Исток. Часть 1 - Рэнд Айн (читать хорошую книгу полностью txt) 📗

— Собственно, ничего. Мы хорошо позавтракали, а вечером мы идем в театр.

— Не может быть! Как тебе удалось её уговорить?

— Я же говорил вам, что Доминику не следует бояться.

— О, уже «Доминика»? Поздравляю, Питер… Я не боюсь. Я просто не могу её понять. Никто не может подобрать к ней ключи. У неё никогда не было ни одной подруги, даже в детстве. Вокруг нее всегда толпа, но у неё нет ни одного друга, я не знаю, что и думать. Она живет одна. И всегда окружена толпой мужчин и…

— Вам нечего опасаться, Гай.

— Я не опасаюсь… Как раз наоборот. Ей уже 24 года, а она все еще невинна. Я знаю это наверняка. Поглядев на женщину всегда можно это определить. Я не моралист, Питер, и я считаю это ненормальным. Это просто неестественно в её возрасте с её внешностью, при той совершенно неограниченной свободе, которая ей предоставлена. Я молю Бога, чтобы она вышла замуж. Честно… Ты, конечно, не передавай ей этого и пойми меня правильно. Я ни на что не намекаю.

— Конечно, я понимаю.

— Между прочим, Питер, звонили из госпиталя, и оказали, что Хейер поправляется.

Все это время Китинг всем давал понять, что его очень волнует здоровье Хейера, но он ни разу не навестил его в больнице.

— Я очень рад, — ответил Китинг.

— Но я не думаю, что он сможет когда-либо вернуться на работу. Он слишком стар и вряд ли сможет справиться с делами. Да… всех нас это ждет — раньше или позже. Но я думаю, что очень скоре наша фирма станет называться «Франкон и Китинг».

Последнее время Питер часто встречался с Доминикой. Она всегда соглашалась пойти с ним куда-нибудь. Порой ему казалось, что подобная уступчивость с её стороны была лишним доказательством того, что ей легче было игнорировать его, встречаясь с ним, чем не встречаясь. Но каждый раз, расставаясь с ней, он жаждал следующей встречи. Он не видел Кэтрин уже больше месяца.

И вот в тот вечер, когда он вернулся с очередного свидания с Доминикой и неохотно отвечал на настойчивые расспросы матери, к нему пришла Кэтрин. Она была очень взволнована. Она говорила что-то совершенно невнятное о своих страхах и опасениях. Она попросила Питера жениться на ней сразу, сейчас, не откладывая это на такой долгий срок, какой они наметили.

Питер был удивлен, но сказал, что, если она этого хочет, они поженятся хоть сегодня. Но что же все-таки случилось?

— Ничего. Сейчас уже все прошло. Ты можешь подумать, что я ненормальная. У меня внезапно возникло чувство, что мы с тобой никогда не поженимся, что со мной происходит что-то страшное, от чего я должна спастись.

Питер сказал, что она просто переработала. В последнее время она слишком усердно трудилась над рукописями своего дядя. У нее совершено не оставалось времени на себя. Он даже отсоветовал ей поступать в колледж.

Кэтрин призналась, что она боится дядю, хотя он не сказал ей ни одного грубого слова.

После того, как Кэтрин ушла. М-с Китинг стала отговаривать Питера. Она говорила ему какое его ждет будущее и какая ему нужна женщина, достойная быть с ним на приемах, в обществе, способная принимать гостей. Кэтрин же слишком проста для него. Он скоро начнет её стесняться.

Она советовала ему обратить серьезное внимание на Доминику. Конечно, Доминика будет гораздо менее приятной невесткой, чем Кэтрин, но она была готова пожертвовать собой ради счастья единственного сына.

Питер сказал, что Доминика никогда не захочет выйти за него замуж.

М-с Китинг стала упирать на то, что Гай Франкон явно хочет брака своей дочери о Китингом. И если Питер отвергнет его дочь ради какой-то простушки, тот не простит ему этого. Тогда прощай, карьера, прощай, фирма «Франкон и Китинг».

Наконец, зачем так спешить?! Можно подождать месяц, пока умрет компаньон Франкона, а тогда, уже будучи совладельцем фирмы, Питер сможет жениться на ком хочет.

