Восстание на Боспоре - Полупуднев Виталий Максимович (бесплатные книги полный формат .TXT) 📗
– Ты, Пифодор, прямо артист! Похож не то на будина, не то на черноризца с того берега Борисфена. И, видно, живешь не плохо!
– Хо-хо-хо! – залился грек счастливым смехом, – я пират!.. А в наше время только и можно жить пирату! Я хозяин сам себе, я имею корабль, сотню смелых ребят, и каждый день мы с Агамаром пьем вино, едим мясо и лучшую рыбу! Вот посмотрите на моих молодцов – половина их таврские парни, стойкие в бою воины! Среди них лучший – Гебр, тот, что побывал в Херсонесе, хотя и не сумел украсть статую богини. Вина тавры не пьют. Один Агамар с моей помощью пристрастился к горячительному питью.
Смеясь и дурачась, Пифодор подвел к костру старого тавра, одетого в греческий плащ. Белые волосы старика охватывала золотая тесьма. Борода была окрашена в огненно-рыжий цвет. Синий нос, покрытый узловатыми наростами, и слезящиеся глаза выдавали в нем старого пьяницу.
– Не смотрите, что он сед и всегда пьян, – продолжал Пифодор, – сила в нем большая! Он – старший над всеми таврами моего корабля. Без него совет таврских старейшин никогда не отпустил бы молодых воинов пиратствовать на эллинском корабле. Вино я даю ему мерой, боюсь – сопьется, умрет, тогда я останусь с одними бродягами… Слышите их разговоры?
Из лодки доносились грубые голоса и смех. Пифодор вздохнул. Вторую половину экипажа «Евпатории» составляли беглые рабы и просто бродяги и разбойники с больших дорог. Это была буйная вольница. Грести веслами она не желала, пила жадно и до дна. Всегда пьяные пираты часто ссорились из-за добычи, устраивали драки и кровопролития за игрой в кости, нередко проявляли строптивость и в отношениях со своим вожаком. Но они были отчаянно смелыми людьми, за что Пифодор прощал им многое.
– Мы трусов не держим на корабле, – рассказывал он. – И если трус обнаружится – мы его выбрасываем за борт! Кто пошел в пираты, тот свою голову жалеть не должен!
Тавры держались на корабле особняком. В кутежах и драках не участвовали. Они слепо шли за Агамаром, и если бы старик приказал, молодые воины не остановились бы перед уничтожением другой, нетаврской, половины экипажа, включая сюда и самого Пифодора. Для них всякий нетавр был нечистым, и убить его считалось делом, угодным богам.
Умело лавируя между двумя половинами своих подчиненных, Пифодор осуществлял абсолютную власть на корабле. Хотя никогда не ложился спать спокойно и не выпускал из рук рукоятку кинжала. Ему не хватало настоящего друга, на которого он мог бы опереться.
– О Лайонак, – болтал он у костра, – спасибо тебе, ты помог мне в прошлом, а теперь я предлагаю тебе свободную жизнь – поедем со мною! Будем братьями, и добычу – пополам!.. И ты, Танай, поедем! Куда тебе деваться?
– Нет, Пифодор, – ответил Лайонак, – я ведь посланец и должен вернуться к тем, кто послал меня. А тебе надо быть осторожным, ибо флот Диофанта весь здесь и вот-вот отправится в Пантикапей. Так говорят верные люди.
– Опоздали, опоздали! – замахал руками пират, – все изменилось, я привез новые вести. А какие – скажу сейчас. Где Табана?
– Вон, стоит у костра и ждет тебя.
Грек свистнул по-разбойничьи. Из лодки выскочило двое молодцов с объемистой ношей.
– Привет тебе, благородная княгиня! – поклонился Пифодор с учтивостью воспитанного человека. – Прими дары мои!
Пираты положили перед княгиней какие-то блестящие вещи, ткани и вина в опечатанных амфорах. Вокруг одобрительно зашумели. На пиратов смотрели с завистью и восхищением. Пифодор и его люди являли собой образец молодечества и смелой предприимчивости, которые всегда увлекали степных витязей.
– Ты храбр и верен, пиратский князь, – сказала твердым голосом Табана. – Борак и Фарзой любуются тобой из царства теней!
Грек как-то особенно хмыкнул, но княгиня продолжала:
– Я хотела видеть тебя, как бывшего слугу Фарзоя. Фарзой и Борак были друзьями, значит, Борак не чужд тебе. Призываю тебя приложить все силы и отомстить за смерть обоих князей! Лайонак уже поклялся мне в этом. Поклянись и ты!
