Все люди — враги - Олдингтон Ричард (бесплатные серии книг .TXT) 📗
IX
— Я очень рада, что Баббо сегодня несколько обуздал свой творческий пыл, — сказала Кэти, кладя себе на тарелку небольшую порцию спагетти с маслом с громадного блюда, которое Мамма поставила на стол. — Наш вчерашний завтрак был восхитителен, Тони. Само совершенство от начала до конца, но я не могла бы съесть такой же сегодня.
— Да и я бы не мог. И не лучше ли нам сегодня выпить вместо вина лимонаду? А. то это уж немного слишком — выпивать среди дня. Лучше мы выпьем вечером.
— Какое невероятное количество спагетти, — сказала Кэти, взглянув на свернутые кольцами полоски теста, количество которых почти не уменьшилось. — Как это итальянцы ухитряются съедать столько? Климат, что ли им помогает, или вино, или это просто привычка, как у немцев привычка пить пиво?
— Какая ты хорошенькая в этом платье, — сказал Тони, любуясь ею. — Придется мне купить себе туфли на веревочной подошве, чтобы не отстать от тебя.
— Ну, не порть комплимента… и не забывай, пожалуйста, говорить мне все приятное, что тебе придет в голову…
— Тогда мне придется только это и говорить целый день.
— Ну, хоть не целый день, а время от времени, так через час, что ли? Ты знаешь, как важно для женщин, когда им говорят, что они красивы и что их любят и желают! Ведь нам приходится вечно притворяться, будто мы уверены в себе, когда на самом деле этого нет. Нам нужно, чтобы нас постоянно поощряли в этом. Если бы ты знал, как бывают признательны женщины за самую ничтожную искреннюю похвалу. Мы, как кошки перед блюдцем сливок, так и слизываем их. Только сливки должны быть настоящие, понимаешь?
— Вот-вот, видишь, ты смутила меня. А я только что собирался сказать что-то про твои глаза.
— Ах, скажи, ну, прошу тебя, скажи!
— Ну, теперь, когда мне приходится думать, это выйдет как-то глупо. Я только хотел сказать, что вчера я все время как-то огорчался, когда видел, что у тебя такие грустные и немножко как будто испуганные глаза, а сегодня…
— Ну, а сегодня?
— Это почти прошло, но не совсем. Протяни руку жизни, моя радость, пусть она ведет тебя, доверься ей.
Но я еще что-то хотел сказать. Ах, Кэти, я же без умолку болтаю. Я никогда так много не говорил с тех самых пор…
— С каких пор?
— Ах, с очень давнего времени, когда я был с одной молоденькой девушкой в местечке, которое называлось Эа, в апреле тысяча девятьсот четырнадцатого года. Она была прелестна. Ты бы, наверное, приревновала меня к ней.
— Ты жалеешь о ней, Тони?
— Нет, мне гораздо больше нравится се сестричка — они близнецы.
— Ты это и хотел мне сказать?
— Нот, но подожди, пока уйдет старушка. Я не могу говорить при ней. Grazie, grazie, signora [186], — сказал он, обращаясь к Мамме, которая хлопотливо суетилась около стола.
— Я сразу почувствовал, что телятина будет жесткая, как только увидел ее, — добавил он, обращаясь к Кэти, — она у них всегда такая. Они дожидаются, прежде чем зарезать теленка, чтобы он стал быком и получилось побольше vitelli [187]. Самая громадная воловья туша, которую мне когда-либо довелось видеть, была выставлена в Пистойе, и на ней был ярлык vitello giovanissimo [188].
— Так это ты мне о телятине хотел сказать? — спросила Кэти, расхохотавшись.
— Нет, — ответил Тони глубокомысленно. — Я пытался сказать это, когда мы еще только сели в vettura, но не смог, потому что мы все время смеялись. Видишь, Кэти, мне пришло в голову, что с тех пор, как я приехал, я только и делаю, что навязываю тебе свои желания.
— Мне это очень приятно. Я с радостью буду и впредь твоей одалиской, если это всегда будет так восхитительно.
— Да нет, Кэти, я говорю совершенно серьезно.
Я распоряжался нашим вчерашним днем, распоряжался сегодняшним утром, во все совал свой нос, даже диктовал телеграмму.
— Но, Тони, дорогой, мне доставляло такое удовольствие, что ты делал это. Я только этого и хотела.
