Человеческая комедия - де Бальзак Оноре (читать полные книги онлайн бесплатно .txt) 📗
Встреча с сестрой, видимо, смутила графиню де Ресто.
- Здравствуй, Нази, - ответила ей баронесса. - Мое присутствие здесь кажется тебе необычным? Я вижусь с папой каждый день.
- С каких это пор?
- Если бы ты бывала здесь, то знала бы.
- Не придирайся ко мне, Дельфина, - плачущим голосом сказала графиня, - я так несчастна! Бедный папа, я погибла!.. И на этот раз погибла окончательно.
- Что с тобой, Нази? - воскликнул папаша Горио. - Расскажи нам все, мое дитя. Она побледнела! Дельфина, ну же, помоги ей, будь с ней подобрее, я стану любить тебя еще больше, если это возможно!..
- Бедная Нази! - пожалела ее г-жа де Нусинген, усаживая на стул. - Помни, что одни только мы с папой всегда будем любить тебя так, что все простим. Семейные чувства - самые надежные.
Она дала сестре понюхать нюхательной соли, и графиня пришла в себя.
- Я умру от всего этого! - произнес папаша Горио. - Подойдите ко мне ближе, - сказал он дочерям, мешая в печке горящий торф. - Мне что-то холодно. Что с тобой, Нази? Говори скорее, ты убиваешь меня…
- Дело в том, что моему мужу стало известно все, - сказала несчастная женщина. - Помните, папа, недавний вексель Максима? Так это был уже не первый. Я оплатила их немало. В начале января мне показалось, что у графа де Трай какое-то большое горе. Мне он ничего не говорил, но читать в душе людей, которых любишь, так нетрудно: достаточно ничтожного намека, а кроме того, бывают и предчувствия. Он стал таким ласковым ко мне и нежным, каким я никогда не видела его, и я чувствовала себя все более счастливой. Бедный Максим! Как он потом сказал, это он мысленно прощался со мной, решив застрелиться. Я так выпытывала, так его молила, я два часа стояла перед ним на коленях, и в конце концов он мне признался, что должен сто тысяч франков. Папа! Сто тысяч! Я с ума сходила. У вас их не было, я высосала все…
- Нет, я не мог бы достать их, - ответил папаша Горио, - разве что украл бы. Да, я пошел бы и на это. И пойду!
Эта фраза, жалостная, как предсмертный хрип, выразила такую агонию отцовского чувства, доведенного до состояния бессилия, что обе сестры умолкли. Да и какой эгоист мог оставаться безучастным к этому крику души, показавшему все глубину отчаяния, как брошенный в бездну камень дает понятие о глубине ее.
- Папа, я достала деньги, распорядившись тем, что не было моим, - сказала графиня, заливаясь слезами.
Дельфина растрогалась и заплакала, прильнув головой к плечу сестры.
- Так это правда! - сказала она.
Анастази потупила голову; г-жа де Нусинген обняла сестру и, прижав к своей груди, поцеловала.
- Здесь ты всегда найдешь не осужденье, а любовь, - добавила она.
- Ангелы мои, - слабым голосом сказал им Горио, - нужна была беда, чтобы соединить вас, почему это так?
- Ради спасения жизни Максима, а с ней и моего счастья, - продолжала графиня, ободренная этим проявленьем участливой, горячей нежности, - я отправилась к одному ростовщику, - да вы знаете это исчадье ада, этого безжалостного Гобсека! И я продала ему фамильные бриллианты, которыми так дорожит граф де Ресто, и его и свои, все! Продала! Вы понимаете? Максим спасен! Но я погибла. Ресто узнал все.
- Как? Кто тебя выдал? Я убью его! - крикнул папаша Горио.
- Вчера муж вызвал меня к себе. Я пошла… “Анастази, - сказал он таким тоном… (О, достаточно было этого тона, я поняла все!) - Где ваши бриллианты?” - “У меня”. - “Нет, - ответил он, глядя на меня, - они здесь, на комоде”. И он указал мне на футляр, прикрытый носовым платком. “Вы знаете, откуда они?” - спросил он. Я упала к его ногам… Я плакала, я спрашивала, какой смертью мне надо умереть.
- Ты так сказала! - воскликнул папаша Горио. - Клянусь святым господним именем, тот, кто причинит вам зло, тебе иль ей, пока я жив, тот может быть уверен, что я сожгу его на медленном огне! Я разорву его на части, как…
Слова замерли в его гортани.
- Кончилось тем, моя дорогая, что он потребовал от меня худшего, чем смерть… Не приведи бог ни одной женщине услышать то, что услыхала Я!
