Жена мудреца (Новеллы и повести) - Шницлер Артур (книги без регистрации бесплатно полностью сокращений .txt) 📗
— Что это? — с удивлением спросила она.
— Нечто такое, что вас украсит, — ответил он, — хотя вы могли бы обойтись и без этого.
— Ну, зачем вы, право… — запротестовала она, но все-таки взяла шаль в руки, стала ее разглядывать, потом накинула на плечи, завернулась в нее, все так же молча посмотрелась в зеркало и, придя, наконец, в искреннее восхищение, подошла к Греслеру, подняла на него глаза, взяла обеими руками его голову и поцеловала в губы. — Тысяча благодарностей, — сказала она.
— Этого мне мало.
— Ну, тогда миллион.
Он покачал головой. Она улыбнулась, прошептала: «Благодарю тебя», и опять протянула губы. Он обнял девушку и рассказал ей, что эту красивую вещь он сегодня разыскал для нее на чердаке и что она найдет там, в ящиках и сундуках, еще многое, что ей будет не меньше к лицу, чем шаль. Она покачала головой, словно не соглашаясь в будущем на такие дорогие подарки. Греслер стал расспрашивать Катарину, какое впечатление произвел на нее вчерашний вечер, много ли было сегодня работы в магазине, и, выслушав от нее все, что его интересовало, сам рассказал ей, как старой доброй приятельнице, обо всем, что делал в этот день, — он махнул рукой на больницу и предпочел погулять в парке, с которым у него связано столько воспоминаний; ведь он еще ребенком играл и бегал там. Потом он вообще перешел к прошлому и особенно — отчасти случайно, отчасти умышленно — к своей службе в качестве корабельного врача. Когда Катарина прерывала его своими по-детски любознательными вопросами о внешности, одежде и нравах различных народов, о коралловых рифах и морских бурях, ему казалось, словно те вещи, о которых он совсем недавно с успехом рассказывал более культурному обществу, ему приходится излагать теперь в популярной форме перед более наивной, но зато более благодарной публикой; и он невольно перенял тон и манеры старого дядюшки, который в вечерних сумерках приводит в трепет и удивление замерших ребятишек, рассказывая им сказки и страшные истории.
Катарина, которая все время сидела рядом с ним на диване, держа свои руки в его руках, как раз собиралась встать, чтобы приготовить ужин, когда в дверях раздался звонок. Греслер слегка вздрогнул. «Что это может означать? — лихорадочно пронеслись у него в голове. — Телеграмма? Из дома лесничего? От Сабины? Быть может, заболел ее отец? Или мать? Или что-нибудь насчет санатория? Настойчивый запрос от владельца? Появился другой покупатель? А вдруг это сама Сабина? Что же тогда делать? Да, уж тогда, во всяком случае, она перестанет считать его филистером. Нет, нет, девушки с кристально-чистой душой не звонят так поздно вечером в квартиру холостяка».
Позвонили вторично, резче, настойчивее. Греслер заметил, что Катарина смотрит на него вопросительно, но спокойно. Слишком спокойно, внезапно подумал он. Ведь это может касаться ее. Отец? Или зять, мнимый зять? Злой умысел? Шантаж? Эх, поделом ему! И как только он мог так влопаться! Он просто старый дурак. Но нет, это им не удастся. Не на такого напали. Ему приходилось переживать еще и не такие истории. Да, да, черт побери! Ведь на том острове в южных морях пуля едва не задела его, а красивый блондин — помощник капитана стоял рядом с ним, когда того настигла смерть.
— Ты не посмотришь, кто там? — спросила Катарина, явно удивленная странным выражением его лица.
— Конечно, посмотрю, — ответил он.
— Кто же это может быть так поздно? — услышал он за спиной голос этой притворщицы, когда был уже около двери.
Прикрыв ее за собой, Греслер осторожно выглянул через окошечко на лестницу. Там стояла какая-то женщина, без шляпы, со свечой в руке.
— Кто там? — спросил он.
— Простите, пожалуйста, доктор дома?
— Что вам угодно? Кто вы такая?
— Простите, я горничная фрау Зоммер.
— Я не знаю никакой фрау Зоммер.
— Она живет здесь внизу. У нее тяжело заболел ребенок. Нельзя ли видеть доктора?
Облегченно вздохнув, Греслер открыл дверь. Он знал, что тут, в доме, действительно живет вдова Зоммер с маленькой семилетней дочкой. Это, наверное, та изящная дама в трауре; он только вчера встретил ее на лестнице, даже еще обернулся — без всякой задней мысли, конечно.
— Доктор Греслер — это я. Что вам угодно?
