Бэббит - Льюис Синклер (книги бесплатно без регистрации .TXT) 📗
Но хотя по его компетентным советам целые семьи переезжали в новые кварталы, чтобы обосноваться там на много лет, — ни в чем Бэббит не был столь блистательно невежествен, как в вопросах санитарии. Он не отличил бы малярийного комара от летучей мыши, он ничего не знал о пробах питьевой воды, а в вопросах устройства водопровода и канализации был столь же неосведомлен, сколь красноречив. Он любил подчеркивать, какие благоустроенные уборные и ванные в домах, которые он продает. Он с удовольствием распространялся на тему о том, почему там, в Европе, никогда не моются. Когда ему было двадцать два года, кто-то объяснил ему, что выгребные ямы — вредная вещь, и с тех пор он всегда бранил эти ямы. Если клиент нахально пытался продать через него дом с выгребной ямой, Бэббит всегда поднимал этот вопрос, прежде чем принять дом на комиссию и продать его.
Когда он стал застраивать участки в Глен-Ориоле — «Иволговом перелеске» — и подчистую уничтожил леса и точные луга, превратив всю местность в выжженный солнцем пустырь без иволг и перелесков, сплошь утыканный табличками с названиями воображаемых улиц, он с гордостью заложил на участках настоящую канализационную сеть. Благодаря ей он почувствовал себя головой выше всех и втихомолку мог подсмеиваться над выгребной ямой на строительстве Мартина Ламсена в Эвонли и воспевать свои участки в многоречивых рекламах: в них говорилось о красоте, дешевизне и сверхгигиеничном оборудовании участков Глен-Ориоля. Единственным недостатком этой канализации был малый диаметр труб, из-за чего там скоплялись нечистоты, что было но особенно приятно, тогда как «выгребная яма» в Эвонли представляла собой асептический бетонированный резервуар системы Уоринга.
Вообще весь проект застройки Глен-Ориоля говорил о том, что хотя Бэббит не терпел явных жуликов, но и сам не отличался бессмысленной честностью. Владельцы участков и эксплуатационники предпочитали, чтобы посредники по распродаже не брали на себя их функций и заботились только об интересах своих клиентов. Предполагалось, что «Агентство Бэббит и Томпсон» было только посредником по распродаже участков Глен-Ориоля, только представляло настоящего владельца, Джека Оффата, но на самом деле Бэббит и Томпсон были держателями шестидесяти двух процентов акций Глен-Ориоля, президент и управляющий Зенитской Транспортной компании имели двадцать восемь процентов всех акций, а Джек Оффат (бессовестный политикан, мелкий заводчик, старый шут, вечно жевавший табак и увлекавшийся грязными политическими махинациями, деляческим дипломатничаньем и шулерской игрой в покер) владел только десятью процентами акций, которые ему выдали Бэббит и Транспортная компания за то, что он «умаслил» санитарную инспекцию, пожарную охрану, а также члена государственной комиссии по транспорту.
Но Бэббит был человек добродетельный. Он проповедовал сухой закон, хотя сам его не придерживался; он хвалил, хотя и не соблюдал, правила, запрещающие быструю езду, он платил долги; он делал взносы на церковь, на Красный Крест, на ХАМЛ, он следовал обычаям своего клана и мошенничал только там, где это было освящено традицией, и он никогда не опускался до прямого обмана, хотя и говорил Полю Рислингу:
— Конечно, я не собираюсь утверждать, что каждая моя реклама — чистая правда или что я сам верю во все, что я наворачиваю покупателю. Ты понимаешь… ты вот что пойми: во-первых, может быть, владелец недвижимости преувеличил, когда сдавал мне ее на комиссию, и, уж конечно, не мое дело идти и доказывать, что мой комитент — лгун. А во-вторых, люди в большинстве — такие мошенники, что они и от других ждут вранья, хоть самого ничтожного; значит, если бы я, как дурак, никогда бы не блефовал, меня все равно считали бы вруном. Ради самозащиты я должен сам себя хвалить, как адвокат, который защищает клиента, — разве он не обязан выявить все лучшее в этом несчастном? Да сам судья напустился бы на адвоката, который не вступился бы за своего подзащитного, даже если бы оба знали, что тот виновен! Но при всем при том я не искажаю правду, как Сесиль Раунтри, или Сейер, или все прочие комиссионеры. Больше того, я считаю, что тех, кто врет исключительно ради собственной выгоды, надо расстреливать, да!
