Сердар - Жаколио Луи (книги без сокращений TXT) 📗
Несколько минут спустя он по легкому шороху понял, что тхаг прошел мимо. Медленно, стараясь не производить ни малейшего шума, браматма повернул пружину и пошел за ним следом… Когда Кишная вошел к вице-королю, Арджуна, воспользовавшись одним из разветвлений ходов, подошел как можно ближе к тому месту, где сидел сэр Лоренс. Отсюда он мог следить за их разговором. В тот момент, когда тхаг произнес зловещие слова: «Браматма?! Я сам пристрою его!», Арджуна не устоял против желания взглянуть на это странное собрание – и вот тогда-то его негодующее лицо и показалось из-за кашемировой портьеры, закрывающей окно.
Из длинного рассказа душителя Арджуна узнал все, что ему было нужно. Негодяй не скрыл ни одного из своих чудовищных планов. Он решил не ждать, когда приведут падиала, и поспешил скрыться.
Предстоящий разговор с ночным сторожем Биджапура не мог сообщить ему ничего нового. Между тем необходимо было как можно скорее собрать нескольких субедаров, которым он верил, и обсудить с ними, что лучше сделать. Но, проходя мимо дворца, он попал в толпу шотландских солдат. По случаю хорошей выпивки они были в веселом настроении и, приняв его за настоящего пандарома, потащили его к служебным пристройкам дворца с просьбой погадать им.
Отказать этой развеселившейся солдатне, для которой жизнь индийца в те смутные времена не стоила больше жизни собаки, было бы безумием, и браматма решил покорно следовать за ними.
Однако добродушие его сменилось бешенством, когда он вынужден был, по капризу Уотсона, повторить ту же комедию перед вице-королем. Мы присутствовали при этом и слышали то зловещее предсказание, брошенное им в раздражении в лицо начальника полиции.
Несколько лет подряд этот взяточник, который всеми способами обогащался за счет подвластных ему людей, получал предостережения. Наконец, когда его бесчеловечность и жестокость перешла все границы, он был приговорен к смерти предшественниками нынешнего Совета трех.
Приказ о приведении приговора в исполнение должен был отдать браматма, но среди тяжелых забот последних месяцев Арджуна совершенно забыл о нем. Несчастная звезда Уотсона напомнила ему о приговоре. Когда браматма наконец вырвался на свободу из дворца Омра, он остановился среди развалин и, грозя рукой на окна вице-короля, произнес:
– А, господа!.. Доносы, измены, подлые договоры с разбойниками, подкупы – все кажется вам достойным средством, когда дело идет о нас! Я покажу вам, что древнее общество «Духов вод», заставившее отступить самого Аурангзеба, еще сохраняет независимость от горстки воров!
И он пошел по направлению к Джахара-Богху. Незаметно пройдя к себе, он тотчас занялся уничтожением следов своего переодевания. С некоторым беспокойством он заметил, что не принес с собой ни связок из зерен сандала, ни палки пандарома с семью узлами…
Забыл ли он их в тайных переходах дворца или в гостиной вице-короля? Вспомнить он не мог и, не теряя времени, надел свой официальный костюм и прошел в кабинет. Там он, не теряя ни минуты, дернул за веревочку звонка, ведущего к факирам.
Один из них тотчас же появился.
– Утсара вернулся? – спросил браматма.
– Нет, сахиб!
– Скажи ему, когда вернется, чтобы немедленно пришел ко мне… Да пришли сюда Судазу.
Факир, совершив перед браматмой «шактангу», вышел из комнаты, пятясь назад.
Как только появился Судаза, браматма передал ему пальмовый лист, на котором предварительно начертал несколько строк.
– Умеешь читать? – спросил он.
– Да, сахиб!
Факир бросил быстрый взгляд на «олли» и спрятал его, причем ни один мускул его лица не дрогнул.
– Понял? – продолжал Арджуна.
– Да, сахиб!
– Приказание это должно быть исполнено до восхода солнца.
– Хорошо, сахиб!
Арджуна встал и, подойдя к стене, увешенной кинжалами в форме языков пламени, известных под названием «ятаганы», взял один из них и протянул Судазе, говоря:
– Вот кинжал правосудия. Будь тверд, рази смело и не бойся ничего.
