Время таяния снегов - Рытхэу Юрий Сергеевич (читать книги онлайн без txt) 📗
На заводском дворе высились штабеля слитков. Свинец, цинк, олово, бронза… Парень хозяйским жестом обвел заводской двор со всеми его богатствами и сказал:
– Все это материал для провода и оболочек кабелей. Вон там у нас хранится готовая продукция,– парень показал на огромные катушки с намотанным на них черным кабелем, похожим на толстую моржовую кишку.
– Послушайте! – Ринтын остановился и взволнованно, сбивчиво стал рассказывать о том, что много лет назад он видел точно такую же катушку в родном Улаке, когда в яранги проводили электрический свет.– Я даже очень хорошо помню эти большие буквы на деревянной катушке: “Севкабель”!
– Что вы говорите! – удивился парень.– Вот это здорово! Выходит, мы с тобой давние знакомцы. Меня зовут Иван, а по фамилии Яковлев. А тебя? Анатолий Ринтын? Отлично! Знаешь что, откровенно тебе скажу, ты меня просто тронул,– сказал парень.– К нам разный народ приезжает. Иностранные делегации. Мы ведь и за границу нашу продукцию отправляем. А вот в такую даль, на Чукотку, об этом я даже и не думал…
Яковлев провел Ринтына в один из цехов. Под высокими закопченными сводами стоял грохот. Яковлев подошел к старому рабочему, видно бригадиру, и что-то прокричал ему в ухо. Должно быть, о Ринтыне. Старик искоса посмотрел на гостя и кивнул.
Из прокатного стана, извиваясь, выползали огненные змеи. Рабочие подхватывали их длинными щипцами и отправляли обратно. Змеи становились все тоньше и тоньше, пока не превращались в длинные стержни цветного металла.
– Из таких заготовок потом получаем провод! – прокричал Яковлев в ухо Ринтыну.– Ну, а теперь извини, друг, мне самому пора на работу.
Ринтын и Яковлев вышли из цеха и направились через просторный заводской двор к проходной.
– Большое вам спасибо,– благодарил Ринтын парня.– Вы мне такое показали! Я давно мечтал побывать на настоящем заводе, познакомиться с настоящим рабочим.
– Да чего там! – смущенно бормотал Яковлев.– Вкалываем. По-нашему, значит, работаем. А вот то, что наш кабель есть в вашем селении,– вот это здорово! Подумать только, на самом краю нашей советской земли, где-то в Арктике. Здорово! Ну, будь!
Ринтын постоял немного и медленно пошел по Большому проспекту Васильевского острова в общежитие.
В прогулках по городу часто встречались дворники. В большинстве своем это были еще не старые женщины с печальными глазами. Они жили в подвальных квартирах, и вечерами их окна светили в ноги прохожим.
В метельные дни дворники выходили с большими лопатами сгребать сугробы. Снег в городе был серый, рассыпчатый, перемешанный с грязью ногами прохожих и колесами автомобилей. Обитые по краям жестью фанерные лопаты резко скрежетали по мерзлому асфальту. Гнулись спины женщин, гнулась фанера, а мимо торопливо шли прохожие, обходя кучи снега.
Более бесполезную работу, чем уборка снега, трудно выдумать. Так считал Ринтын. Потому и снег, что зима. Ведь никому не приходит в голову после летнего дождя сушить улицу, крыши домов, деревья, мокрую траву…
На Восьмой линии Васильевского острова Ринтын заприметил одну женщину. У нее были две маленькие девочки, которые каждое утро уходили в школу с кирзовыми сумочками вместо портфелей. Мать долго смотрела им вслед, опираясь на метлу либо на ручку лопаты, потом вздыхала и принималась долбить наросший на асфальт черный лед.
Как-то Ринтын предложил ей свою помощь. Из-под платка глянули испуганные глаза.
– Проходи, проходи, студент, не балуй,– тихо сказала она и посторонилась, давая дорогу.
Иногда думалось: почему бы не выйти всем жителям города и в один час не убрать снег? Зачем валить на хрупкие плечи женщин такую тяжелую работу? Женские руки созданы для ласки, а не для того, чтобы долбить ломом и держать черенок лопаты…
Ринтын здоровался с дворничихой, а она, отвечая ему, недоуменно смотрела вслед.
Однажды Ринтын шел по Восьмой линии вместе с Наташей. Он, как обычно, вежливо поздоровался с дворничихой.
– Она твоя знакомая? – удивленно спросила Наташа.
– Немножко,– ответил Ринтын.– Она убирает снег с улицы, по которой мы с тобой ходим.
Странная зима была в Ленинграде. В день новогоднего праздника шел мокрый снег, который к вечеру перешел в холодный дождь. У рынка в загоне, огороженном досками, продавали елки.
Блестели мокрые трамвайные рельсы, дуга срывала с проводов яркие голубые искры. Вагоны были полны нарядной веселой публики. На площадке парень в мохнатой кепке набекрень рвал мехи гармошки и две молоденькие девушки пели:
В целом мире нет, нет красивее
Ленинграда моего…
В общежитии гремела музыка. Она слышалась уже внизу, у будки вахтерши. Сверху сыпались мелкие цветные снежинки, через перила лестницы свешивались бумажные ленты.
– Где ты пропадал? – строго спросил Черуль.– Ты пропустил свой чукотский Новый год и даже нанайский.
Ринтын глянул на часы. Действительно, уже девять часов вечера. Значит, в Улаке семь часов утра нового, 1949 года.
Кайон выпил и сидел на кровати очень важный и прямой как палка. Его большой олений лоб блестел капельками пота, а глаза обозначились двумя черточками.
– Можешь немного попробовать вина,– снисходительно разрешил он Ринтыну.– Ничего, сегодня праздник. Тут тебя ждала Наташа.
– Она ушла? – огорчился Ринтын.
– Ушла танцевать с Ласло,– сообщил Кайон.
Ринтын поспешно переоделся и спустился на третий этаж. Посреди большой комнаты, где в обычные дни занимались студенты, готовясь к семинарам, стояла елка, украшенная гирляндами электрических лампочек. Высокая, пушистая – настоящая лесная красавица. Вокруг нее кружились танцующие. Ринтын отыскал глазами Наташу. Она была в том самом нарядном платье, что и в день седьмого ноября… Тогда он впервые ее поцеловал… Высокий Ласло низко склонялся к Наташе, что-то говорил ей, а она смеялась, запрокидывая голову, и такое счастье светилось в ее глазах, что Ринтын сразу погрустнел. Ласло был в новом костюме, в белой сорочке с красивым галстуком. А на Ринтыне куртка-москвичка и клетчатая рубашка. Так выглядела бы улакская елка, сделанная из плавника и бумажных ветвей, окрашенных в зеленую масляную краску, рядом с этой лесной красавицей.