Насколько ценным советником Бэббит был для своих клиентов, лучше всего выявилось на совещании, которое состоялось в это утро, в одиннадцать тридцать, между ним самим, Конрадом Лайтом и Арчибальдом Парди.
Конрад Лайт спекулировал недвижимым имуществом. Спекулянт он был беспокойный. Прежде чем начать игру, он советовался с банкирами, адвокатами, архитекторами, подрядчиками и со всеми их стенографистками и клерками, которых можно было схватить за пуговицу и допросить, каково их мнение. Он был решителен и предприимчив, но обязательно требовал полной гарантии для своих капиталовложений, не желал входить в мелочи и сверх всего претендовал на те тридцать или сорок процентов, которые, по мнению всех авторитетов, причитались каждому зачинателю дела за то, что он все предвидел и шел на риск. Лайт был коротенький человечек с копной вьющихся седых волос, и даже в костюме от самого лучшего портного он казался обтрепанным. Под глазами у него были огромные впадины, будто ему клали на веки тяжелые серебряные монеты.
Всякий раз Лайт неизменно советовался с Бэббитом и верил его неторопливой осмотрительности.
Шесть месяцев тому назад Бэббит узнал, что некто Арчибальд Парди, владелец бакалейной лавки в отдаленном предместье под названием Линтон, поговаривает об открытии мясной лавки рядом со своей бакалейной торговлей. Разузнав имена владельцев соседних участков, Бэббит обнаружил, что Парди владеет только участком под своей лавкой, но что единственный участок, продававшийся рядом, ему не принадлежит. Бэббит посоветовал Конраду Лайту купить этот участок за одиннадцать тысяч долларов, хотя оценка по налоговому листу составляла всего около десяти тысяч. Бэббит объявил, что аренду брали слишком скромную и что, выждав некоторое время, они смогут заставить Парди пойти на их условия. Это и называлось Прозорливостью. Ему пришлось чуть ли не силой заставить Лайта купить участок. Как агент Лайта, он первым делом повысил арендную плату за полуразвалившийся склад, стоявший на этом участке. Арендатор сказал немало скверных слов, но все-таки заплатил.
И вот теперь Парди как будто склонялся к покупке, но его нерешительность должна была обойтись ему в лишние десять тысяч долларов — эту сумму мистеру Конраду Лайту переплачивали за то, что он сумел найти себе агента, который обладал Прозорливостью, учитывал всяческие Точки Зрения, Стратегические Преимущества, Решающие Моменты, Недооценку Обстановки и Психологию Коммерции.
Лайт пришел на совещание в прекрасном настроении. В это утро он особенно любил Бэббита и назвал его «старичина». Бакалейщик Парди, длинноносый медлительный человек, особых чувств к Бэббиту за его Прозорливость не питал, хотя тот встретил его у входной двери в контору и самолично проводил к себе в кабинетик, не без приятности восклицая: «Сюда, Парди, сюда, братец!» — Бэббит вытащил из ящика картотеки непочатую коробку сигар и заставил гостей закурить. Он двинул их кресла сначала на два дюйма вперед, потом — на три дюйма назад, что придало всему нужный оттенок гостеприимства, потом сам развалился в кресле, веселый, толстый. Но разговаривал он со слабовольным бакалейщиком решительно и твердо:
— Так вот, брат Парди, у нас есть очень и очень выгодные предложения и от мясников, и от множества других людей, которые хотят купить соседний с вами участок. Но я уговорил брата Лайта, что в первую очередь мы должны дать вам возможность подумать насчет этого участка. Я так и сказал Лайту: «Нехорошо выйдет, говорю, если кто-нибудь вдруг откроет бакалейную лавку и мясную торговлю под самым носом у Парди и все дело ему испортит. И плохо будет, если… — тут Бэббит наклонился вперед, голос у него стал резким, — если вдруг там обоснуется один из этих филиалов универмага и трест станет снижать цены ниже себестоимости, пока не прижмет вас к стенке и не избавится от вашей конкуренции!»