- Этого человека я убью, - спокойно произнес папаша Горио. - Но у него одна жизнь, а мне отдать он должен две. Ну, что же дальше? - спросил он, глядя на Анастази.
- И вот, - продолжала графиня помолчав, - он посмотрел на меня и сказал: “Анастази, я скрою все, как в могиле, и мы останемся жить вместе: у нас есть дети. Я не стану убивать господина де Трай на поединке: я могу и промахнуться; а если отделаться от него другим путем, можно столкнуться с правосудием. Убить его в ваших объятиях - это опозорить ваших детей. А я не хочу ни гибели ваших детей, ни гибели их отца, ни своей собственной; поэтому я ставлю вам два условия. Отвечайте: есть ли у вас ребенок от меня?” - “Да”, - ответила я. “Который?” - спросил он. “Старший, Эрнест”. - “Хорошо, - сказал он. - Теперь клянитесь подчиниться моему требованию”. Я поклялась. “Вы подпишете мне запродажную на ваше имущество, когда я этого потребую”.
- Не подписывай! - крикнул папаша Горио. - Ни в коем случае! Так, так, господин де Ресто, вы не в состоянии дать счастье вашей жене, и она ищет его там, где оно возможно, а вы наказываете ее за вашу дурацкую немощь?.. Стой! Я здесь! Не волнуйся, Нази, я стану ему поперек дороги. Ага! Ему люб наследник! Хорошо же, хорошо. Я заберу его сына к себе, ведь он мне внук, чорт побери! Имею же я право видеть этого мальчишку? будь спокойна, я увезу его к себе в деревню, стану заботиться о нем. Я заставлю сдаться это чудовище, - я скажу ему: “Посмотрим, чья возьмет! Хочешь вернуть себе сына, верни моей дочери ее имущество и предоставь ей жить, как ей угодно”.
- Отец!
- Да, я твой отец! О, я настоящий отец. Пусть этот негодяй вельможа не притесняет мою дочь. Проклятье! Я не знаю, что течет у меня в жилах. В них кровь тигра, мне хочется растерзать ваших мужей. Дети мои! Так вот какая у вас жизнь! Мне она смерть… Что с вами станется, когда меня не будет? Отцы должны жить, пока живы у них дети. Боже, как плохо ты устроил мир! А еще говорят, что у тебя есть сын. Тебе бы следовало избавить нас от мук наших детей. Милые мои ангелочки, чего уж тут! Ведь тем, что вы пришли ко мне, я обязан только вашим горестям. От вас я ничего не вижу, кроме ваших слез. Ну, что ж! Да, да, я знаю, вы любите меня. Приходите, приходите поплакаться ко мне. Сердце мое обширно - все вместит. Вы можете рвать его на части, каждый кусок превратится в отцовское сердце. Я бы хотел взять на себя ваши тяготы, страдать вместо вас. А ведь вы были счастливы, когда были маленькими.
- Только в ту пору нам и было хорошо, - заметила Дельфина. - Где те времена, когда мы играли в большом амбаре и скатывались вниз с груды мешков?!
- Папа, это еще не все, - сказала графиня на ухо отцу. Горио даже подскочил. - За бриллианты не дали ста тысяч. Максима все еще привлекают к суду. Нам еще нужно уплатить двенадцать тысяч франков. Он обещал мне образумиться, бросить игру. Мне не осталось больше ничего, кроме его любви, я слишком дорого заплатила за нее, - если уйдет она, я умру. Я пожертвовала ему всем: честью, состоянием, покоем и детьми. О, верните хотя бы одному ему свободу, честное имя, чтобы он мог остаться в обществе, где он сумеет создать себе положение. Теперь у него есть долг передо мной не только за собственное счастье, у нас с ним есть дети, и они окажутся без состояния. Все погибнет, если его посадят в Сент-Пелажи[210].
- Нет денег у меня, Нази. Больше ничего, ничего! Это конец мира. Да, мир скоро рухнет - иначе быть не может! Идите же, спасайтесь, пока есть время! Да-а! Ведь у меня еще остались серебряные пряжки, шесть столовых приборов, те самые, что я купил впервые в жизни! А что еще? Только пожизненная рента в тысячу двести франков.
- Что же вы сделали с вашей бессрочной рентой?
- Я продал ее, а себе оставил на свои нужды только этот маленький доход. Мне были необходимы двенадцать тысяч, чтобы устроить квартиру для Фифины.
- Как, Дельфина? У тебя в доме? - спросила г-жа де Ресто свою сестру.
