Чертоцвет. Старые дети (Романы) - Бээкман Эмэ Артуровна (читать книги без регистрации полные TXT) 📗
— Диагноз может и не подтвердиться, — сказал Клаус.
— Что это значит? — с надеждой спросила Валеска и заморгала опухшими веками.
— Ну, доктор может ошибиться.
— Они все время ошибаются, — ухватилась Мирьям за слова Клауса. — У моей бабушки был паралич, а доктор сказал, что у нее в голове закупорилась вена.
Лицо Валески немного прояснилось.
Клаус что-то бормотал себе под нос.
— К ней уже три врача приходили и все говорят одно, — вспомнила Валеска.
— Аурелия бредит, — прошептал Эке-Пеке. — Она потеряла сознание от жара.
— Ей кажется, что отец пришел с войны и со вшами принес с собой тиф. Говорит: мне так жарко, это тиф. Сама не может глаз открыть, а плачет, щеки мокрые.
Когда слышит мой голос, зовет меня к постели, — Валеска плакала. — Берет за волосы и просит: дай поищусь в твоей голове. Я терплю и даю ей ерошить свои волосы. Она вроде бы утихает, когда держит мои волосы. Что она там видит — ведь глаз не открывает.
Мирьям показалось, что она слышит, как шепчет Клаус: полчище вшей. Перед глазами встает палисадник перед баней. Мирьям хочется схватить откуда-нибудь черный зонтик забвения, чтобы прикрыть им лежащую на траве женщину.
От пола в подвале исходил холод. Мирьям ощутила холодок и в тот осенний день, когда Валеска сказала про фотографа: лиловый. Перед самым затмением солнца Мирьям задала свой глупый вопрос про найденного в картофеле посиневшего младенца. Мужчина с парусиновым портфелем ответил, что сварит щи. Может, и в его словах было скрыто какое-нибудь второе значение, которое осталось не понятым ею?
Родные и знакомые склонялись друг к дружке головами и шептали: кости-то у мертвого мягкие. Дурная примета, дурная примета… Кто будет следующим? Мирьям не сомневалась, что они искали взглядами дядю Рууди. Может, он потому и стоял за колонной, чтобы не видеть, как ему накликали смерть.
Тетка Клауса сидела на кучке кирпича, ремешок лежавшей на коленях сумочки — как петля. Дым от папиросы тянулся в небо. Голубое поднебесье заслонилось громоздким словом: злодей.
Доктора мыли под краном руки и вычищали из-под ногтей щеткой микробы чахотки. Белое полотенце хрустело, они протирали каждый палец отдельно. Полотенце было брошено на руку стоявшей наготове Елены. Доктора смотрели в окно, будто им нужно было сосчитать в поленнице дрова. Как бы между прочим, бросали: скоротечная чахотка.
В сознании Мирьям стало смутно проясняться, что одно объяснение земным загадкам она нашла: сумасшедшие слова, а не люди. Сошедших с ума людей сажают под замок, и они не опасны для других. Безумные же слова витают по свету, у них железные крылья, которые никогда не знают устали. Все на земле исчезает, чтобы народиться снова. Одни отправляются на тот свет, другие появляются на земле. Тает снег, и уходит зима.
Вслед за ясной погодой приходят дождливые дни: все чередуется и изменяется. Только слова не ржавеют, не умирают, их не посадишь под замок И не запрячешь в клетку. Они умеют повсюду свить себе гнездо, особенно в голове у человека.
И теперь, иногда Мирьям тут, в подвале, услышала про болезнь Аурелии, в голове у нее остались звучать сказанные Валеской слова: ее уже не хватит надолго. Мирьям была вынуждена думать об Аурелии как об умирающей.
Почему они все удивлялись, всплескивали руками и говорили о чуде, когда бабушка после первого паралича снова встала и начала ходить. В голове у них уже засели похоронные слова, поэтому они и удивились. Они уже давно видели бабушку в гробу, в черных чулках, чтобы отправиться в последний путь. Про отца говорили, что смерть пришла неожиданно, они еще не успели ему сколотить гроб из слов. В отношении дяди Рууди ждали годы: когда же? Железнокрылые слова все кружили над ним и давно уже придавили его к узкому клочку земли, откуда не было исхода.
Мирьям поняла, что большинство людей хоронят раньше их действительной смерти. Потому-то и говорят, что тот или другой человек уже стоит одной ногой в могиле.
