Переселение. Том 1 - Црнянский Милош (книги бесплатно .TXT, .FB2) 📗
После разговора с г-жой Божич Исакович сидел за ужином с таким же растерянным видом, как и после приключения с Теклой на пути в Гран. Когда его о чем-нибудь спрашивали, он в ответ только невнятно бормотал что-то. И безмерно обрадовался, когда за столом появилось новое лицо — ветеринар конюшни графа Парри, некий Josef Edler von Roncali. Это был красивый, как девушка, человек, который вдобавок играл на флейте. Он терпеливо переносил насмешки, когда их отпускали на его счет.
Божич орал во всю глотку. Спрашивал Павла, что они делали с его женою в саду.
— Я бы не допытывался, если бы дело шло о моем мудром и просвещенном друге де Ронкали. Говорят, будто его кастрировали в детстве, но ведь вы, капитан, здоровы как бык. К тому же — вдовец, а вдовцы после длительного поста точно жеребцы, когда их выпускают на зеленые луга.
Павел только краснел и злился.
Де Ронкали его успокаивал, уверяя, что болтовню майора Божича не следует принимать всерьез. Таковы, дескать, венгерские гусары. Любят пошутить.
Исакович давал себе клятву по приезде в Вену сделать все возможное, чтобы уже никогда больше с Божичем не встречаться. А также с его женой и дочерью.
Ужин прошел под смех и крики.
Ветеринар принялся рассказывать Исаковичу, вероятно чтобы его успокоить, о том, что он в свое время лечил людей в Граце, но это совсем не выгодно. Больные люди куда менее приятны, чем животные. Поэтому сейчас он и лечит лошадей. Помогает жеребиться кобылам. Выкармливает молодняк. Завтра капитану представится случай посмотреть на таких коней, каких он в жизни не видел.
— Только бы с заболевшим Юпитером ничего не случилось!
Павел понимал не все, о чем говорил этот тихий и вежливый молодой человек, но было приятно, что тот служит ему ширмой. Ветеринар, очевидно, тоже пытался отвлечь от себя внимание майора Божича и хозяина и не вступал в разговор с женщинами. Божич и Вальдензер громко кричали. Спор у них возник из-за того, засесть ли за карты или затеять общую игру.
Хозяин предлагал сыграть в фараон. Божич не соглашался.
Ветеринар предложил сначала сыграть в мяч, как это делают девочки в Вене.
— Начнет игру та, кого все признают самой красивой: так в древности выбирали прекраснейшую из трех богинь — Афродиты, Геры и той, что родилась из головы своего отца.
Сидевшая рядом с Исаковичем хозяйка, смеясь, шепнула ему, что госпожа Божич будет Афродитой, а она сама — Герой.
— Мне, конечно, отведут роль Геры, — прибавила она.
Исакович слышал об Афродите, которую обычно называли Венерой, но понятия не имел о Гере. И только хлопал ушами, впервые услыхав о той, что родилась из головы отца. И спрашивал себя, с кем он поехал и в какую компанию попал?
А Божич тем временем, словно пьяный, вертелся около девушек, без умолку болтал, выводил их в сад, и оттуда доносились визг и смех.
Вальдензер не отходил от г-жи Божич, но почтительно молчал. Однако достаточно было Евдокии пригласить его сесть рядом, как этот дряхлый, грузный человек приложился к ее руке, словно она была принцессой из сказки.
Жена Вальдензера только посмеивалась и рассказывала Павлу, каким был ее муж лет сорок тому назад, когда гарцевал на лошади! Ее не хотели за него выдавать — он был бедняк, уволенный из армии. Как-то в дождливую ночь ее отец сбросил его с лестницы, которую тот приставил к ее окну, но Андреас, к счастью, не сломал себе шею. И все же она вышла за него замуж, и они прожили так хорошо, так счастливо.
Тем временем прислуга расставила в столовой ломберный стол, но Божич потребовал, чтобы все стали у стены и сначала поиграли бы в предложенную де Ронкали игру.
Ветеринар объяснил правила: мужчина отнимает зажатый подбородком женщины мячик, но не руками, а своим подбородком.
— Как обнимаются лошади, — пояснил он.
В первой паре оказались хозяин и хозяйка. Она зажала красный мячик, а Вальдензер старался его отнять. Старик топтался по столовой, как медведь с метлой. Все хохотали до слез. Лишь Исакович наблюдал за игрой с каменным лицом.
Следующей парой были Текла с ветеринаром.
