Веспасиан. Павший орел Рима - Фаббри Роберт (книги без регистрации бесплатно полностью сокращений .txt) 📗

— Неподчинение каким приказам? Первый раз об этом слышу. Почему ты мне ничего не сказал, Нарцисс?

— Я не знал, принцепс, — сказал Нарцисс, откашлявшись.

— Тебе положено знать всё и обо всём мне докладывать. Плавтий, почему ты не сообщил ему?

Плавтий бросил на вольноотпущенника колючий взгляд.

— Я... э-э-э... отправил депешу, но она, видимо, затерялась.

— Похоже, что затерялась, ибо я уверен, что, знай об этом Нарцисс, он наверняка приказал бы отпустить моего шурина, что бы тот ни натворил.

— Но ведь он пытался захватить Камулодунум без тебя, принцепс. Тебе тогда было бы нечего покорять.

— Это очень серьёзный проступок, принцепс, — вмешался в разговор Нарцисс, изобразив на лице растерянность. — Зачем он пытался отнять у тебя победу? Неужели хотел возвыситься над тобой?

— Нет, — усмехнулся Клавдий. — Он не похож на завистливых сенаторов с их вечными заговорами. Он член моей семьи. Он просто был стремителен и пылок, как и моя дорогая жена. Сразу видно, что они брат и сестра. Впрочем, не важно, он ведь не преуспел в своём желании. Передо мной же вражеская армия, которую мне предстоит разбить, и город, который я должен взять. Иначе меня ведь не позвали бы сюда, а, Нарцисс?

Нарцисс на миг лишился дара речи. Хотя Веспасиан и ощутил короткую радость при виде того, как у вольноотпущенника подёргивается уголок рта, ему стало не по себе. Ведь обвинить Корвина — значит признаться Клавдию, что предстоящее сражение — фарс, а Камулодунум уже практически пал.

— Этот идиот собирается его отпустить, — прошептал он на ухо Сабину.

Сабин задумчиво пожевал губу.

— Наше участие в аресте Корвина вряд ли останется незамеченным.

— Ну что, Нарцисс? — продолжал допытываться у своего фаворита Клавдий. — Так украл ли Корвин у меня победу?

— Похоже, что нет, принцепс.

— Тогда почему родственник императора содержится под арестом? Прикажи привести его сюда, Плавтий. Девятый легион займёт правый фланг, и командовать им будет брат моей Мессалины. Он же разделит со мной славу. Все остальные пусть отправляются на свои места. Я жажду битвы.

Поскольку его легион сегодня задействован не был, Веспасиан вместе с Магном следил за потешной битвой, сидя во главе всадников Луция Пета, прибывших сюда вместе с ним. Справа от них на стульях расположились сенаторы, наблюдая за происходящим с таким видом, будто это скачки в Большом цирке.

— Это лишний раз доказывает, что порой твоя хитрость идёт тебе же во вред, — заметил Магн, глядя, как передовые когорты Девятого Испанского легиона переходят через реку и вступают в бой с мнимой армией бриттов, — кстати, и другим тоже.

— Но только не во вред Корвину, — напомнил ему Веспасиан, когда с поля боя донеслись первые крики раненых. — Из этой истории он выйдет в глазах Клавдия оклеветанным героем.

— И начнёт тебе мстить.

Веспасиан пожал плечами.

— Мы будем слишком далеко друг от друга. Как только Клавдий отправится обратно в Рим, я вернусь на юг вместе со Вторым легионом. Девятый легион останется здесь, а на следующий год двинется вдоль восточного побережья на север.

— При условии, если Плавтий останется главнокомандующим.

— Он им останется, — подтвердил Палл, подъехав верхом откуда-то сзади, чем вновь застал Веспасиана врасплох. — Уверен, Клавдий не прочь избавиться от него. Но ничего, вскоре он одумается, как только мы с Нарциссом объясним ему, что назначение на пост командующего нового генерала неизбежно приведёт к тому, что общественное признание в Риме получат двое. Какой смысл делиться славой с лишним человеком? Разве не так?

После сегодняшней битвы Клавдий возвратится триумфатором, а когда вернётся Плавтий — года через четыре или больше, Клавдий сможет продемонстрировать Риму своё великодушие, устроив триумф тому, кто не является членом императорской семьи. По очевидным причинам такие вещи обычно дважды не делаются.

Веспасиан удручённо покачал головой.

— Тебе не надоело плести интриги, Палл?