Она подняла вверх руки и опять стала походить на жрицу.
– Готов принести клятву такую! – тряхнул серьгой Пифодор. – Только мстят за мертвых… а Фарзой, мой любезный князь и покровитель, жив!
Табана вздрогнула и сделала шаг назад.
– Кто жив? – глухо переспросила она.
– Фарзой! Но он в неволе, сидит, бедняга, за веслом на «Арголиде» и побрякивает своими кандалами. Имя ему – Сколот. Не мстить надо за него, а помочь ему вырваться на свободу! Вот тогда он за своего друга Борака сам отомстит.
Лайонак подошел и обнял родосца.
– Если ты не лжешь, эллинский проходимец, то достоин быть архонтом у себя на родине!
– Подожди, Лайонак, – нетерпеливо отстранила его белой рукой Табана. – Говори дальше, пират!
– А что еще говорить? Все сказал. Надо подумать, как освободить князя, пока его не увезли в Синопу!
Гребцам послали мяса и вина. Грек уселся около огня и, не переставая болтать, жевал горелую конину и подолгу припадал к чаше.
– Слушай, друг, – обратился к нему более сдержанный, по-крестьянски солидный Танай, – молвил ты – все изменилось. Говори, что же?
Пифодор рассказал, что Диофант получил от Митридата срочное повеление отбыть со всем флотом в Синопу, но не восточным путем, мимо Боспора, а западным, то есть через Ольвию и далее по западному берегу, с заходом во все эллинские колонии-города на малые сроки. А это означает, что Диофант поедет в Пантикапей на одном или двух кораблях, а потом вернется и станет нагонять своих в западном направлении. Для этого он должен плыть на самом быстром корабле, именно на «Арголиде». На «Арголиде» же сидит прикованный у весла Фарзой.
– Вот тут-то и надо устроить ему побег! – заключил родосец, бросая в огонь обглоданную кость и вытирая руки о шаровары.
– Но как это сделать? – оживилась княгиня, дрожа от волнения. – О, если вы поможете ему вырваться из плена, то все боги агарские и сколотские будут благоволить к вам!
– Да? – раскрыл рот суеверный грек. Он всегда побаивался местных богов и при случае старался угождать им. – Я готов сделать все, что в моих силах!
– Ты нападешь в море на «Арголиду»? – спросил серьезный Танай.
– Напасть на «Арголиду»?.. Гм… Это заманчиво, но боюсь, что сил у меня не хватит для такого дела… Нет, я буду следовать за кораблем Диофанта и войду вслед за ним в гавань Пантикапея. Там у меня есть люди, которые помогут мне вызволить Фарзоя.
– Ты проберешься в гавань? – покачал головой Лайонак. – Там тебя сразу же схватят! И казнят за морской разбой!
Пифодор расхохотался.
– Нет, не казнят!.. Я свободно въезжаю в пантикапейскую гавань как заморский купец и, заплатив пошлину, сбываю свои товары. Кто их покупает? Пантикапейский лохаг Саклей, мой покровитель. Мы с ним почти друзья!
Табана, а за нею и Лайонак были изумлены.
– Саклей водится с пиратами?
– Еще как! Это одна из его доходных статей. Я граблю корабли, что идут в Фанагорию, и ему сбываю награбленное. Корабли архонта Карзоаза – топлю. Тоже по повелению почтенного Саклея.
– Вот они, тайны боспорских богачей и властителей, – вздохнул Лайонак, – о которых я и не догадывался!
– Что же ты будешь делать, когда войдешь в гавань? – нетерпеливо спросила Табана. – Ты же не нападешь на «Арголиду» в гавани?
– Я буду действовать подкупом.
– Боги да помогут тебе!
– Не забудь ты меня, княгиня! Это для меня куда дороже и вернее! А боги упорно не хотят замечать меня, особенно когда делят среди смертных счастье. Зато злые духи никогда не забывают оделить меня куском горя.
– Не говори плохо о богах, они могут наказать тебя.
– Да минует меня это! – Пифодор прошептал заклятье, потом обратился к мужчинам: – Так вы со мною, на корабль?
– Нет, – подумав, ответил Лайонак, – я поеду в Пантикапей тайно и сушей. Если твой подкуп не удастся, у меня есть свой план освобождения князя. Какой – пока не буду говорить, не обдумал еще как надо… Переоденусь бродягой, каких сейчас на Боспоре много. Может, мне удастся и Бунака разыскать, если он еще жив.
