Сыновья и любовники - Лоуренс Дэвид Герберт (книги онлайн TXT) 📗
Доус поправлялся, хоть и очень медленно. На Рождество, в санатории в Скегнессе, он был уже почти здоров. Пол на несколько дней уехал к морю. Отец гостил у Энни в Шеффилде. Доус приехал к Полу. Время пребывания в Скегнессе кончилось. Казалось, эти двое, кое о чем так упорно умалчивая, были, однако, преданы друг другу. Доус теперь полагался на Морела. Он знал. Пол и Клара, в сущности, расстались.
Через два дня после Рождества Пол вернулся в Ноттингем. Накануне вечером они сидели с Доусом у камина и курили.
— Ты ведь знаешь, завтра на денек приезжает Клара? — сказал Пол.
Доус глянул на него.
— Да, ты говорил, — отозвался он.
Пол допил оставшиеся у него в стакане виски.
— Я сказал хозяйке, приезжает твоя жена, — сказал он.
— Вон как? — отозвался Доус несколько подавленно, но, можно сказать, покорно. Неуклюже, с трудом поднялся и потянулся за стаканом Пола.
— Давай налью, — сказал он.
Пол вскочил.
— Сиди, сиди, — сказал он.
Но Доус неверной рукой продолжал смешивать напитки.
— Скажи, когда хватит подливать содовую, — спросил он.
— Спасибо! — отозвался Пол. — Но зря ты вставал.
— Мне это на пользу, парень, — ответил Доус. — Мне тогда кажется, вроде я опять в порядке.
— А ты и правда почти в порядке.
— Правда, ясно, правда, — покивал Доус.
— И Лен говорит, он может взять тебя на работу в Шеффилде.
Доус опять глянул на него своими темными глазами, в них было согласие со всем, что ни скажет приятель, которому он, пожалуй, даже слегка подчинялся.
— Странно все начинать сначала, — сказал Пол. — У меня, думаю, все куда запутанней, чем у тебя.
— В чем это, парень?
— Не знаю. Не знаю. Будто запутался я в каком-то темном и мрачном лабиринте — и нет никакого выхода.
— Это я знаю… это мне понятно, — кивал Доус. — Только сам увидишь, все уладится.
Он говорил ласково.
— Надеюсь, — сказал Пол.
Доус сник, постучал трубкой, выбивая пепел.
— Тебе не пришлось обходиться самому, как мне, — сказал он.
Морел смотрел на его руку, очень белая, она стиснула трубку, из которой он выбивал пепел так, будто цеплялся, утопая, за последнюю соломинку.
— Тебе сколько лет? — спросил Пол.
— Тридцать девять, — глянув на него, ответил Доус.
Пола тревожили эти карие глаза, глаза отчаявшегося неудачника, они умоляли — поддержи, помоги снова стать человеком, согрей, дай снова стать на ноги.
— У тебя еще все впереди, — сказал Морел. — Не похоже, что в тебе так уж не осталось жизни.
Карие глаза неожиданно сверкнули.
— Осталось, — сказал он. — Есть еще порох в пороховницах.
Пол посмотрел на него и засмеялся.
— Мы оба еще можем горы своротить.
Глаза мужчин встретились. Они обменялись взглядом. И, увидав друг в друге жаркую силу, выпили виски.
— Вот ей-ей! — задохнувшись, сказал Доус.
Помолчали.
— И я не понимаю, почему бы вам не продолжить с того места, где вы остановились, — сказал Пол.
— Ты хочешь сказать… — поторапливая его мысль, предложил Доус.
— Да… вместе зажить вашим прежним домом.
Доус спрятал лицо, помотал головой.
— Этому не бывать, — сказал он и, иронически улыбаясь, глянул на Пола.
— Почему? Потому что ты не хочешь?
— Может, и так.
Они молча курили. Закусив черенок трубки, Доус оскалил зубы.
— Ты хочешь сказать, она тебе не нужна? — спросил Пол.
Доус с язвительной усмешкой вгляделся в эту перспективу будущего.
— Сам не знаю, — сказал он.
Дым медленно плыл вверх.
— Мне кажется, ты ей нужен, — сказал Пол.
— Тебе так кажется? — мягко, усмешливо, отрешенно отозвался Доус.
— Да. Она так по-настоящему и не предалась мне… на заднем плане всегда маячил ты. Оттого она и разводиться с тобой не стала.
Доус все насмешливо смотрел на картинку будущего, что рисовалась ему где-то в пространстве над каминной полкой.
