Сестры - Толстой Алексей Николаевич (бесплатные онлайн книги читаем полные TXT) 📗
Даша засмеялась и стала перебирать ноты. Катя пошла в свою бывшую спальню. Здесь все было точно таким же, как три года тому назад, когда она, одетая по-дорожному, в вуали, вбежала в последний раз в эту комнату, чтобы взять с туалета перчатки.
Сейчас на всем лежала какая-то тусклость, все было гораздо меньше размером, чем казалось раньше. Катя раскрыла шкаф, полный остатков кружев и шелка. тряпочек, чулок, туфелек. Эти вещицы, когда-то представлявшиеся ей нужными, все еще слабо пахли духами. Катя без цели перебирала их, – с каждой вещицей было связано воспоминание навсегда отошедшей жизни…
Вдруг тишина во всем доме дрогнула и наполнилась звуками музыки, – это Даша играла ту самую сонату, которую разучивала, когда три года тому назад готовилась к экзаменам. Катя захлопнула дверцу шкафа, пошла в гостиную и села около сестры.
– Катя, правда – чудесно? – сказала Даша, полуобернувшись. Она проиграла еще несколько тактов и взяла с пола другую тетрадь. Катя сказала:
– Идем, у меня голова разболелась.
– А как же вещи?
– Я ничего не хочу отсюда брать. Вот только рояль перевезу к тебе, а остальное – пусть…
Катя пришла к обеду, возбужденная от быстрой ходьбы, веселая, в новой шапочке, в синей вуальке.
– Едва успела, – сказала она, касаясь теплыми губами Дашиной щеки, – а башмаки все-таки промочила. Дай мне переменить. – Стаскивая перчатки, она подошла в гостиной к окну. Дождь, примерявшийся уже несколько раз идти, хлынул сейчас серыми потоками, закрутился в порывах ветра, зашумел в водосточной трубе. Далеко внизу были видны бегущие зонтики. Потемневший воздух мигнул перед окнами белым светом, и так треснуло, что Даша ахнула.
– Ты знаешь, кто будет у вас сегодня вечером? – спросила Катя, морща губы в улыбку. Даша спросила, – кто? – но в прихожей позвонили, и она побежала отворять. Послышался смех Ивана Ильича, шарканье его ног по половичку, потом они с Дашей, громко разговаривая и смеясь, прошли в спальню. Катя стащила перчатки, сняла шляпу, поправила волосы, и все это время лукавая и нежная усмешка морщила ее губы.
За обедом Иван Ильич, румяный, веселый, с мокрыми волосами, рассказывал о событиях. На Балтийском заводе, как и повсюду сейчас на фабриках и заводах, рабочие волнуются. Советы неизменно поддерживают их требования. Частные предприятия начали мало-помалу закрываться, казенные – работают в убыток, но теперь война, революция – не до прибылей. Сегодня на заводе опять был митинг. Выступали большевики, и все в один голос кричали: «Надо кончать войну, никаких уступок буржуазному правительству, никаких соглашений с предпринимателями, вся власть Советам!» – а уж они наведут порядок!..
– Я тоже вылез разговаривать. Куда тут, – с трибуны стащили. Васька Рублев подскочил: «Ведь я знаю, говорит, что ты нам не враг, зачем же чепуху несешь, у тебя в голове мусор». Я ему: «Василий, через полгода заводы станут, жрать – нечего». А он мне: «Товарищ, к Новому году вся земля, все заводы отойдут трудящимся, буржуя ни одного в республике не оставим даже на разводку. И денег больше не будет. Работай, живи, – все твое. Пойми ты, – социальная революция!» Так это все к Новому году и обещал.
Иван Ильич сдержанно засмеялся, но покачал головой и стал пальцем собирать крошки на скатерти. Даша вздохнула:
– Предстоят большие испытания, я чувствую.
– Да, – сказал Иван Ильич, – война не кончена, в этом все дело. В сущности – что изменилось с февраля? Царя убрали, да беспорядка стало больше. А кучечка адвокатов и профессоров, несомненно, людей образованных, уверяют всю страну: «Терпите, воюйте, придет время, мы вам дадим английскую конституцию и даже много лучше». Не знают они России, эти профессора. Плохо они русскую историю читали. Русский народ – не умозрительная какая-нибудь штуковина. Русский народ – страстный, талантливый, сильный народ. Недаром русский мужик допер в лаптях до Тихого океана. Немец будет на месте сидеть, сто лет своего добиваться, терпеть. А этот – нетерпеливый. Этого можно мечтой увлечь вселенную завоевать. И пойдет, – в посконных портках, в лаптях, с топоришком за поясом… А профессора желают одеть взбушевавшийся океан народный в благоприличную конституцию. Да, видимо, придется увидеть нам очень серьезные события.
Даша, стоя у стола, наливала в чашечку кофе. Вдруг она поставила кофейник и прижалась к Ивану Ильичу – лицом в грудь.
– Ну, ну, Даша, не волнуйся, – сказал он, гладя ее по волосам. – Ничего пока еще не случилось ужасного… А мы бывали в переделках и похуже… Вот я помню, – ты послушай меня, – помню, пришли мы на Гнилую Липу…
Он стал вспоминать про военные невзгоды. Катя оглянулась на стенные часы и вышла из столовой. Даша смотрела на спокойное, крепкое лицо мужа, на серые его смеющиеся глаза и успокаивалась понемногу: с таким не страшно. Дослушав историю про Гнилую Липу, она пошла в спальню припудриться. Перед туалетным зеркалом сидела Катя и что-то делала с лицом.
– Данюша, – сказала она тоненьким голосом, – у тебя не осталось тех духов, помнишь – парижских?
Даша присела на пол перед сестрой и глядела на нее в величайшем удивлении, потом спросила шепотом:
– Катюша, перышки чистишь?..
Катя покраснела, кивнула головой.
– Катюша, что с тобой сегодня?
– Я хотела сказать, а ты не дослушала, – сегодня вечером приезжает Вадим Петрович и с вокзала заедет прямо к вам… Ко мне неудобно, поздно…
В половине десятого раздался звонок. Катя, Даша и Телегин выбежали в прихожую. Телегин отворил, вошел Рощин в измятой шинели внакидку, в глубоко надвинутой фуражке. Его худое, мрачное, темное от загара лицо смягчилось улыбкой, когда он увидел Катю. Она растерянно и радостно глядела на него. Когда он, сбросив шинель и фуражку на стул и здороваясь, сказал сильным и глуховатым голосом: «Простите, что так поздно врываюсь, – хотелось сегодня же увидеть вас, Екатерина Дмитриевна, вас, Дарья Дмитриевна», – Катины глаза наполнились светом.
– Я рада, что вы приехали, Вадим Петрович, – сказала она и, когда он наклонился к ее руке, поцеловала его в голову дрожащими губами.
