Николай II: жизнь и смерть - Радзинский Эдвард Станиславович (полные книги txt) 📗
Юровский: «Приходил д-р Боткин спросить, чем это вызвано. Было объявлено, что дядя мальчика, который был арестован, а потом бежал, теперь вернулся и хочет увидеть племянника. Мальчик на следующий день был отправлен на родину (кажется, в Тульскую губернию)».
Павел Медведев: «Мальчик-поваренок… по распоряжению Юровского был переведен в дом Попова – в помещение караульной команды. Часам к десяти я предупредил команду, чтобы они не беспокоились, если услышат выстрелы».
В это ночное дежурство Александр Стрекотин назначен пулеметчиком на нижний этаж. Пулемет стоит на окне, и Стрекотин занимает свое место. Этот пост – совсем рядом с прихожей и той комнатой.
Стрекотин стоит у своего пулемета в темноте, когда по лестнице вдруг раздаются шаги.
Стрекотин: «По лестнице кто-то быстро спустился, молча подошел ко мне и также молча передал мне револьвер. (Это был Медведев.) „Зачем он мне?“ – спросил я Медведева.
– Скоро будет расстрел, – сказал он мне и быстро удалился».
Медведев исчез в темноте, а Стрекотин продолжал стоять у своего пулемета.
Из дневника царицы: «Играли в безик с Н(иколаем). 10.30 – в кровать…»
В это время во дворе на посту номер 7 (напротив зарешеченного окна той комнаты) становится охранник Дерябин. Пост номер 8 – в саду около окна в прихожую – занимает стрелок Клещев. Из прихожей дверь ведет как раз в ту комнату. Дверь раскрыта, и освещенная комната ему хорошо видна.
Только что Клещев и Дерябин узнали от Пашки Медведева, что должно случиться. И они примеряются, как половчее встать, чтобы все увидеть…
К дому Попова подходят двое подвыпивших охранников – Проскуряков и Столов. Начальник охраны Медведев загоняет обоих в баню во дворе дома Попова. В бане они и заснули.
Близится полночь. В комендантской Юровский нервничает, ждет Ермакова с грузовиком. Но грузовик задерживается. Юровский – «непосвященный», он не знает, что Голощекин ждет ответа из Москвы.
Стрекотин: «Скоро спустился с Медведевым Акулов или еще кто-то, не помню. („Акулов“ – это Никулин, его чекистская кличка. – Авт.)…
В этот миг появилась неизвестная мне группа людей, человек шесть-семь. Акулов ввел их в комнату… Теперь окончательно мне стало ясно, что это расстрел…»
Итак, команда латышей-расстрельщиков (это были они) уже ждет. Та комната уже готова, уже пуста, уже вынесли из нее все вещи.
Чего они ждут? Того же, что и Юровский, – когда приедет грузовик и к ним присоединятся последние участники. А в это время Голощекин и Белобородов тоже ждут ответа из Москвы, и грузовик с Ермаковым все задерживается…
В 21 час 22 минуты переправленная Зиновьевым Ленину екатеринбургская телеграмма была в Москве.
По екатеринбургскому времени было 22 минуты двенадцатого. Но к тому времени в Москве уже решили все вопросы.
Акимов: «СНК и ВЦИК написали телеграмму с утверждением решения. Я.М.Свердлов послал меня отнести эту телеграмму на телеграф, который помещался тогда на Мясницкой улице».
В это время в Екатеринбурге на втором этаже Ипатьевского дома спала Семья. Точнее, спал он… А она? Она, наверное, как все последние ночи, вслушивалась в звуки за окном… в эту отдаленную канонаду, сулящую скорое освобождение. И ждала, когда придет долгожданный сон. Конечно же, она должна была услышать шум грузовика, въехавшего во двор. (Ответ из Москвы был получен глубокой ночью, и только около половины второго к дому Ипатьева подъехал грузовик за трупами.) По паролю «трубочист» ворота раскрываются, грузовик впускают во двор.
Юровский: «Грузовик в 12 часов не пришел, пришел только в 1/2 второго. Это отсрочило приведение приказа в исполнение. Тем временем были сделаны все приготовления, отобраны 12 человек (в т(ом) числе – шесть латышей) с наганами, которые должны были привести приговор в исполнение. Двое из латышей отказались стрелять в девиц… Отказались они стрелять в последний момент. Мне пришлось их вывести и заменить другими… Когда приехал автомобиль, все спали».