– Приказание браматмы, – отвечал Судаза, – воля Неба.
– И помни, – прибавил браматма, – тот, кто гибнет при исполнении долга, избавляется навсегда от перерождений низшего порядка и получает в сварге вечную награду… Иди же, и пусть Шива направляет твою руку, достойный сын земли лотоса!
Факир вышел тем же образом, что и предыдущий. Рука его не дрожала, и сердце билось спокойно.
Тогда браматма позвонил снова, но несколько иначе. На зов его явился факир Суакапа. Это был несравненный скороход, который обгонял даже лошадь.
– Суакапа, – сказал ему Арджуна, – ты знаешь, что Анандраену из Велура и четырем субедарам было приказано вчера отправиться к новому губернатору Французской Индии. Беги к дому, где он живет в Биджапуре, и, если он не отправился еще, приведи его сюда. Я должен видеть его сегодня же ночью.
– А если он покинул город, сахиб?
– Ты догонишь его по дороге в Пондишери, он не мог далеко уйти. В сумерки он еще не начал готовиться к отъезду.
Суакапа повиновался.
Арджуна отправил еще нескольких гонцов к разным членам общества, которые по возрасту и заслугам могли помочь ему. В ожидании прихода Утсары он сел к столу. Вынув из ящика шкатулочку, он достал оттуда семь золотых листьев лотоса и начертал на них семь имен.
План, составленный Арджуной, был самым простым и общеупотребительным в случае неожиданной измены членов Совета семи. Не имея времени созвать собрание джемедаров, браматма имел право, записанное в уставе, заменить их семью членами общества, самыми старыми и самыми почетными, какие только будут в этот момент поблизости.
Действуя таким образом на основании данной ему власти, Арджуна начертал на листьях лотоса имена избранных им семи человек, начиная с Анандраена. Это был тот самый Анандраен из Велура, который приходил в Нухурмур, чтобы предупредить Сердара и Нану Сахиба об опасности. Ему предназначал Арджуна титул «древнейшего из Трех» и председательское место в Совете.
При таком восстановлении общества уничтожение его становилось невозможным. Кишнае была хорошо известна такая возможность, и негодяй, собираясь помешать ее осуществлению, сказал сэру Лоренсу: «Браматма?! Я сам его пристрою!» Раз не было верховного вождя, никто больше не имел права созывать собрание джемедаров и выбирать новый Совет семи.
В ту минуту, когда Арджуна заканчивал надписи, сзади послышался шорох. Он быстро обернулся и увидел в дверях кабинета Утсару и Дислад-Хамеда.
Падиал держал в одной руке пальмовый лист, похожий на тот, который браматма передал Судазе, а в другой кинжал правосудия.
– Что означает это? – спросил Арджуна, понявший все с первого взгляда.
– Господин, – отвечал Утсара, – падиал получил от «древнейшего из Трех» приказание убить тебя.
– Ну? – хладнокровно спросил браматма, – почему он не исполняет его?
Дислад-Хамед вместо ответа бросил «олли» и кинжал под ноги вождю и распростерся ниц перед ним.
– Хорошо! Очень хорошо! – сказал Арджуна. – Ты спас свою жизнь, Дислад-Хамед, и искупил все свои предательства.
– Неужели вы думаете, господин, что без этого он переступил бы порог Джахара-Богха? – спросил факир.
– Спасибо, мой честный Утсара, я знаю твою преданность, – сказал Арджуна и затем обратился к падиалу: – «Древнейший из Трех», или, вернее, душитель Кишная, собираясь дать тебе это поручение, спас тебя от заслуженного наказания и назначил тебе свидание сегодня вечером?
– Как, вы знаете? – спросил падиал.
– Я все знаю. От браматмы ничего нельзя скрыть. Я знаю, что Кишная и его сообщники убили семь членов верховного Совета и заменили их собою.
– О, Шива! Неужели это все правда? – прервал его Утсара, забывая даже, что не имеет права выражать свое удивление.
– Спроси своего спутника, – отвечал Арджуна, не обращая внимания на ошибку, совершенную факиром.
– Правда, – пробормотал падиал, начиная дрожать под бешеным взглядом Утсары.
– Я знаю также, что семь негодяев поклялись выдать англичанам Нану Сахиба и общество «Духов вод».
