Лунная долина - Лондон Джек (книги онлайн полные версии .txt) 📗
Они проехали по мосту и, сделав крутой поворот, неожиданно очутились среди таинственного прохладного полумрака. Вокруг них всюду высились мощные стволы секвой. Земля была покрыта розовым ковром опавшей листвы. Лучи солнца, местами пронизывавшие глубокую тень, оживляли сумрачный лес. Заманчивые тропинки вились среди стволов и приводили в уютные уголки, где стояли кругом красные колонны, поднявшиеся над прахом ушедших предков; огромность кругов свидетельствовала о том, каких гигантских размеров были эти предки.
Проехав рощу, они поднялись на крутой перевал, оказавшийся лишь одним из подступов к горе Сонома. Дорога шла по отлогим холмам и неглубоким ущельям; и холмы и расселины густо поросли лесом, всюду журчали ручьи. На дороге стояли лужи от родников, бьющих возле самой обочины.
— Эта гора — как губка, — сказал Билл. — Сейчас самый конец сухого лета, а тут везде мокро.
— Я же знаю, что никогда здесь не была, — размышляла вслух Саксон,
— но почему все кажется мне таким родным! Или я во сне это видела? А вот и земляничные деревья — целая роща! И мансаниты! Билл, у меня такое чувство, будто я возвращаюсь к себе домой… А вдруг это и есть наша долина?
— Вот эта, которая прилепилась к склону горы? — недоверчиво посмеиваясь, спросил он.
— Нет; может быть, и не она. Но мы приближаемся к нашей долине, потому что и дорога чудесная, — все дороги, которые ведут к ней, должны быть красивы. И еще… я наверное видела эти места раньше, во сне.
— Да, здесь замечательно, — согласился Билл. — Я не променял бы четверть мили такого леса на всю долину Сакраменто со всеми ее островами и с Миддл-ривер в придачу. И черт бы меня взял, если здесь не водятся олени! Где много источников, там и реки, а значит, и форель.
Они миновали большой и удобный дом, окруженный амбарами и хлевами, проехали под сводами деревьев и выбрались на луговину, сразу пленившую Саксон. Она образовала легкую впадину, мягко поднимаясь от дороги в гору и кончаясь темной полосой строевого леса. Луговина горела золотом в лучах заката; посередине стояла одинокая секвойя с опаленной кроной
— настоящее орлиное гнездо, а дальше лес одевал зеленью гору до самой вершины, — так им по крайней мере казалось. Но когда они отъехали, Саксон, оглянувшись на то, что она назвала своей луговиной, увидела, что настоящая вершина Сономы вздымается гораздо дальше, а гора за ее луговиной — только небольшой отрог.
Впереди и справа, по ту сторону отвесных горных кряжей, отделенных глубокими зеленеющими ущельями и переходящих в холмы, покрытые садами и виноградниками, они впервые увидели долину Сономы и цепь суровых гор, окружающих ее с востока. Слева утопали в золоте заката небольшие возвышенности и расселины. Позади, с севера, открывалась другая часть долины, а за ней — скалистая горная гряда, в которую она упиралась, причем самая высокая из этих гор смело возносила в нежно розовеющее небо свою бурую зубчатую вершину с давно погасшим кратером. Горный кряж, тянувшийся с севера на юго-восток, был освещен последними лучами заходящего солнца, между тем как Билл и Саксон уже ехали в вечерней тени. Он взглянул на Саксон, увидел на ее лице восторг и остановил лошадей. Небо на востоке заалело, и горы вспыхнули всеми оттенками вина и рубинов. Долину Сономы начала заливать фиолетовая тень, она поднималась все выше, омывая подножия гор, и они тонули в этих лиловых волнах. Саксон молча указала на нее Биллу, — это была тень, которую отбрасывает гора Сонома в час заката. Билл кивнул, щелкнул языком, и фургон начал спускаться, погружаясь в теплые многокрасочные сумерки.
На более высоких участках дороги чувствовался прохладный живительный бриз, доносившийся за сорок миль с поверхности Тихого океана; а из каждой впадины, из каждой лощинки им в лицо веяло теплым дыханием осенней земли, полным пряными запахами сожженных солнцем трав, опавших листьев и увядающих цветов.
