Замок Броуди - Кронин Арчибальд Джозеф (читать лучшие читаемые книги TXT) 📗
— Следовало передать тебя полиции за покушение на убийство родного отца. Слишком легко ты отделался в ту ночь! Но теперь я не так мирно настроен, как бывало, так что не советую больше затевать ничего, иначе — видит бог! — я раскрою тебе череп вот этой самой бутылкой. Ну, а теперь отвечай, что ты тут делаешь.
— Он говорил о какой-то службе, — визгливо крикнула Нэнси, — но я не успела разобрать, в чем дело. («Когда же он, наконец, заговорит, проклятый болван? — подумала она при этом. — Стоит весь белый и трясется, как студень. Из-за этой рохли все может выйти наружу!»)
— Какая служба? — спросил Броуди. — Говорите сами за себя, сэр.
У Мэтью, наконец, развязался язык. А ведь по дороге домой он готовился свысока разговаривать с отцом, постепенно подготовляя его к сообщению. И только что он хвастал перед Нэнси, что «бросит новость в лицо старому черту!»
— Я получил назначение в Америку, папа, — пролепетал он, запинаясь.
Выражение лица Броуди не изменилось, и, помолчав, он пренебрежительно сказал:
— Так ты, наконец, намерен взяться за дело! Чудеса! Наследник Броуди решился работать! Что же, это очень хорошо, потому что, когда я тебя вижу, я чувствую, что скоро не выдержу и вышвырну тебя вон из дому. — Он сделал паузу. — А что же это за замечательная служба? Расскажи, расскажи!
— Это по моей старой специальности, — пробормотал Мэт. — Должность заведующего складом. Я уже несколько месяцев тому назад подал заявление в два-три места, но такие удачи, как эта, редки!
— И как это такой субъект, как ты, сумел ею воспользоваться? Слепой тебя нанимал, что ли?
— Счастливая случайность! — пояснил, точно оправдываясь, Мэт. — Человек, который занимал эту должность, скоропостижно умер: его сбросила лошадь. И спешно требуется кто-нибудь на его место. Мне придется выехать сразу, на этой неделе, чтобы как можно скорее приступить к работе. Может быть, ты слыхал об этой фирме. Это…
Тут с подноса с грохотом упала чашка и разбилась, зазвенев о пол.
— О господи! — вскрикнула Нэнси в ужасном смятении. — Вот что выходит, когда развесишь уши, как старая кумушка. Так всегда бывает, если не думаешь о том, что делаешь, — обязательно что-нибудь разобьешь!
Она нагнулась, чтобы собрать черепки, и при этом метнула Мэту украдкой быстрый, предостерегающий взгляд.
— Извините, я помешала вашему разговору, — сказала она затем Броуди, поднимаясь.
Мэтью заметил ее взгляд, понял его смысл и, несмотря на все возраставшее замешательство, проявил некоторые стратегические способности — опустил глаза и пробормотал:
— Они… они заготовляют там шерсть. Приходится иметь дело с овцами.
— Клянусь богом, тогда они нашли подходящего человека! — воскликнул его отец. — Потому что большей овцы, чем ты, нет на свете! Смотри, как бы они там по ошибке не остригли и тебя вместе с овцами. Выше голову, ты, мягкотелая овца! Почему ты не можешь держать голову прямо, как мужчина, и смотреть мне в лицо? Весь этот лоск, который ты приобрел с тех пор, как побывал в Индии, меня ничуть не обманывает. Я думал, что поездка в чужие страны сделает из тебя человека, но теперь сквозь весь этот пустой блеск вижу, что ничего из тебя не вышло и ты остался тем же плаксивым болваном, который, бывало, всякий раз, как я на него взгляну, заревет и бежит к матери.
Он стоял, глядя на сына, полный глубокого бесповоротного презрения к нему, так что ему противно было теперь даже донимать его насмешками; он говорил себе с отвращением, что не стоит тратить слова. Слава богу, сын уезжает из дому, прекратится это жалкое существование паразита. Он исчезнет с его глаз, исчезнет из родной страны, и можно будет забыть о нем.
Он внезапно почувствовал усталость, сознавая смутно, что он уже не тот человек, каким был когда-то. Его охватило страстное желание забыться, захотелось быть наедине с Нэнси, захотелось выпить. Он сказал с расстановкой:
— Между нами все кончено, Мэт. Уезжай и никогда больше не возвращайся в этот дом. Я не хочу тебя больше никогда видеть.
Затем повернулся к Нэнси и посмотрел на нее совсем другим, любящим взглядом:
— Подай стакан, Нэнси. Хотя он этого не стоит, но я хочу выпить за него.