Павел Медведев: «Еще прежде чем Юровский пошел будить царскую семью, в дом Ипатьева приехали из ЧК два члена. Один – Петр Ермаков (родом с Верх-Исетского завода), а другой неизвестный мне…»
Имя другого «неизвестного» сообщает сам Ермаков: «Получил постановление о расстреле 16 июля в 8 вечера… сам прибыл с двумя своими товарищами – Медведевым и другим латышом, теперь фамилию не помню…»
«Товарищ» Медведев, приехавший с Ермаковым, – бывший матрос, член коллегии Уральской ЧК Михаил Медведев-Кудрин.
(Когда-то в Баку Медведев-Кудрин был в одной подпольной организации РСДРП с Мясниковым. В день Трехсотлетия Романовых они выпустили листовку, где приговорили к смерти Николая. Месяц назад Мясников отчасти исполнил тот приговор – организовал убийство родного брата Николая. Теперь настала очередь Медведеву-Кудрину исполнить обещанное.) КОМАНДА Итак, команда в сборе.
Шесть «латышей из ЧК» (кто те неизвестные двое, которые отказались – все-таки отказались!), среди тех, кто не отказался, по легенде, был Имре Надь – буду-щий лидер венгерской революции 1956 года. Во всяком случае, гибель Надя (бессудно расстрелян советскими войсками, ворвавшимися в Будапешт) очень подходит к нашей истории: мистические совпадения, мистические отмщения…
К латышам присоединятся Юровский, Никулин, Ермаков и двое Медведевых – Павел, начальник охраны, и чекист Медведев-Кудрин.
Будет и еще один. Любопытнейший персонаж. К началу расстрела он подоспеет сверху – с чердака, где сейчас стоит он у пулемета: Алексей Кабанов, бывший лейб-гвардеец.
У царя была удивительная зрительная память. Охранник Якимов рассказал следователю Соколову: «Однажды Кабанов дежурил на посту внутренней площадки. Проходивший мимо царь, всмотревшись в Кабанова, остановился: „Вы служили в моем Конном полку?“ Кабанов ответил утвердительно».
Теперь прежний лейб-гвардеец Алексей Кабанов служит в ЧК и назначен в Ипатьевский дом начальником пулеметного взвода.
Это «узнавание», возможно, все и решило. У Алексея Кабанова брат на ответственной должности – начальник екатеринбургской тюрьмы. И решил Алексей засвидетельствовать преданность новой власти участием в расстреле…
Павел Медведев: «Часов в двенадцать ночи (по-старому) в третьем часу (по-новому) Юровский разбудил царскую семью… Объявил ли он, для чего их беспокоит и куда они должны пойти, не знаю…»
Стрекотин: «В этот миг послышались электрические звонки. Это будили царскую семью…»
Юровский: «Тогда я пришел и разбудил их. Вышел доктор Боткин, который спал ближе к двери комнаты (нет, не спал доктор – последнее письмо писал, и прервали его на полуслове)… Объяснение было дано такое: „Ввиду того, что в городе неспокойно, необходимо перевести семью Романовых из верхнего этажа в нижний“… Я предложил сейчас же всем одеться. Боткин разбудил остальных. Одевались они достаточно долго, вероятно, не меньше сорока минут… Когда они оделись, я сам их вывел по внутренней лестнице в подвальное помещение…
Внизу была выбрана комната с деревянной оштукатуренной перегородкой (чтоб избежать рикошетов), из нее была вынесена вся мебель. Команда была наготове в соседней комнате. Р(омано)вы ни о чем не догадывались».
Павел Медведев: «Наследника царь нес на руках. Государь и наследник одеты были в гимнастерки с фуражками на головах. Государыня и дочери в платьях без верхней одежды. Впереди шел государь с наследником. При мне не было ни слез, ни рыданий и никаких вопросов. Спустились по лестнице, вошли во двор, а оттуда через вторую дверь в помещение нижнего этажа. Привели их в угловую комнату, смежную с опечатанной кладовой. Юровский велел принести стулья».
Юровский: «Ник(олай) нес на руках Алексея, остальные несли с собой подушечки и разные мелкие вещи. Войдя в пустую комнату, А(лександра) Ф(едоровна) спросила: „Что же, и стула нет? Разве и сесть нельзя?“ Ком(ендант) велел внести два стула. Ник(олай) посадил на один А(лексе)я, на другой села А(лександра) Ф(едоровна). Остальным ком(ендант) велел встать в ряд».
