Песня моряка - Кизи Кен Элтон (книга жизни .txt) 📗
Толпа радостно заржала.
— Привяжите это старое корыто или утопите его, — снова закричала она.
— И присоединяйтесь.
Грир, изумленно подняв брови, посмотрел на Исаака.
— Сначала это отвратительное явление кота в майонезной банке, потом сюрприз с супругом Луизы Луп, а теперь еще Алиса Кармоди пьет с голливудскими пижонами. Очень интересно — какие только тайны не скрываются за безыскусными фасадами.
— Действительно, интересно, — согласился Айк.
Они привязали «Коломбину» в пустом эллинге и пешком двинулись к причалу. Лицо встретившей их Алисы лучилось от выпитого шампанского и падавших на него последних лучей заходящего солнца. Она вручила Гриру бутылку и величественно развернулась в своем позвякивавшем и дребезжащем платье.
— Как я тебе нравлюсь, Соллес? Классический национальный костюм.
— Похоже на портреты Эдварда Кертиса, — ответил Айк.
Тучи начали сгущаться на лице Алисы, но ей удалось их разогнать, и она рассмеялась.
— Ладно, пошли, мужики, — подхватив обоих под руки, заявила она, — я хочу вас кое с кем познакомить.
Она двинулась к небольшой компании, стоявшей поодаль. Там были братья Вонг, Босли, ловцы жаберными сетями и мелкотравчатый молодняк. Все пили «Лабатт» из банок и, кивая, слушали высокого широкоплечего мужчину в меховой парке, который стоял к ним спиной. По манере поведения Айк принял его за знаменитого режиссера. Алиса подошла прямо к нему и хлопнула по спине.
— Мистер Соллес. Месье Грир. Это мой сын Николай Левертов.
Мужчина обернулся и откинул капюшон, так что тот опустился ему на шею, как клоунское жабо, только парик у этого клоуна со стоящими дыбом волосами был не рыжим, а белым, и его пряди трепетали и развевались, как маленький снежный вихрь.
— Не называйте меня Николаем, — протянул он свою белую руку Айку. — Зовите меня Святым Ником.
Гж-ж-ж-ж! Айк, вскрикнув, отскочил в сторону. Темно-красные губы разъехались в улыбке, а белая кисть разжалась, и в ней оказался игрушечный зуммер. Все рассмеялись — Грир, Алиса, молодняк — все. Даже кружившие над головой вороны с карканьем подхватили общее веселье. Айк тоже присоединился к нему. Однако в глубине усталого сознания отчаянно пульсировали вопросы: Почему здесь? Почему сейчас? Почему в Квинаке?
4.Страдающие дамочки, демоны из прошлого и яхты из будущего
Прежде всего следует осознать, почему именно Аляска. Потому что Аляска — это конец, финал, Последний рубеж мечты пионеров. После Аляски идти уже некуда. Была еще Бразилия, но ее отдали в уплату долгов Третьего мира миру Первому и Второму, которые в свою очередь скормили ее Макдональдсу. Продали за миллионы миллионов.
Какое-то время надежды возлагались на Австралию, но они оказались очередной викторианской фантазией, от которой белые муравьи и расизм не оставили камня на камне. Африка? У нее никогда не было ни малейшего шанса — колесо истории остановилось еще до того, как оно было там изобретено. Китай? Легендарный Спящий Гигант, просыпающийся в цепях экономики и смога. Канада? Изобилующая природными ресурсами и галантерейщиками, которые только и умеют, что смотреть хоккей и пить пиво. Луна? Марс? Фрактальная ферма? Извините, ребята. Раз уж нас зашвырнули на шарик под названием Земля — с ним нам и остается забавляться.
Так вот в процессе этой гнусной игры дело и дошло до Аляски, до Последнего рубежа.
Во-первых, Аляска достаточно велика, чтобы, несмотря на все разливы нефти и мусорные свалки, оставаться сравнительно чистой. Ее площадь составляет 586 тысяч квадратных миль или 375 миллионов акров. Даже сейчас, в XXI веке на большей части ее территории еще не ступала нога ни бледнолицего, ни краснокожего, ни негра, ни другого человека, да и никаких прочих млекопитающих. Она пуста. Жизнь процветает исключительно вдоль береговой линии, протяженность которой превышает все береговые линии Соединенных Штатов, включая Восточное побережье, Гудзонский залив, Мексиканский залив, побережье к северу от Сан-Диего (Калифорния) до Ванкувера (Британская Колумбия), вместе взятые. Полоса эта и с исторической точки зрения, и с геологической все еще очень подвижна.
