повествующая о том, как дьявол-оборотень воздвигнул ложный храм, назвав его малый храм Раскатов грома, и как четверо путников попали в большую беду
Причины и следствия бед, о которых мы здесь говорим,
Вещают о том, сколь мы в жизни бываем неправы,
Когда по неведенью зло вместо блага творим,
Когда вместо пищи духовной вкушаем отраву!
Все помыслы наши мирские, все тайное с миром родство
Известны всевышнему, но не меняет теченья
Намерений наших греховных само божество,
Желая, чтоб жили мы по своему разуменью.
Нельзя научиться безумью, нельзя научиться уму –
Мы качествам собственным следуем с самого детства…
Быть умным иль глупым? О, кто нас обучит тому,
Коль в мире еще не открыто подобное средство?
Пусть каждый, при жизни стремясь к совершенству прийти,
Как кормчий рулем, неуклонно владеет собою,
Иначе собьется невольно с прямого пути
И будет метаться без цели по воле прибоя.
Познавший истоки свои и всего, что живет,
Себя сохранит от опасностей перерождений;
Покорный учению Будды – себя соблюдет
От власти греховной и от слепоты наваждений.
Отверзший соблазнам и очи, и слух, и уста
Навеки себя погружает в пучину печали.
Лишь тот, кто добра преисполнен, чья совесть чиста,
На птице Луань вознесется в пресветлые дали.
За благо содеянное воздадут в небесах,
По действиям прошлым достойный получит награду,
Как равный войдет он в обитель безмерной отрады –
У входа ее добродетель стоит на часах!
Танский монах, только и помышлявший о том, чтобы быть почтительным и искренним, пользовался покровительством всех небесных духов, даже духи трав и деревьев прониклись к нему уважением; они провели его к себе и всю ночь с ним вместе развлекались стихами.
Наши путники, выбравшись из терновников, которые кололись больнее иголок, больше уже не встречали на пути своем цепких лоз и лиан. Они продолжали идти на Запад и шли уже довольно много времени. Снова кончилась зима и наступили весенние дни.
Пора любви в природе наступила,
По вешнему переместились звезды,
Все травы на земле зазеленели,
Побеги набрались чудесной силы,
Щебечут птицы, вьют и лепят гнезда –
Весна проснулась в новой колыбели!
Зима прошла, ее как не бывало!
Листвой лепечущей оделись ивы,
С вершины горной, нежно пламенея
Заря спускается потоком алым –
То зацветают персики и сливы.
Глядишь вокруг – и красками Ван Вэя
Все взоры привлекает и чарует.
Как музыка прелестных слов Су Циня
Доносятся певцов крылатых трели,
С цветка к цветку перелетают пчелы,
Природа обновленная ликует
Под солнцем золотым, под небом синим!
Ручьи, как колокольца, зазвенели,
И сердце переполнилось весельем,
Чудесным чувством нежности и счастья;
Его лучи весенние согрели
И не страшат весенние ненастья!
Ученики Танского монаха, любуясь красотами природы, следовали за конем своего наставника, который замедлил ход. Путники все шли и шли, и неожиданно перед ними выросла высокая гора, которая, казалось, соединялась с небом. Указывая плетью на гору, Танский монах обратился к своему старшему ученику:
– Гляди-ка, Сунь У-кун! Эта гора настолько высока, что кажется, будто она соединяется с небом и даже достигает Млечного Пути.
– Разве вы забыли древние стихи:
Мой друг, на свете нет горы такой,
Что с небом бы сравнялась высотой!
– ответил Сунь У-кун. – Как бы высока ни была гора, она никогда не достигнет неба. Разве может земная гора соприкасаться с небесной лазурью?
– Если, по-твоему, гора не может соприкасаться с небом, – вмешался Чжу Ба-цзе, – то почему же горы Куэньлунь называют опорой неба?
– Ты, видно, не знаешь, что исстари в северо-западной части неба был пролом, – насмешливо ответил Сунь У-кун. – Горы Куэньлунь как раз находятся под северо-западной частью небосклона. Поэтому про них говорят, что они подпирают небо и заслоняют брешь.
Ша-сэн стал смеяться:
– Брат, ты ему не рассказывай таких замечательных вещей, а то он наслушается и опять натворит что-нибудь. Давайте лучше прибавим шаг, взберемся на гору и узнаем, насколько она высока.
Дурень Чжу Ба-цзе пустился наперегонки с Ша-сэном, то забавляясь, то ссорясь с ним. Конь у наставника полетел словно на крыльях, и вскоре путники очутились у подножья горы. Они начали подниматься вверх, ступая шаг за шагом, и вскоре глазам их представилась картина необычайной красоты.
Вот послушайте:
Бывает же такая красота,
Которой невозможно не плениться!
Бывает же такая высота,
Которой не достигнет даже птица!
Бывает же такая крутизна,
Что даже дух ее не одолеет,
И облаков такая белизна,
Что иней перед нею потемнеет!
Воистину, чудесная гора
Пред путниками нашими предстала!
Ее, как одеянье, облегала
Шершавая гранитная кора,
Ущельями покрытая, местами
Грозящая зубцами темных скал,
Таящая губительный обвал
Иль скрытая зелеными лесами.
Вершина, подпирая свод небесный,
Своим подножьем уходила в бездну.
А сколько в тех лесах гнездилось птиц,
А сколько серн там было и оленей,
Седых енотов, огненных лисиц,
И обезьян различных поколений!
Но можно было слышать там порой
И тигра кровожадного рычанье,
И волка душу леденящий вой,
Пугающие робкие созданья.
Увидеть можно было там не раз
Как, выйдя из засады, барс пятнистый,
С безвинной жертвы не спуская глаз,
Крадется тихо по тропе тенистой.