Они подъехали к краю глубокого ущелья, как бы уходящего в самые недра горы. И опять Билл, взглянув на Саксон, молча остановил лошадей. Ущелье поражало своей первобытной красотой. По его склонам всюду росли секвойи, а на дальнем конце виднелись три круглых холма, покрытые густым лесом из пихт и дубов. Отсюда, под прямым углом к главному ущелью, тянулось другое ущелье, менее глубокое, но также поросшее секвойями. Билл указал на небольшую луговину у подошвы трех холмов.
— Вот на таком именно лугу я представлял себе своих кобыл, — сказал он.
Они спустились в ущелье по дороге, которая шла вдоль речки, распевавшей свою песенку, пробегая под ольхами и кленами. Огни заката, отраженные плывущими в осеннем небе облаками, заливали каньон малиновым светом; земляничные деревья с их винно-красными стволами и мансаниты с шершавой корой, казалось, пылали и рдели в багряном воздухе. Благоухали лавры. Дикий виноград перебрасывал свои лозы с ветки на ветку через ручей, образуя воздушные мосты. Длинные пряди испанского мха свешивались с дубов. За речкой рос густой папоротник и мелкий кустарник. Откуда-то доносилось томное воркование голубей. На высоте пятидесяти футов над дорогой с ветки на ветку молнией перелетела серенькая белка; они следили за ее воздушным путем по движению ветвей.
— Мне пришла в голову одна мысль, — сказал Билл.
— Давай я первая выскажу ее, — остановила его Саксон.
Он ждал, не сводя с нее глаз, пока она восхищенно озиралась вокруг.
— Мы нашли нашу долину? — прошептала она. — Ты это хотел сказать?
Он кивнул, но ничего не ответил, так как увидел мальчугана, гнавшего по дороге корову. В одной руке у мальчугана был несообразно большой дробовик, в другой — столь же несообразно большой заяц.
— Сколько будет до Глен-Эллена? — окликнул его Билл.
— Полторы мили, — последовал ответ.
— А что это за речка? — осведомилась Саксон.
— Дикарка, она впадает в реку Соному за полмили отсюда.
— Форель есть? — вмешался Билл.
— Если вы умеете ее ловить, — усмехнулся мальчуган.
— А олени в горах?
Сейчас охота запрещена, — уклонился тот от прямого ответа.
— Ты, верно, еще ни разу не убил оленя? — поддел его Билл и получил в ответ:
— Могу рога показать.
— Да ведь олени меняют рога, — продолжал Билл поддразнивать мальчугана. — Всякий может подобрать их.
— На моих рогах мясо еще не засохло…
Мальчик умолк, испугавшись, что попался.
— Ничего, сынок, не бойся, — рассмеялся тот и тронул лошадей. — Я не лесничий, я комиссионер и покупаю лошадей.
Все больше белочек прыгало над ними, вдоль дороги росло все больше мощных дубов, красноватых мадроньо, а в стороне появлялось все больше стоявших кругом сказочных секвой. Продолжая путь вдоль поющей речки, они увидели возле самой дороги калитку. На калитке висел деревянный ящик для писем, где было написано: «Эдмунд Хэйл». Под простой сельской аркой стояли, прислонившись к калитке, мужчина и женщина, составлявшие столь прекрасную пару, что у Саксон захватило дыхание. Они стояли рядом, и неясная рука женщины доверчиво лежала в руке мужчины, казалось созданной, чтобы благословлять. Это впечатление еще усиливалось при взгляде на его лицо — чудесный лоб, большие серые добрые глаза и грива седых, сверкающих белизной волос. Он был крупен и красив; стоявшая же рядом с ним женщина выглядела хрупкой и неясной. Она была смугла, насколько может быть смуглой белая женщина, ее ярко-голубые глаза улыбались. В своем изящном, спадающем складками одеянии цвета травы она казалась Саксон весенним цветком.
Вероятно, Саксон и Билл, озаренные золотистым светом уходящего дня, представляли собой не менее красивую и привлекательную картину. Обе пары пристально посмотрели друг на друга. Лицо маленькой женщины засияло радостью, а лицо старика озарилось каким-то торжественным благожелательством. Эта чудесная пара показалась Саксон такой же знакомой, как и луговина возле горы и сама гора. Она уже успела полюбить их.
— Добрый вечер, — приветствовал их Билл.
— Да благословит вас бог, милые дети, — отозвался старик. — Если бы вы знали, как вы славно выглядите, сидя вот так, рядышком!