Алеутский хребет — один из наиболее сейсмически активных районов мира. Это извилистая полоса, состоящая из трещин и крошева, оставленного 20 миллионов лет назад при образовании суперконтинентов. И похоже, она до сих пор не обрела постоянной конфигурации. Море давит своим весом, измученные породы и осадочные сланцы вздымаются вверх и с треском раскрываются, как древние фолианты. Здесь-то и располагаются самые нижние этажи фондов этой библиотеки (подробности см. в приложении). В них хранятся первые выпуски «Тайм» и «Лайф», «Правдивых историй» и самые ранние номера «Нэшнл Джеографик». И чего в них только нет! В одних — романы, тягучие и длинные, как и сама тысячелетняя сага о душераздирающем процессе образования суперконтинентов; в других — лапидарные таинственные головоломки, например, почему крохотные отрицательно заряженные хвосты молекул в определенном слое ископаемых моллюсков (возраст около двенадцати с половиной тысяч лет), в течение многих веков направленные на север, вдруг в следующем слое разворачиваются и начинают указывать на юг. Эти фонды изобилуют подобными сведениями, однако они мало что проясняют. И чем выше, тем туманнее они становятся, особенно когда доходишь до исторических фактов. Печатные истории обладают тем неприятным свойством, что они соответствуют идеологии той группировки, которой принадлежал печатный станок. Поэтому проще всего понять историю Квинака, отказавшись от конкретных фактов и обратившись к легендам.
Представьте себе ускользающий и неуловимый Святой Грааль Нового Света, этот проход в Занаду, этот Радужный мост в Асгард, знаменитый Северо-Западный пролив! Воображение людей XVIII века рисовало сей фантастический пролив как путь, пролегающий вдоль всей макушки неисследованного американского континента от Атлантики до Тихого океана. Как соглашались все эксперты, со стороны Атлантики он должен был начинаться в болотистой филиграни маячащих возможностей на западе огромного Гудзонского залива. Затем, по мнению тех же специалистов, он должен был пролегать сквозь лесные дебри на север, мимо дикарей, каким-то образом преодолевать гряду Скалистых гор и выходить где-то между Арктикой и Золотыми воротами.
Какая дивная и безумная прихоть — этот Северо-Западный пролив. Как все мечтали пересекать континент от одного океана до другого, не совершая убийственного плавания вокруг чертова мыса Горн! Люди грезили об этом так долго и так страстно, что мечта превратилась в навязчивую идею. Более века она преследовала мореплавателей и купцов — они готовы были поклясться, что пролив обязан был там быть — и они отдавали жизнь в попытках найти его… Роджерс со своими оборванцами в болотах Квебека заплутал, обезумел и впал в каннибализм ради продолжения поисков… Капитан Кук… Ванкувер… бесчисленные взмыленные испанцы, обшарившие вдоль и поперек все речки и заливы вдоль западного побережья, которые им только удалось разглядеть сквозь туманную морось… все они искали Северо-Западный пролив.
Широкое устье Квинакского залива наверняка сеяло пустые надежды в сердца многих моряков.
20 июля 1741 года Витус Беринг стал первым, кто увидел в подзорную трубу этот залив, втянутый внутрь суши, как слоновья пасть под изгибающимся хоботом Алеутских островов, но, узнав, что горностая на берегу не обнаружено, он не стал останавливаться. Как истинный исследователь, Беринг мог бы и заглянуть в залив, но он работал на русских, а правящая царская фамилия не оставляла никаких сомнений в том, что ее интересуют меха, а не мифические проливы.
Сорок лет спустя у скалистого выступа, на котором нынче расположен музей в маяке, бросил якорь капитан Кук. Будучи не в силах взобраться на скалу, чтобы осмотреть окрестности, часть экипажа в шлюпке поплыла к берегу, чтобы опросить местное население.
Берег провонял рыбой, находившейся на разных стадиях не то разложения, не то обработки. Крутой песчаный шельф был усеян камнями, костями, пустыми раковинами и голыми ребятишками. Тучи мух, комаров, а затем и двуногих бросились навстречу волосатым людям из чудной лодки. Священник по имени Перкинс, экспедиционный лингвист, прозванный на борту Абракадабром, принялся нести какую-то тарабарщину. Он молол языком, жестикулируя одной рукой и прихлопывая наседавших насекомых другой, до тех пор, пока не был разрешен главный вопрос.