— Но разве есть для простого вольноотпущенника иной способ обладать властью? Без Клавдия я — ничто. Моя судьба связана с ним до тех пор, пока он остаётся императором. А этим сражением, которому мы с вами свидетели, я обеспечил себе ближайшее будущее.

— Да-да, ценой жизней нескольких тысяч пленных бриттов, — проворчал Магн, когда когорты преторианцев врезались в гущу войска варваров.

— Насколько мне известно, их поставили перед выбором — быть распятыми на кресте или закончить жизнь в бою с оружием в руках. Согласись, это весьма скромная цена за то, чтобы сенаторы могли лицезреть, как император ведёт легионы в бой. Причём император не первой молодости.

— Понятно. Значит, это твоя следующая забота, — сказал Веспасиан. — Клавдию осталось жить совсем мало. Ты наверняка будешь рядом с его сыном?

— Это был бы неразумный шаг. Мальчику всего два года, и он потеряет мать, как только мы придумаем, как лишить её жизни. Если Клавдию с его хрупким здоровьем повезёт, он проживёт ещё десяток лет, но всё равно умрёт прежде, чем его сын возмужает. Кто тогда будет регентом? Никаких приемлемых кандидатур нет. Династия практически изжила себя.

Сенат же никогда не допустит, чтобы империей правил ребёнок. На поверхность неизбежно вырвутся республиканские настроения, что приведёт к конфликту с преторианской гвардией, а это прямой путь к хаосу. Боюсь, мальчику суждено повторить судьбу Тиберия Гемелла. Ему никогда не стать императором, ибо он будет убит тем, кто наследует Клавдию.

— И ты, конечно, знаешь, кто это будет.

Палл понимающе выгнул бровь.

— Если Клавдию повезёт, он проживёт ещё десяток лет. Тебе же, когда ты вернёшься в Рим, советую во всём слушаться меня, ибо я намерен в этом забеге выбрать колесницу победителя. Я говорю тебе это как твой друг. Когда Мессалина умрёт, наблюдай за тем, кого я стану опекать, и тогда всё поймёшь.

— Ты, как всегда, загадочен, Палл.

— От моей покойной хозяйки Антонии я научился одной важной вещи: никогда не спеши раскрывать свои планы.

В следующую секунду до них донеслись ликующие крики легионеров, которые вскоре переросли в дружное скандирование: «Император!»

— Да, быстро они, однако! Пойдёмте, господа, пора присоединиться к нашему доблестному императору, победоносно въезжающему в Камулодун.

Как только Клавдий въехал в город, легионеры Четырнадцатого легиона вытянулись на главной улице Камулодуна по стойке «смирно», оттеснив назад и загородив собой местное население.

Хотя по римским меркам Камулодун был довольно скромных размеров, в южной части острова это было самое крупное поселение. Городок даже мог похвастаться несколькими общественными зданиями, сложенными из кирпича. Несколько тысяч его обитателей жили главным образом в круглых хижинах, беспорядочно теснившихся друг к другу по принципу родства горожан по обе стороны от главной улицы и рыночной площади. Хаотичностью застройки Камулодунум напоминал Маттий в Германии.

Город окружал частокол высотой в три человеческих роста и протяжённостью примерно в милю. С северной стороны его защищала река — бойкий торговый путь, ведущий в Северное море и к устью Рена. Взять такой город штурмом было бы нелегко. Гарцуя на коне позади Клавдия, Веспасиан с облегчением думал о том, что им, к счастью, не пришлось брать Камулодунум приступом.

Местное население наблюдало за въездом Клавдия в город с благоговейным ужасом. Колесницу нового повелителя Британии тащили два огромных, невиданных ранее на острове зверя — с огромными, как столбы ногами, массивными хоботами, страшного вида позолоченными клыками и с пурпурными попонами на спинах. Эти чудовища произвели на горожан куда большее впечатление, нежели шедшая следом колонна легионеров в боевой форме.

Когда Клавдий проезжал мимо, легионеры Четырнадцатого легиона начали скандировать слово «император», перекрывая своими мощными глотками восклицания местных жителей, ошарашенных контрастом между гигантскими животными и тем уродцем, чью колесницу они тащили по ухабистой главной улице. Обилие золота и пурпура отнюдь не придавало Клавдию императорского величия. Одной рукой ухватившись для устойчивости за поручень, другую он в приветственном жесте вытянул вперёд. Увы, при этом он отчаянно пытался унять тик, от которого передёргивалось его изуродованное тело.