Атлант расправил плечи. Часть III. А есть А (др. перевод) - Рэнд Айн (серии книг читать онлайн бесплатно полностью TXT) 📗
Вы, полуразумные-полутрусливые, вели нечестную игру с реальностью, но сами стали жертвой этой нечестности. Когда люди принижают свои добродетели до относительных, зло обретает силу абсолюта, когда добродетельные отказываются от верности неуклонной цели, ее принимают негодяи. И вы получаете постыдное зрелище раболепствующего, торгующегося, вероломного добра и самодовольного, бескомпромиссного зла. Как вы уступили мистикам плоти, услышав от них, что невежество состоит в требовании знания, так вы уступаете им теперь, слыша, что аморальность состоит в произнесении моральных суждений. Когда они кричат, что нельзя быть уверенным в своей правоте, вы спешите заверить их, что не уверены ни в чем. Когда они кричат, что держаться своих убеждений аморально, вы заверяете их, что у вас нет никаких убеждений. Когда бандиты из народных государств Европы рычат, что вы повинны в нетерпимости, потому что не рассматриваете свое желание жить и их желание убивать вас как расхождение во мнениях, вы раболепствуете и спешите заверить их, что у вас нет нетерпимости к любым ужасам. Когда какой-то босоногий бродяга в каком-то азиатском очаге эпидемии кричит вам: «Как вы смеете быть богатыми?» — вы извиняетесь, просите его потерпеть и обещаете отдать все богатство.
Вы достигли тупика той измены, которую совершили, согласясь, что не имеете права на существование. Некогда вы верили, что это «лишь компромисс»: вы допустили, что эгоистично жить для своих детей, но морально жить для своей общины. Потом допустили, что эгоистично жить для своей общины, но морально жить для страны. Теперь вы позволяете величайшую из стран грабить любому подонку из любого уголка земли, допуская, что эгоистично жить для своей страны, и ваш моральный долг — жить для всего земного шара. Человек, не имеющий права на жизнь, не имеет права на ценности и не станет беречь их.
В конце своего пути последовательных предательств лишенные оружия, уверенности, чести вы совершаете окончательный акт измены и признаетесь в своем интеллектуальном банкротстве. Когда мистики плоти из народных государств заявляют, что они защитники разума и науки, вы соглашаетесь и спешите заявить, что ваш основной принцип — вера, что разум на стороне ваших врагов, но ваша сторона — это вера. Борющимся остаткам разумной честности, находящимся в извращенном, сбитом с толку сознании своих детей, вы заявляете, что не можете предложить никакого разумного довода в поддержку идей, создавших эту страну, что нет никакого разумного оправдания свободе, собственности, справедливости, правам, что они основаны на мистических озарениях и могут приниматься только на веру, что в разуме и логике прав враг, но вера выше разума. Вы заявляете своим детям, что разумно грабить, пытать, порабощать, экспроприировать, убивать. Но они должны противиться искушениям логики, упорно оставаться неразумными и предполагать, что небоскребы, заводы, радио, самолеты были результатами веры и мистической интуиции, а голод, концлагеря, расстрельные команды — результат разумного образа существования, что промышленная революция была бунтом людей веры против той эры разума и логики, которая называется средневековьем. И вместе с тем заявляете тем же детям, что грабители, правящие народными государствами, превзойдут эту страну в материальном производстве, поскольку они — представители науки, но порочно заботиться о материальном богатстве, и человек должен отвергать материальное процветание. Вы заявляете, что идеалы этих грабителей благородны, только грабители не стремятся к ним, а вы стремитесь, что цель вашей борьбы с грабителями заключается только в достижении их целей, которых они достичь не могут, а вы можете, и что способ борьбы с ними — это опередить их и раздать свое богатство. Потом вы удивляетесь, что ваши дети присоединяются к грабителям из этих народных государств или становятся полупомешанными преступниками, удивляетесь, почему завоеванные территории этих грабителей все приближаются к вашим дверям, и возлагаете вину за это на человеческую глупость, заявляя, что массы невосприимчивы к разуму.