Когда она молча ушла за стаканом, он проводил ее тем же взглядом, говоря себе, что она снова становится к нему нежна, что с отъездом сына им будет уютнее вдвоем, меньше придется сдерживаться.
— Спасибо, Нэнси, — сказал он ласково, когда она воротилась и подала ему стакан. — Ты услужливая девочка. Не знаю, как это я раньше мог обходиться без тебя.
Потом добавил успокоительно:
— Сегодня я лишнего не выпью, не беспокойся. Нет, нет! Этой бутылки мне должно хватить на неделю. Я отлично знаю, что ты не любишь, когда я много пью, и пить много не буду. Но надо же выпить за успех этой большой косноязычной овцы перед его отъездом в стадо. Не хочешь ли и ты сделать глоток, Нэнси? Это тебе вреда не принесет. Беги, возьми и себе стакан, — предложил он с неуклюжей любезностью, — и я налью тебе немножко, ровно столько, чтобы это тебя согрело!
Нэнси покачала головой, все еще ничего не говоря. Полуопустив ресницы, приоткрыв губы, она сохраняла на лице неопределенное выражение, ни враждебное, ни дружеское, выражение неуловимое, загадочно-сдержанное, которое ободряло Броуди и самой своей непонятностью влекло его к ней. На самом же деле за этой маской крылось презрение к нему и злоба, потому что, унижая Мэта перед ней, Броуди запугивал того и этим затруднял для нее достижение цели, которую она себе наметила.
— Не хочешь? — сказал Броуди мягко. — Ну что же, принуждать тебя не буду. Такая кобылка требует деликатного обращения, не любит, чтобы натягивали вожжи. Я уже это испытал на себе. Тебя нужно брать лаской, а не строгостью.
С отрывистым смехом он откупорил бутылку и, держа стакан на уровне глаз, заблестевших уже при одном виде капавшей жидкости, медленно налил себе щедрую порцию, поднял бутылку, облизал губы языком, затем торопливо добавил еще виски в стакан.
— Для начала можно налить побольше, чтобы не пришлось доливать каждый раз. И я вполне могу одолеть такую порцию, — пробормотал он, наклонив голову и не глядя на Нэнси. Поставил бутылку на шкаф и перенес стакан в правую руку. Затем, вытянув эту руку со стаканом, воскликнул:
— Итак, пью за наследника дома Броуди, и пью за него в последний раз. Пускай едет занять свой высокий пост и там остается! Пусть скроется с глаз моих и больше не показывается. Пускай отправляется, куда хочет и как хочет, но никогда из возвращается сюда, и если он когда-нибудь попробует сесть га ту лошадь, о которой он только что говорил, пускай свалится и сломает свою негодную шею, как тот человек, который занимал эту должность до него!
Он откинул голову, залпом осушил стакан до дна, затем, с усмешкой наблюдая за Мэтью, прибавил:
— Это мое прощальное напутствие тебе. Не знаю, куда ты едешь — и даже не желаю знать. Мне все равно, что бы с тобой ни случилось в будущем, потому что я об этом никогда не услышу!
И после этих слов он перестал смотреть на сына, совершенно перестал замечать его. Выпив виски, он чувствовал себя увереннее. Подняв глаза на бутылку, стоявшую на шкафу, он с минуту глубокомысленно ее разглядывал, откашлялся, выпрямился и, отвернув лицо от Нэнси, сказал важно:
— Но не могу же я, выпив за такое ничтожество, не выпить за такую славную девочку, как моя Нэнси.
Он покачал головой в знак протеста против такой несправедливости и, все еще держа в руке пустой стакан, подошел к столу.
— Нет, это было бы несправедливо! — повторил он, наливая себе новую порцию. — Совесть мне этого не позволяет, надо почтить и девочку. Для нее я готов на все, она так мне дорога. Нэнси! — воскликнул он заискивающе, обратись к ней. — Пью за красивейшую девушку в Ливенфорде!
Нэнси так долго сдерживала свой гнев, что ей стало уже просто невмоготу, и глаза ее засверкали, на щеках выступил слабый румянец, казалось — она сейчас топнет ногой и яростно напустится на него. Но она подавила слова, просившиеся ей на язык, и, круто повернувшись, ушла в посудную, где принялась с грохотом мыть тарелки. Броуди стоял с виноватым видом, склонив голову набок, и прислушивался к этому грохоту посуды, в котором ему чудился отзвук раздражения Нэнси. Но скоро он снова перевел глаза на стакан, медленно поднес его к губам и медленно же опорожнил. Затем, подойдя к своему креслу, тяжело опустился в него.
