непроходимое упрямство. Еле шевеля губами, она лепечет:
– Рут Ленард, Марти Тотеро, и вы, как вас там.
– Гарри, – говорит Кролик. – Он же Кролик.
– Точно! – восклицает Тотеро. – Ребята звали тебя Кроликом, а я и забыл. – Он откашливается.
– Довольно-таки крупный кролик, – замечает Рут.
Рядом с Маргарет она кажется толстой, но не так, чтобы уж очень. Она скорее плотная. Но высокая. У нее блеклые голубые глаза в прямоугольных глазницах. Крутые бедра распирают платье. Грязновато-рыжие волосы собраны узлом на затылке. На платной стоянке у нее за спиной отступают вдоль поребрика счетчики с красными язычками, а у ног, втиснутых в лиловые ремешки, буквой Х сходятся четыре квадратных плиты тротуара.
– Я большой только снаружи, – говорит он.
– Я тоже, – отзывается она.
– О Господи, как я голоден, – обращается Кролик ко всей компании, чтобы хоть что-нибудь сказать. Его почему-то бросает в дрожь.
– Голод, голод, – твердит Тотеро, словно радуясь, что ему подсказали тему для разговора. – Куда направятся мои малютки?
