Проконсул Кавказа (Генерал Ермолов) - Михайлов Олег Николаевич (читать книги онлайн полностью .txt) 📗
25 мая 1818 года войска перешли за Терек, причем авангардом командовал майор Шевцов. Чеченцы издали следили за русскими, надеясь, что, пробыв некоторое время на Сунже, отряд непременно воротится на линию. Только тогда, когда была заложена крепость Грозная, они бросились укреплять и без того почти неприступное Ханкальское ущелье. И с этих пор редкая ночь проходила для русских без тревоги.
Ермолов решил наконец проучить чеченцев, дабы отвадить их от своего лагеря.
Главнокомандующий приказал пятидесяти отборным казакам из конвоя выехать ночью за цепь на назначенное место с батарейным орудием, а затем, подманив к себе чеченцев, бросить пушку и уходить врассыпную. С вечера местность была осмотрена, расстояния измерены, орудия наведены. И как только наступила ночь и казаки вышли из лагеря, артиллеристы с пальниками в руках стали ожидать появления горцев. Этот маневр не мог не напомнить старым охотникам волчьих засад, которые устраиваются крестьянами в степных губерниях.
Чеченские караулы, заметив беспечно расположившуюся сотню, дали знать о том в соседние аулы. Пушка оказалась отличной приманкой – и волки попались в ловушку. Горцы решили, что могут отрезать казакам отступление, и вот уже тысячная партия на рассвете вынеслась из леса. Казаки, проворно обрубив гужи, бросили орудие и поскакали в лагерь. Чеченцы их даже не преследовали. Радуясь редкому трофею, они сгрудились возле пушки, соображая, как бы ее увезти.
В этот миг шесть батарейных орудий ударили по толпе картечью, другие шесть – гранатами. Ни одна пуля, ни один осколок не миновали цели. На землю пали сотни людских и конских трупов. Чеченцы настолько оторопели, что в первую минуту паники потеряли даже способность бежать. Между тем орудия были заряжены вновь, грянул залп, и только тогда, словно очнувшись, горцы бросились в разные стороны.
Двести трупов и столько же раненых, оставшихся на месте засады, послужили для чеченцев хорошим уроком и надолго отбили у них охоту к ночным нападениям.
Суровой рукой пресекая вылазки горцев, Ермолов в своей обычной иронической манере писал генералу от артиллерии барону Петру Ивановичу Меллер-Закомельскому: «Теперь судьба позволила царям наслаждаться миром… Один я, отчужденный миролюбивой системы, наполняю Кавказ звуком оружия. С чеченцами употреблял я кротость ангельскую шесть месяцев, пленял их простотой и невинностью лагерной жизни, но никак не мог внушить равнодушия к охранению их жилищ, когда приходил превращать их в биваки, столь удобно уравнивающие все состояния. Только теперь успел приучить их к некоторой умеренности, отняв лучшую половину хлебородной земли, которую они не будут иметь труда возделывать. Они даже не постигают самого удобопонятного права – права сильного».
Однако, видя на примере Чечни угрожающую им опасность, горская знать спровоцировала в 1818 году против русских восстание. Местные феодалы попытались создать для борьбы с Россией союз горских народов. К этому союзу присоединились внутренние ханства – Аварское и Казикумыкское, так называемое вольное Акушинское общество, а также области, примыкавшие к Каспийскому морю, – Мехтула, Кара-каддаг и Табасарань. Правители Дагестана старались привлечь на свою сторону также шамхальство Тарковское на севере и Кюринское ханство на юге, некогда отторгнутые от Казикумыка и оставшиеся верными России.
Еще весной 1818 года русский отряд под командой начальника корпусного штаба генерала Вельяминова вошел в Дагестан и занял Андреевский аул, где началось сооружение крепости Внезапная. Тогда аварский хан распустил слух, будто русские захватили в ауле всех женщин, распродали их на рынках и что подобная же участь грозит всем мусульманам. Стекавшиеся под его знамена горцы большей частью никогда не видели русских и верили ему на слово. К их толпам присоединились качкалыкские чеченцы и лезгины.
2 июля в лагерь прибыл Ермолов.