Разве ты не знаешь женщин и не понимаешь, что они с наслаждением подчиняются мужчине, в которого влюблены. И ты лишил бы меня удовольствия, если бы не командовал, не держал себя почти как командир, идущий впереди своей роты. А кроме того, ты два раза позволил мне поступить наперекор тебе.
— Когда?
— Вчера днем, когда я ушла и плакала втихомолку несколько часов подряд из-за того, что должна с тобой расстаться, и еще… ночью, — добавила она, опуская глаза.
— Ну, я думаю, что мне пора сдать командование, — сказал Тони. — По крайней мере, хоть на время.
На остаток сегодняшнего дня ты примешь обязанности командира, и я даже не буду тебе ничего подсказывать. После того как отдохнешь, делай, пожалуйста, что тебе вздумается, хочешь со мной, хочешь одна.
— Но, Тони, я вовсе не хочу быть одна. Я хочу быть с тобой. А что касается отдыха, я никогда не ложусь днем.
— А почему же ты вчера легла?
— Ох, милый, я была так расстроена, у меня точно дрожало все внутри. Я хотела все продумать и решить, что мне делать.
— Вот не верю, что такие вещи можно обдумывать, — ответил Тони. — А по-твоему, можно? Мне кажется, тебе следовало просто подождать и поступить так, как тебе подскажет чувство. Ты тянулась ко мне, все в тебе тянулось ко мне вчера вечером. А то, что ты должна была, как тебе казалось, мне сказать, могло быть сказано и забыто между двумя поцелуями.
Но забудем об этом. Как ты думаешь распорядиться нами сегодня?
— А тебе не хочется побыть одному?
— Во всяком случае, не больше пяти минут. Кэти, ты единственный человек на свете, которому я могу сказать это по чистой совести. Когда я бывал с другими людьми, я непременно должен был уединяться на несколько часов, иначе я с ума сходил. Они вечно раздражали меня, вечно навязывали свои мысли и чувства, которые были мне не нужны. А ты не только даешь мне полную свободу думать и чувствовать так, как я это делал бы, будучи один, ты делаешь мои переживания тоньше и острее, и — больше того — ты внушаешь мне чувства и мысли намного лучше тех, что бывают у меня, когда я остаюсь один.
— Как ты думаешь, Тони, все влюбленные чувствуют одинаково? Ты сейчас описал — и лучше, чем я могла бы это сделать сама, — точь-в-точь то, что я чувствую, когда я с тобой. Ну, рассказать тебе мои планы на сегодня или я просто буду заставлять тебя выполнять мои требования одно за другим?
— Да, да, лучше так. Я обожаю сюрпризы.
— А ты будешь меня слушаться?
— Беспрекословно, donna mia belja ed adorata [189].
Они просидели около часа за кофе, затем Кэти поднялась. Тони тоже встал и вопросительно посмотрел на нее.
— А, — сказала она, улыбаясь, — я вижу, ты собираешься твердо придерживаться своих обязательств. Ну, пойдем!
Они остановились у двери Кэти, и Тони сказал:
— Хочешь, чтобы я подождал тебя у себя в комнате?
— Нет, я хочу, чтобы ты вошел ко мне.
Кэти закрыла дверь и заперла ее на ключ.
Потом посмотрела на него с лукавой радостью, но с оттенком робости, которой он никогда не замечал у нее раньше.
— А теперь я узнаю, действительно ли ты можешь сделать все, что я велю, — сказала она.
— Что же такое? Что-нибудь очень трудное?
— Я хочу, чтобы ты лег со мной на кровать и обнял меня. Раздеваться тебе не надо. Я хочу, чтобы ты просто держал меня за руку и целовал меня, и больше ничего. Может быть, я требую слишком многого?
— Господи, конечно, нет!
— А это не будет нечестно — брать, ничего не давая взамен?
— Ну конечно, нет! Я ведь не бесноватый.
— А что это такое?
— Нечто среднее между донжуаном и желторотым пижоном из партера.
— Вот как? Странный у вас жаргон в Англии!
Помолчав, она прибавила:
— Мне жаль мять это новое платье. Я переоденусь в старое, а потом лягу. Ты можешь смотреть на меня, если тебе это нравится.
[186] Благодарю вас, синьора (итал.)
[187] Телятины (итал.)
[188] Молодая телятина (итал.)
[189] Моя прекрасная и обожаемая (итал.)