— Аурелия живет! Она не должна умереть!
Оторопевшие Валеска и Эке-Пеке вскочили на ноги.
— Она не должна умереть! — во весь голос крикнула Мирьям.
Клаус приблизился к Мирьям.
— Там, наверху, в золе пойдут в пляс кости моей бедной бабушки. Ты вспугнешь ее своим криком, — успокаивающе произнес Клаус.
Валеска присела перед Мирьям на корточки и стала гладить ей волосы. Эке-Пеке тоже поднял руку. Следуя сестре, он на миг позабыл свою замкнутость, но быстро стал прежним.
— Я и не знала, что ты любишь Аурелию, — растроганно прошептала Валеска и заплакала. Снова опустившись в снарядный ящик, она зарылась лицом в колени.
Клаус пощелкивал пальцами и кусал губы.
— Я еще не сказал вам…
Все трое жадно уставились на Клауса, и Валеска утерла слезы.
— Вчера я снова ходил проведать пленных. Вдруг чья-то лопата стукнула о камень, и мужчина, по колено в канаве, окликнул меня по имени. У меня сердце зашлось. Пытался разглядеть в бородатом человеке своего отца. Оказалось, что это его знакомый, из театра.
— Что дальше?
— Что дальше?
— Что дальше?
Они раскрыли рты, чтобы вдохнуть в себя известие.
— Он сказал, что мой отец погиб.
— Не может быть, — пробубнил Эке-Пеке и подумал о своем отце.
— Нет, — тряхнула головой Валеска. Она тоже думала об отце.
— Это невозможно, — сказала Мирьям. И она подумала о собственном отце, который был на глазах у всех давно похоронен.
— Вы думаете, что… — Клаус подыскивал слова.
— Война обычно ведется в темноте или в дыму. Там никому ничего как следует не видно, — сказала Мирьям.
— Письмо уже в пути. Это совершенно точно, — заверила Валеска.
— Я снова буду ждать почтальона, — пообещала Мирьям и почувствовала, что все равно слова Клаусовой тетки у нее из головы не выветрились.
Мирьям навостряла уши и запоминала все, что говорилось о чудотворице. Нельзя было допытываться с ходу, надо было действовать тихо и с умом, иначе дерзкая судьба все спутает, если заметит, что ее выслеживают. Но если на руках благоприятные предсказания, то можно вести разговоры смелее, судьба вместе со своими подручными не устоит перед человеческой хитростью. Видимо, так оно и было, не то разве посмели бы женщины пересказывать слова ясновидящей. Они делали это с нескрываемой радостью, ради славного будущего повседневные горести забывались. Вульгарно названная гадалкой ясновидящая вызывает, мол, доверие. Обычно предсказательницы не дерзают называть точную дату исполнения желаний. Но у этой должны быть сверхъестественные способности, если она без колебания предсказывает грядущее.
Эти услышанные от женщин разговоры взволновали Мирьям. Она стала еще больше почитать необычных людей. Сомнения не было, однажды откуда-нибудь появится такой волшебник, который сможет на время делать людей невидимыми. Когда-то по своему простодушию Мирьям сама пыталась ворожить. Она сосредоточенно вглядывалась в кофейную гущу и пряталась под матрас. Мама сказала, чтобы она бросила это дурацкое занятие. Мирьям пришлось согласиться, что у нее нет таланта на чудеса. Она бы не смогла сидеть на гвоздях и лежать в таком ящике, который в цирке перепиливают пополам.
Никто не знал, что Мирьям решила встретиться с ясновидящей. Мирьям понимала, что это связано с некоторым риском. Чудотворцы, говорят, капризны. Вдруг осерчает, что ее беспокоит какая-то соплячка, откроет какой-нибудь потайной люк, и Мирьям провалится в бездонный подвал, откуда не услышит ее криков о помощи. Лет через сто между каменных стен найдут маленький заплесневелый скелет с косым рубцом на коленной чашечке.
Мирьям решила проявить старание и угодить гадалке. Главное — не вмешиваться в рассказ, посторонние вопросы сбивают пророчицу с толку. Она сама догадается сказать все, что нужно, про Аурелию и про Клауса.
Моги Мирьям передвигались не слишком проворно по этой узкой, поросшей пучками травы улочке. Мирьям не думала, чтобы еще кто-нибудь кроме нее столь же часто страдал из-за своей робости.