К тому времени русский отряд был окружен мелкими и крупными партиями горцев. Однажды ночью чеченцы произвели удачную вылазку и угнали до четырехсот артиллерийских и полковых лошадей. Дело принимало серьезный оборот. Для сообщения с линией приходилось отряжать сильный конвой. Кроме того, создалась угроза и Кизляру, для защиты которого пришлось отправить две роты и два орудия. В лагере оставалось не более четырех батальонов, из которых один был составлен из необстрелянных рекрутов и потому не мог быть употреблен на боевой службе. Отряд окружали измена и заговоры: большая часть окрестных кумыкских селений одно за другим переходили на сторону аварского хана.
Но Ермолов не терял присутствия духа. Он ходил по лагерю и шутил с солдатами, которые, в свой черед, любили переброситься шуткой с «батюшкой Алексеем Петровичем». Занятые тяжелой работой по строительству крепости, они не терпели ни в чем нужды. Впрочем, случались изредка и бытовые недостачи. Однажды солдатам два или три дня не выдавали положенной винной порции, и они решили заявить протест. Как всегда, возвращаясь с работ с песнями, они перед самой ставкой главнокомандующего грянули:
Усмехнувшись в усы, Ермолов вышел им навстречу.
– Здорово, ребята! – крикнул он своим зычным голосом. – Идите к котлам! Водка – перед кашицей!
И водка явилась.
Сам Ермолов, однако, ни водки, ни вина не потреблял, строго карал за случаи пьянства, а также картежничества, что было особенно трудно искоренить в буднях лагерной жизни. Проконсул Кавказа и здесь оставался верен своим привычкам. В обед к его столу имел право являться без приглашения всякий, так что слугам приходилось приставлять деревянные скамьи, изготовленные солдатами. Он здоровался с гостями, не делая никаких различий, и приглашал сесть рядом некоторых начальников, за едой решая военные задачи. Ответ на них был уже готов у Ермолова, так как перед обедом он в течение нескольких часов занимался делами со своими адъютантами, отдавая как словесные, так и письменные приказания тому, кто первый попадался под руку. Вечерами, когда расходились приближенные, собиравшиеся за чаем, проконсул Кавказа читал любимых римских авторов и писал письма. Он никогда не пользовался карманными или стенными часами и ложился спать тогда, когда у его окна сменялся караул. Однако прежде чем пушечный выстрел возвещал приближение зари, Ермолов был уже на ногах и производил осмотр лагеря. Главнокомандующий терпеливо ожидал подкреплений, которые начали прибывать во Внезапную в конце августа. Теперь он решил заставить чеченцев уйти с Кумыкской равнины за Качкалыкский хребет. Для этого, по мнению Ермолова, необходимо было преподать жестокий урок. Выбор пал на богатый аул над Тереком Дады-Юрт, жители которого занимались разбоем. Донской генерал Сысоев в кровопролитном бою взял аул штурмом, уничтожив его до основания. Лишь четырнадцать мужчин да сто сорок женщин и детей остались в живых: умирая, чеченцы сами резали кинжалами собственных детей и жен. Велики были потери и с русской стороны: ранение в ногу получил сам Сысоев, из строя выбыло десять офицеров и около двухсот двадцати нижних чинов, то есть более четверти отряда.
Ужас охватил качкалыкские селения. Между тем Ермолов спокойно расположился лагерем на границе их земель.
И только 1 октября со стороны крепости Внезапная, извиваясь длинной лентой и сверкая штыками, двинулись шесть батальонов при шестнадцати орудиях – прямо на качкалыкские аулы. Напуганные примером Дады-Юрта, чеченцы спешили сделать именно то, чего желал и сам Ермолов: отправляли в горные леса свои семьи, а сами готовились к отпору. Но один за другим пали селения Исти-Су, Ноим-Берды и Аллаяр-аул. Только аул Хош-Гельды, встретивший русских хлебом-солью, был пощажен, и жителям его Ермолов разрешил оставаться в домах и возделывать поля. Остальные аулы были пусты: жители их бежали за горы. Таким образом Кумыкская равнина в несколько дней была очищена от чеченцев.