— Так они и ведут себя со мной, женщины, — сказал Пол. — Я им нужен до безумия, но по-настоящему принадлежать мне они не желают. И все это время она принадлежала тебе. Я же знал.
В Доусе вдруг взыграл торжествующий самец. Он еще больше оскалил зубы.
— Может, дурак я был, — сказал он.
— Еще какой дурак, — сказал Морел.
— А ты, даже тогда, может, был еще дурей, — сказал Доус. В его словах был привкус торжества и злости.
— Думаешь? — спросил Пол.
Они помолчали.
— Так или иначе, я завтра укачу, — сказал Морел.
— Понятно, — сказал Доус.
Разговор оборвался. Вновь родилось бессознательное желание изувечить друг друга. Теперь они как могли избегали друг друга.
Спальня у них была общая. Когда собрались ложиться, Доус казался отрешенным, о чем-то задумался. Сидел на краю кровати в одной рубашке, уставясь на ноги.
— Не замерзаешь? — спросил Морел.
— Вот гляжу на ноги, — ответил Доус.
— А что нот? С виду вроде в порядке, — отозвался со своей кровати Пол.
— На вид-то в порядке, а еще вода в них.
— Что за вода?
— А вот поди погляди.
Пол нехотя вылез из-под одеяла, посмотрел на складные, поросшие темно-золотистым волосом ноги.
— Погляди-ка, — сказал Доус, показывая на свою голень. — Вот она вода.
— Где? — спросил Пол.
Тот нажал кончиками пальцев. От них остались вмятинки и исчезли не сразу.
— Подумаешь, — сказал Пол.
— А ты потрогай, — предложил Доус.
Пол нажал пальцами. Остались вмятинки.
Он хмыкнул.
— Погано, а? — сказал Доус.
— Да почему? Ничего особенного.
— Хорош мужик, коли у него вода в ногах.
— По-моему, это дела не меняет, — сказал Морел. — У меня вот грудь слабая.
Он опять лег.
— Сдается мне, все остальное у меня в порядке, — сказал Доус и погасил свет.
Утром зарядил дождь. Морел уложил чемодан. Море было серое, неспокойное, унылое. Казалось, он все больше и больше отключается от жизни. И это рождало в нем злое удовольствие.
Мужчины вдвоем ждали на станции. Клара сошла с поезда и шла по перрону очень прямая, холодно спокойная. На ней был длинный жакет и шляпа из твида. Обоим встречающим эта ее сдержанность была ненавистна. У контрольного барьера Пол пожал ей руку. Доус смотрел на них, прислонясь к книжному киоску. Из-за дождя его черное пальто было застегнуто до подбородка. Он был бледен, и в его спокойствии был даже оттенок благородства. Чуть прихрамывая, он пошел навстречу Кларе.
— Надо бы тебе выглядеть получше, — сказала она.
— Ну, я сейчас в порядке.
Все трое растерянно остановились. Мужчины не знали, как с нею держаться.
— Пойдем прямо на квартиру или куда-нибудь еще? — спросил Пол.
— По мне, можно и домой, — сказал Доус.
Пол шел с краю тротуара, рядом с ним Доус, рядом с Доусом — Клара. Они шли и вели благовоспитанный разговор. Окно небольшой гостиной выходило на море, за ним неподалеку беспокойные серые воды с шипеньем накатывались на берег.
Морел подвинул большое кресло.
— Садись, Джек, — сказал он.
— Не хочу, — сказал Доус.
— Садись, — повторил Пол.
Клара разделась, положила жакет и шляпу на диван. Заметно было, она чем-то недовольна. Она поправила, чуть приподняла пальцами волосы, села, сдержанная и какая-то отрешенная. Пол поспешил вниз поговорить с хозяйкой.
— Тебе вроде холодно, — сказал жене Доус. — Сядь поближе к камину.
— Спасибо, мне вполне тепло, — отозвалась Клара.
Она смотрела в окно на дождь, на море.
— Когда ты возвращаешься? — спросила она.
— Ну, комнаты сняты до завтра, и он хочет, чтоб я остался. А сам уезжает нынче вечером.
— И ты собираешься в Шеффилд?
— Да.
— Уже в силах работать?
— Хочу начать.
— У тебя есть место?
— Да… с понедельника.
— Не похоже, что ты в силах работать.
— Почему это?
Клара не ответила, опять посмотрела в окно. Спросила:
— А жилье у тебя в Шеффилде есть?
— Да.
Опять она посмотрела в окно. По стеклам струился дождь.
