Воспоминания фаворитки [Исповедь фаворитки] - Дюма Александр (читаем книги онлайн бесплатно полностью .TXT) 📗

— Это ты, Эми?

Та откликнулась, и я услышала, как она сказала Дику:

— Она все-таки пришла.

Из этого можно было заключить, что молодые люди опасались, как бы я не изменила данному обещанию.

Пока что я отомкнула калитку, для чего оказалось достаточно повернуть в скважине ключ. По правде говоря, никогда бегство, которому суждено было привести к таким необычным последствиям, не заключало в себе столь мало романтических подробностей.

Итак, за калиткой стояли Эми и Дик. Я заметила, что Дик вооружен карабином и парой пистолетов. Он стал уже здоровым восемнадцатилетним парнем, был силен и выглядел смелым и решительным.

Калитку мы захлопнули, Дик закрыл ее снаружи на ключ, чтобы после нашего ухода никто не смог проникнуть в сад, а ключ перебросил через ограду.

В нескольких шагах оттуда нас ожидала маленькая лодка, вытащенная на песок; Эми и я забрались в нее, а Дик столкнул ее в воду, ловко вспрыгнул в нее, тотчас взялся за весла и принялся энергично грести.

Насколько я помню, все это происходило в одну из прекраснейших июльских ночей 1777 года; именно тогда — в ночь с 15-го на 16-е — я покинула мирный дом, чтобы никогда туда не вернуться, оставив позади себя воспоминания о невинной юности. В то прошлое я отныне могла возвращаться только в своих мечтах, повторяя вслед за Франческой да Римини:

С той ночи прошло уже тридцать семь лет, но, когда я закрываю глаза и погружаюсь в мысли о минувшем, мне кажется, что все произошло только вчера, так отчетливо я вижу лица и предметы, врезавшиеся тогда мне в память.

Небо было черным, но лишь из-за новолуния; тысячи звезд блистали в темной лазури; дом мистера Хоардена, вдоль которого мы бесшумно скользили, оставляя за собой на воде легкую, исчезающую почти за самой кормой борозду, вырисовывался огромной серой громадой справа от нас; за нашей спиной на холме, возвышавшемся недалеко от отмели, откуда мы отчалили, догорал костер, а впереди по курсу в каком-то недоступном глазу хуторе лаяла собака.

Примерно в три часа мы причалили к противоположному берегу залива. Дик подвел лодку к маленькому шлюпу, стоящему у берега. На его окрик показались два человека; он обменялся с ними несколькими словами, передал им свое оружие, пожал руку одному, обнял другого, соскочил на берег и подал нам руку, помогая выйти из лодки. На том прощание завершилось.

Мы пошли по дороге, ведущей к Честеру: от отмели, к которой мы пристали, нам предстояло пройти около одного льё. Для таких деревенских жителей, как мы, одно льё — это пустяки. Свой сверточек я несла сама, а узел Эми, потяжелее моего, взял Дик, по всей видимости не располагавший ничем, кроме того, что было на нем.

В Честер мы пришли на рассвете. Дик отвел нас в некое подобие таверны, расположенной рядом с конторой дилижансов. Эми и я взяли там по чашке молока; Дик, далее нас ушедший от пасторальных привычек, заказал стакан джина. Так кое-как мы провели час, и ровно в шесть уже сидели в экипаже.

В дороге с нами не случилось ничего, о чем бы стоило здесь рассказывать. Мы миновали большие английские города: Личфилд, Ковентри, Оксфорд — и на третий день в четыре часа пополудни прибыли в Лондон.

У Дика был припасен адресок непритязательной гостиницы, хозяину которой он собирался шепнуть на ухо несколько слов, после чего нам был бы обеспечен благожелательный прием: содержатель заведения, кажется, был знаком со всеми контрабандистами побережья.

Гостиница располагалась на маленькой улочке Вильерс, упиравшейся одним концом в Темзу, а другим — в Стренд.