Вы затемняете открытое, публичное зрелище борьбы грабителей против разума и тот факт, что их самые кровавые зверства пущены в ход, дабы покарать преступление мыслить. Вы затемняете тот факт, что большинство мистиков плоти сперва были мистиками духа, что они постоянно переходят от одного к другому, что люди, которых вы именуете материалистами и спиритуалистами, — лишь две половинки разделенного человечества, вечно ищущие совершенства. Но они ищут его, переходя от уничтожения плоти к уничтожению души и наоборот, — они бегут из ваших колледжей к рабским плантациям Европы, к открытому падению в мистическое болото Индии, ища любого укрытия от реальности, любой формы бегства от разума.
Вы это затемняете и держитесь за свое лицемерие «веры», дабы затемнить знание, что: грабители воздвигли против вас крепость, представляющую собой ваш моральный кодекс; они более решительно и неуклонно следуют той морали, которую вы частью соблюдаете, частью обходите; они следуют ему единственным способом, какой возможен, — превращая землю в жертвенную печь; ваша мораль запрещает вам противиться им единственным способом, какой возможен, — отказываться становиться жертвенными животными и гордо заявлять свое право на существование; для борьбы с ними до конца и с полным сознанием своей правоты вам нужно отвергнуть свою мораль. Вы это затемняете, потому что ваше самоуважение связано с тем мистическим «бескорыстием», которым вы никогда не обладали, но столько лет притворялись, будто обладаете, что мысль отвергнуть его повергает вас в ужас. Самоуважение — это высшая ценность, но вы вложили ее в поддельные ценные бумаги, и теперь ваша мораль держит вас в ловушке, где вам приходится отстаивать самоуважение, сражаясь за кредо самоуничтожения. Жестокая шутка обернулась против вас самих: та необходимость самоуважения, которую вы не можете ни объяснить, ни определить, относится к моей морали, а не к вашей. Это объективный символ моего кодекса, мое доказательство в вашей душе.
Посредством чувства, которое человек не научился отождествлять, но почерпнул из первого осознания существования, из открытия, что должен делать выборы, он знает, что его отчаянная потребность в самоуважении — вопрос жизни и смерти. Как существо волевого сознания он понимает, что должен знать собственную ценность, дабы поддерживать свою жизнь. Человек знает, что должен быть хорошим; быть плохим в деятельности означает опасность для его жизни; быть плохим как личность, быть злым означает быть непригодным для существования.
Каждое действие человека должно быть волевым; один лишь акт добывания и поедания пищи означает, что жизнь, которую он поддерживает, этого достойна; каждое удовольствие, какого он ищет, означает, что личность достойна этого удовольствия. У него нет выбора в вопросе необходимости самоуважения, выбор есть только в мере, по которой оценивать его. И он делает роковую ошибку, когда переносит эту меру, защищающую его жизнь, на службу своему саморазрушению, когда выбирает меру, противоречащую существованию, и противопоставляет самоуважение реальности.
Каждая форма беспричинного сомнения в себе, каждое чувство собственной неполноценности и утаиваемой никчемности представляет собой, в сущности, сокрытый ужас человека в своей способности иметь дело с существованием. Но чем больше его ужас, тем отчаяннее он держится за те убийственные доктрины, которые его душат. Никто не может пережить минуты объявления себя безнадежно злым; следующей его минутой будет безумие или самоубийство. Чтобы избежать этого, если избрал неразумную меру — он будет фальсифицировать, уклоняться, затемнять, он будет обманом лишать себя реальности, существования, счастья, разума и в конце концов лишит себя самоуважения, предпочитая сохранить его иллюзию, чем пойти на риск обнаружить его отсутствие. Бояться взглянуть в лицо проблеме значит верить, что самое худшее истинно.
Не каждое преступление, какое вы совершили, отравляет вашу душу постоянным чувством вины, ее отравляют не ваши неуспехи, ошибки или недостатки, а затемнение, посредством которого вы пытаетесь уклониться от них, это не какой-то Первородный Грех или неизвестный врожденный порок, а знание своего основного недостатка — остановления работы разума, отказа думать. Страх и чувство вины — ваши постоянные эмоции. Они реальны, и вы их заслуживаете, но они появляются не по каким-то поверхностным поводам, которые вы придумываете, дабы скрыть их причину, не из вашего «бескорыстия», слабости или невежества, а из реальной и основной угрозы вашему существованию — страха, так как вы отвергли свое оружие выживания; чувства вины, так как знаете, что сделали это добровольно.
