Колесница Гелиоса - Санин Евгений Георгиевич (книги онлайн .txt) 📗
В сопровождении догнавшего его евнуха Лад пошел по коридорам господского дома.
Протасий обещал ему свою постоянную поддержку и заступничество перед господином взамен сущего пустяка — четырех пятых всего того, что будет давать ему после сбора урожаев Эвдем.
Сколот охотно кивал и думал о том, что лекарь, без сомнения, за золото Эвдема быстро поставит на ноги Домицию и они втроем сегодня же убегут из Пергама. Но главное, он сейчас увидит Домицию!
— Так, значит, договорились? — останавливаясь перед скромной дверью на первом этаже, спросил Протасий.
Сколот снова кивнул, и евнух, отворяя перед ним дверь, обрадованно воскликнул:
— Здесь эта римлянка! Забирай ее, а я прослежу за тем, как готовят в дорогу повозку!
Лад, мгновение помедлив, шагнул в комнату, огляделся и увидел сидящую в углу римлянку.
— Домиция! — обрадованно воскликнул он, но рабыня даже не посмотрела в его сторону.
— Домиция… — обеспокоенно повторил сколот, подходя к ней. — Это же я — Лад!
Римлянка неохотно повернула голову и уперлась в Лада большими невидящими глазами.
— Скиф? — наконец узнала она. — Зачем ты здесь?..
Лад с нежностью смотрел на сидящую в неудобной позе девушку, на ее тонкую шею, слабые руки, отвел глаза от покрытых ссадинами ног и, проглотив комок в горле, ободряюще сказал:
— Я здесь, чтобы отвезти тебя к лекарю, в Пергам! А потом, как только он вылечит тебя, мы убежим. Ты, я и Эвбулид!
— В твою далекую Скифию? — горько усмехнулась Домиция.
— Да! — воскликнул Лад и, спохватившись, с опаской покосился на дверь.
— Там, где жены лишают себя жизни вслед за мужьями?
— Да…
Лад протянул руку Домиции, намереваясь подхватить на руки, но она отшатнулась и дикими глазами взглянула на сколота.
— Что с тобой, Домиция? — удивился Лад. — Это же я! Ты что, не узнаешь меня?!
Римлянка неожиданно успокоилась и откинулась назад, прислонив затылок к стене.
Лад, затаив дыхание, следил за каждым ее движением, выражением на осунувшемся лице.
— Лучше бы они убили меня! — наконец, со стоном сказала Домиция. — Зачем ты вырвал меня от них? Мне было уже все равно, я желала лишь одного — скорее умереть…
— Ты должна жить, Домиция! — меняясь в лице, выдавил из себя сколот.
— Ради чего? Для кого?
— Ради меня!
Римлянка открыла глаза.
— После всего того, что ты видел, ты готов принять меня в свою постель? Взять в жены?! — с безразличием в голосе спросила она.
— Но ведь ты же не виновата в этом! — в свою очередь, удивился Лад. — Конечно, я возьму тебя в жены и, как это принято среди людей моего племени, буду самым преданным мужем!
— Уходи! — неожиданно сказала Домиция и снова закрыла глаза.
— Но почему, Домиция? — воскликнул Лад, с трудом подавляя в себе желание протянуть руку к упавшей на ее лоб пряди.
Домиция не ответила.
— Ну что ты молчишь? Неужели ты не поняла, что я не могу без тебя. Ты такая хрупкая. Я буду оберегать тебя до самой моей смерти. А когда умру — ты последуешь за мной. Ты ведь так сделаешь, Домиция?
— Нет… — прошептала римлянка, не открывая глаз.
— И ты не пошла бы со мной на войну и не рубилась бы с врагами на разных?..
— Нет!
— И не родила бы от меня крепких воинов? — не отступался Лад.
— Нет! Никогда!! — иступленно закричала Домиция и тихо попросила: — Уходи, Скиф. И не смотри на меня так! Ты хороший, сильный, тебя любая девушка полюбит. А я… мое сердце любит другого.
— Того Афинея? — глухо уточнил сколот, и глаза его злобно блеснули.
— Да…
— Этого Феми-стокла? — с трудом выговорил греческое имя Лад.
— Да, да! — сквозь слезы улыбнулась Домиция.
— А если он умрет?
Римлянка недружелюбно взглянула на сколота, повела плечом, словно отгоняя подобные мысли, и покачала головой:
— Все равно тебе не на что надеяться. Потому что первой умру я.