На следующий день, как было условлено, Питер пришел к Кэтрин. Они вышли на улицу. Питер поведал Кэтрин о своих видах на фирму Франкона и просил её подождать месяц.

Кэтрин охотно согласилась.

Питер пошутил:

— А ты не боишься, что дочь Франкона может отбить меня у тебя?

Она засмеялась.

— Ой, Питер, я слишком хорошо тебя знаю.

— Но если ты хочешь сейчас…

— Нет. Так даже будет лучше. Видишь ли, дядя Элсворс будет этим летом читать курс лекций в Университете на Западе. И мне было бы даже неловко перед ним, что я так неожиданно бросаю всю работу. И потом мы еще так молоды. Пожалуй, действительно, разумней отложить.

— Да, подождем немного, совсем немного.

— Хорошо, Питер.

Вдруг он сказал резко и горячо:

— Кэтти, заставь меня сделать это сейчас.

И тут же рассмеялся, как будто он пошутил.

Он ушел, испытывая одновременно отчаяние и облегчение, ругая себя за то, что он упустил свой единственный шанс быть счастливым, что для них что-то на этом кончилось, что они оба сдались.

Кэтрин стояла посреди комнаты и не понимала, почему у неё так пусто и холодно внутри, почему до этого момента она не знала, что в глубине души она надеялась, что он заставит её пойти регистрироваться. Затем она пожала плечами и вернулась к прерванной работе.

Однажды к Роурку подошел незнакомый человек и спросил, не он ли тот архитектор, который отстроил дом для Хеллера.

Он предложил Роурку построить для него заправочную станцию. Роурк построил её из стекла и бетона. Это было здание, в котором не было углов — сплошные закругленные линии.

За этим последовали долгие месяцы вынужденного безделья. Он ежедневно приходил в контору и сидел там с утра до вечера, так как знал, что должен был сидеть там.

— Тебе надо научиться обращаться с клиентами, Говард, — посоветовал ему однажды Остен Хеллер.

— Я не могу.

— Почему?

— Я не знаю, как это делается. Я родился без этого навыка.

— Этот навык приобретается в процессе жизни.

— У меня нет органа, приспособленного для этой цели. И потом я не люблю людей, к которым я должен искать подход.

— Но ты не можешь вот так бездействовать. Ты должен сом искать заказы.

— Что я должен говорить людям, чтобы получить заказ? Я могу только показать им свою работу. Если они не поймут этого, они не поймут и того, что я им скажу. Да у меня и нет желания говорить им что-нибудь.

— Что же ты собираешься делать? Тебя не беспокоит сложившаяся ситуация?

— Нет. Я это предвидел. Я жду.

— Чего?

— Тех самых «моих» людей.

— Что это за люди?

— Я не знаю. Вернее, знаю, но не могу объяснить. Есть какой-то один общий принцип, но я не могу понять, какой.

— Честность?

— Да… но только частично. Гай Франкон — честный человек, но это не то. Мужество? Ральф Холькомб — по-своему мужественный человек. Не знаю… Я узнаю «моих» людей по лицам. Что-то есть в их лицах… Тысячи людей будут проходить мимо вашего дома и заправочной станции, и если один из этой тысячи остановится и станет смотреть — это все, что мне нужно.

— Значит, тебе нужны люди, Говард?

— Конечно. Почему вы смеетесь?

— Я всегда считал тебя самым необщительным человеком на земле.

— Мне нужны люди, чтобы получать от них заказы. Я не строю мавзолеев. Неужели вы думаете, что они нужны мне для каких-нибудь других целей? Или, может быть, в личном плане?

— Тебе никто не нужен в сугубо личном плане?

— Нет.

— Ты даже не пытаешься прихвастнуть?

— Зачем?

— Ты просто не можешь. Ты слишком высокомерен, чтобы хвастать.

— Вы так считаете?

— А разве ты не знаешь себя?

— Нет. Во всяком случае, не в той степени, в какой вы или кто-либо другой знаете меня.

Хеллер молча закурил. Засмеявшись, он сказал:

— Это типично.

— Что типично?

— То, что ты даже не спросил, что я думаю о тебе. Другой бы обязательно полюбопытствовал.

— Простите. Это не безразличие. Вы один из немногих, чьей дружбой я дорожу. Просто мне не пришло в голову,