Признаюсь, мое первое знакомство с городом внушило мне скорее страх, нежели любопытство. Несшиеся во все стороны экипажи; шум, способный заглушить даже гром небесный; ошалелые пешеходы, все куда-то спешившие: они не шли, а почти бежали; даже воздух, из чистого и пронизанного светом, каким он казался на всем нашем пути к столице, сделавшийся здесь густым и пыльно-серым; наконец, жалкая гостиница, куда привело нас наше трехсуточное путешествие, — все это не отвечало моим сокровенным грезам, золотистый отблеск которых окрашивал жизнь в поэтические тона.

Дик снял комнату для Эми и меня; я была истерзана чувством неизвестности, ведь было неясно, в Лондоне ли мисс Арабелла, а потому, наскоро приведя в себя в порядок и оставив Эми отдыхать, я взяла под руку Дика и попросила проводить меня на Оксфорд-стрит. Дик не более меня знал о расположении улицы, являвшейся средоточием моих надежд, но он стал расспрашивать прохожих, причем на каждом углу, и в конце концов мы менее чем за четверть часа достигли Оксфорд-стрит.

Номер «23» красовался на двери очаровательного особнячка, за парадным двором которого можно было рассмотреть сквозь решетку роскошную зелень сада.

У внушительной двери чинно стоял швейцар в великолепной ливрее.

Не без страха я обратилась к господину, выглядевшему столь величественно, и слабым, прерывающимся от волнения голосом спросила, в Лондоне ли мисс Арабелла.

— Что вам угодно от ее милости? — спросил швейцар.

— Около месяца назад я имела честь повстречать мисс Арабеллу в Честере, — ответила я. — Она велела мне навестить ее в Лондоне, и вот адрес, который она сама мне дала.

Швейцар дернул за шнур; раздался звон колокольчика, и ко мне спустилась дама лет сорока, видимо экономка.

— Поговорите с девушкой, миссис Нортон, — проронил швейцар и снова застыл в торжественной неподвижности.

Я повторила экономке то же, что сказала швейцару, и показала ей бумажку с адресом. Она прочла ее и покачала головой:

— Действительно, почерк ее милости. Но, к несчастью, ее нет в Лондоне.

— Ах, Господи, где же она? Ведь я приехала специально для того, чтобы с ней встретиться!

— Последнее полученное от нее письмо помечено Дувром, в нем она оповестила нас, что отправляется во Францию.

Сердце мое сжалось от этого первого разочарования, и я спросила:

— А не подскажете ли вы, когда можно ожидать ее возвращения?

— Не могу сказать. Но, возможно, ее милость будет здесь к началу скачек.

— А на какое время назначены скачки?

— Они пройдут с пятнадцатого по двадцать пятое августа.

— Так что же делать? — спросила я, обернувшись к Дику.

— Ждать, черт подери! — отвечал тот.

— Если мисс угодно написать свое имя, — предложила экономка, — как только ее милость прибудет из Франции, мы сообщим ей.

— Охотно.

Я вошла в привратницкую и написала на листке бумаги: «Эмма Лайонна».

— Будьте так любезны, — прибавила я, — передайте мисс Арабелле, что я та самая девушка, которую она повстречала в Уэльсе, на берегу моря, и дала свой адрес, посоветовав приехать к ней в Лондон.

— А где вас можно найти, если ее милость пожелает отыскать вас?

— Я пока ничего не могу сказать, я не знаю, что со мной будет.

— Пока что, — вмешался Дик, — мы подождем ответа в…

Но я оборвала его, понимая, что название гостиницы не прибавит уважения к нашим особам:

— А пока что, — сказала я, — обо мне можно будет навести справки у мистера Джеймса Хоардена, хирурга с Лестер-сквер. Если вам угодно, я припишу его адрес под своим именем.

— Не стоит! Именно он вылечил Тома, когда тот сломал ногу.

— Спасибо… А теперь, — обернулась я к Дику, — будьте так добры, сопроводите меня к мистеру Хоардену.

Дик осведомился о том, как пройти до Лестер-сквер, и, выяснив, что идти нам недалеко, мы отправились туда.

VI

Мистера Джеймса Хоардена тоже не оказалось дома, но он должен был вернуться к семи часам, а так как часы показывали уже половину шестого, мне предложили его подождать.