— Ты?! — вскричал Лад. — Но я не дам тебе сделать этого!
— А я и не собираюсь у тебя спрашивать! — резко ответила Домиция. — Уходи. Или я позову управляющего…
— Ну и зови! — огрызнулся Лад. — Только знай, что этот управляющий сделает вот что…
— Что? — удивленно спросила Домиция и вскрикнула от неожиданности.
Лад легко поднял ее на руки и понес к выходу.
— Что ты делаешь? Пусти! — кричала девушка, и Лад даже сквозь полушерстяной хитон чувствовал, как горит ее тело. — Ты мне противен… Пусти… Все равно я не буду жить…
— Будешь! — коротко бросил Лад, вынося Домицию из дома, где сразу у порога их уже ждала готовая к поездке повозка.
Бережно уложив римлянку на духмяное сено, сколот поправил над ней полог и уверенным голосом, словно всю жизнь проходил в управляющих, приказал пробегавшему мимо рабу:
— Сбегай на кузницу и приведи сюда Эвбулида.
— Какого Эвбулида? — не понял раб.
— Да, какого? — бросил подозрительный взгляд на нового управляющего евнух. — Из всех эллинов-рабов в этом имении я знаю лишь Афинея!
— Это он и есть, — поняв, что совершил оплошность, ответил Лад и пояснил не сводящему с него глаз Протасию: — В Афинах я был рабом у этого Афинея и до сих пор не могу избавиться от привычки называть его Эвбулидом и даже господином. Ну да ничего, пусть теперь он привыкает обращаться ко мне не иначе, как господин! Ну, что стоишь? — набросился он на переминающегося с ноги на ногу раба. — Выполняй!
— А кто же станет работать на кузнице? — забеспокоился евнух, глядя вслед убегающему рабу.
— Это уже твоя забота! — грубо ответил Лад. — Если ты хочешь, чтобы мои четыре пятых были в золоте, а не в меди, то сегодня же пришли сюда приличного кузнеца, а не такого, который только делает вид, что работает, а на самом деле лишь портит заготовки и наносит ущерб нашему господину!
— Вот ты какой, Флавий! — удивленно протянул Протасий, глядя на сколота и не без удовольствия думая, что сэкономит сегодня горсть монет. Разве есть смысл следить за рабом, который с сегодняшнего дня стал господином своего бывшего хозяина?
В то же самое утро Демарх проснулся задолго до рассвета в своем крошечном глинобитном домике на окраине Пергама.
Он долго лежал на сколоченном из грубых досок топчане, глядя невидящими глазами в дочерна закопченный потолок.
Вставать не хотелось. И не потому, что надо было принести из колодца воды и разбудить детей.
Эти два занятия, которые ложились на него каждый раз, когда жена ждала ребенка, всегда были ему в радость. Зачерпывая кувшином воду и неся ее домой, он с удовольствием глядел на просыпающийся город. А когда поднимал на руки сонных дочерей и сына и, смеясь, наблюдал за тем, как падают их головки ему на плечи, забывались нищета, предстоящая тяжелая работа на весь день, и он был вполне счастлив.
Не хотел же он вставать и нарочито медлил, потому что сегодня истекал срок, данный ему Эвдемом.
Слыша, как раздувает огонь в очаге жена, Демарх вздохнул и закинул руки поудобней за голову.
Полон Пергам воров, убийц, беглых рабов, с досадой думал он, так нет же — подавай Эвдему заговорщиков. Для Эвдема они преступники. А какие же они преступники — носильщик Кабир, купцы Анаксарх, Фархад, Артемидор, ремесленники, воины, да и сам Аристоник? Разве они украли что-нибудь или оскорбили непочтением богов? Да они сами готовы поделиться с другими, чтут богов и особенно Гелиоса, как вряд ли кто еще в Пергаме, и вся их вина в том, что они хотят, чтобы такие, как он, бедные и несчастные люди были счастливы и свободны. И еще — чтобы калиги римских легионеров не загрохотали по улицам Пергама и не топтали земли их вольного царства. Собраться бы с силами сегодня вечером и высказать все свои сомнения Эвдему.
Демарх покачал головой и даже застонал от досады: да разве станет Эвдем слушать об этом? Конечно, размышлял он, этот вельможа спас всю его семью от рабства, и он, Демарх, должен быть благодарен ему за это и помнить, что поклялся богами слушаться его во всем и не предавать своего всемогущего господина. Но теперь он не мог предать и своих товарищей. Так что же делать? Где выход?..