Де Ронкали, одетый согласно венской моде, в красный фрак, миловидный и белокурый, как ангелочек, бледный, все же ухитрился каким-то образом отнять у девушки мяч. Оба задыхались и, побледнев, закончили игру. Потом Текла долго и задумчиво смотрела на ветеринара.
Вступили в игру Божич и хозяйская дочь. Майор нападал на нее, словно хотел укусить, напоминая старого орла-стервятника, который крыльями ударяет ягненка. Девушка оборонялась. Наконец Божич обессилел, бросил игру и повалился на стоявший в углу перед зеркалом chaise-longue [40]. Девушка, выросшая на конном заводе и отличная наездница, оказалась сильнее. Лежа, Божич смотрел на нее, распустив губы, с видом старого блудника.
Исакович, не веря собственным глазам, смотрел на все это. И хотя он видел немало разных игр, весьма распространенных в тогдашнем обществе, однако ему и во сне не снилось, что можно вытворять такие вещи в присутствии родителей.
«Ведут себя хуже парней и девок из Футога, когда в темноте сено складывают», — подумал он.
Вальдензер крикнул Божичу:
— Так и должно быть. Молодость всегда побеждает!
Павел решил, что дольше оставаться ему в этой компании незачем и потому самое лучшее — тихо, незаметно удалиться и лечь спать. Но тут хозяин и хозяйка начали вдруг выкрикивать его имя.
— В игре, — говорили они, — участвуют все. Никаких исключений. Капитану отнимать мяч у г-жи Божич!
Исакович был потрясен. Просил его уволить. Он, дескать, никогда до сих пор не только не участвовал в таких играх, но ничего подобного даже не видал и боится оказаться таким неловким, что оскорбит г-жу Божич, которую очень ценит и уважает.
Однако Божич орал во все горло, требуя продолжить игру.
Евдокия подошла к Павлу, взяла его за руку и сказала, что нехорошо с его стороны портить всем удовольствие и обижать хозяина, который так старается им угодить. Не следует также делать посмешищем и ее.
— Вам придется отбирать у меня мяч. В Вене в эту игру играют даже дети.
Г-жа Божич стояла перед зеркалом у печки. На лице ее блуждала странная улыбка. Все еще держа капитана за руку, она шепнула:
— Не надо бояться мужа, он ведь сам настаивал на этой игре.
Не веря своим глазам, Исакович увидел в зеркале, что он, как рак покраснев, робко приближается к Евдокии. Вдруг Божич, хохоча, резко подтолкнул его к жене. И Павел упал к ней на грудь.
Досточтимый Исакович чуть было не вскрикнул, но она уже обхватила его своей лебединой шеей и прижала к холодной голубой печке. Павел решил как-нибудь украдкой вытащить мяч рукой и так, чтобы не коснуться ее шеи. Но г-жа Божич принялась кричать, что он, мол, хочет сплутовать.
Опять прижав мяч подбородком, она крепко взяла капитана за руки. И Павел с ужасом почувствовал, что их щеки и плечи соприкасаются, а его губы скользят в темную глубину ее корсетки. Отскочив, как ужаленный, он снова принялся уверять, что не годится для такой игры и просит его извинить.
Однако все женщины, словно их подхватило ветром, сгрудившись, подталкивали играющих друг к другу и хохотали как сумасшедшие. А Павел и Евдокия, точно пьяные, обнявшись, неуклюже топтались у печки. Самым ужасным для Исаковича было то, что и высокая грудь, и красивое лицо г-жи Божич, и ее сияющие, как звезды, черные глаза — словом, весь ее облик, страстный, но печальный, напоминал в ту минуту облик его покойной жены.
Он попытался заслонить ее от посторонних взглядов своею спиной и отобрать этот окаянный мяч под горлом, прижав его головой, как бык, который склонился к теленку. Потом снова стал умолять, чтобы его отпустили. Павлу показалось, что Евдокия смертельно побледнела и вот-вот упадет. Но их продолжали подталкивать друг к другу.
Шум был превеликий.
Все кричали и смеялись.
Наконец Евдокия уткнулась головой в его гусарскую куртку, потом, как это делают лошади, прижалась головой к его голове. Он вдруг почувствовал, что ее губы коснулись его шеи, а когда попытался ускользнуть от объятий этой женщины, мяч остался у него на груди, на серебряном галуне, у сердца. Павел с трудом дышал. И только услышал, как она кричит, что побеждена, что капитан отнял у нее мяч по всем правилам.