— Не будете ли вы так добры зайти к нам, доктор: ребенок весь в жару и непрерывно плачет.
— Но я здесь в городе только проездом и не практикую. Пригласите лучше другого врача.
— Да разве ночью кого-нибудь найдешь!
— Еще не так поздно.
Этажом ниже неожиданно открылась дверь, и отблеск лампы осветил лестницу. Кто-то шепотом позвал:
— Анна.
— Это сама фрау Зоммер, — торопливо пояснила горничная и подбежала к перилам. — Я тут.
— Что же вы так долго? Неужели доктора нет дома? Греслер тоже подошел к перилам и посмотрел в пролет. Женская фигура внизу — лица различить в темноте было нельзя — протянула к нему руки, как к спасителю.
— Слава богу! Доктор, вы ведь придете? Ребенок… я не знаю, что с ним.
— Я… Разумеется, приду. Потерпите, пожалуйста, минутку — я только захвачу термометр. Сейчас, сейчас, сударыня…
— Благодарю вас, — донесся снизу шепот, когда доктор Греслер уже закрывал дверь.
Он торопливо вернулся в комнату. Катарина в выжидательной позе стояла у стола. Он почувствовал нежность к ней, тем более что недавно заподозрил ее в такой низости. Она показалась ему очень трогательной, ну прямо сущим ангелом. Доктор подошел к ней и погладил ее по волосам.
— Нам не везет, — проговорил он. — По крайней мере, мне. Представь, меня только что вызвали к больному ребенку, здесь же, в доме. Естественно, отказаться я не мог, и мне, к сожалению, остается лишь проводить тебя до первого извозчика.
Катарина взяла его руку, которой он все еще гладил ее по голове.
— Ты меня прогоняешь?
— Поверь, весьма неохотно. Но, быть может, ты меня подождешь?
Она погладила его по руке.
— А ты надолго?
— Во всяком случае, постараюсь поскорей! Ты очень, очень милая.
Он поцеловал девушку в лоб, быстро принес из кабинета черный саквояж с инструментами, всегда лежавший там наготове, попросил Катарину не скучать в его отсутствие, в дверях еще раз обернулся, — девушка приветливо кивнула ему, — сбежал вниз по лестнице, счастливый сознанием того, что, возвратясь домой после трудной и горестной работы, он будет ласково встречен прелестной юной женщиной.
Когда Греслер вошел в комнату, фрау Зоммер сидела у постели девочки, метавшейся в жару. Задав несколько предварительных вопросов, доктор тщательно исследовал маленькую пациентку и в заключение должен был сделать вывод, что у ребенка, вероятно, начинается скарлатина. Мать была в совершенном отчаянии. Одного ребенка она уже потеряла три года назад, муж ее умер полгода назад на чужбине во время деловой поездки — она даже не видела его могилы. Что будет с ней, если она лишится теперь последнего, что у нее осталось? Греслер заверил, что пока нет никаких оснований особенно волноваться: может быть, все ограничится простым воспалением горла; к тому же такой здоровый, крепкий ребенок легко перенесет и более серьезное заболевание. Он постарался привести и другие утешительные доводы и с чувством удовлетворения заметил, что его рассудительность не преминула оказать действие на бедную женщину. Он прописал лекарство, и горничную немедленно послали в ближайшую аптеку; Греслер тем временем продолжал сидеть возле больного ребенка, поминутно щупая ему пульс и сухой горячий лобик, причем руки его при этом касались порой рук встревоженной матери. Помолчав довольно долго, она опять принялась испуганно расспрашивать его. Доктор отечески взял ее за руку, вновь стал успокаивать и при этом невольно подумал, что сейчас Сабина была бы вполне им довольна. Однако в то же самое время при тусклом зеленоватом отблеске лампы под большим абажуром он заметил и то, что легкий свободный капот молодой вдовы таит под собой, наверное, прелестные формы. По возвращении горничной он встал и повторил то, о чем заявил с самого начала: он не может, к сожалению, взять на себя дальнейшее лечение ребенка, так как на днях собирается уехать. Мать умоляла его хотя бы до отъезда навещать больную: она так разочаровалась в местных врачах, а к нему с первой же минуты прониклась безграничным доверием. Она убеждена, что только он, он один может спасти ее дорогую девочку. Греслеру не осталось поэтому ничего другого, как обещать покамест зайти завтра утром. Постояв еще немного у постельки ребенка и удостоверясь, что девочка дышит теперь спокойнее и легче, он сердечно пожал матери руку и ушел, чувствуя на себе ее взгляд, полный горячей благодарности.
