Шпион Наполеона. Сын Наполеона (Исторические повести) - Лоран Шарль (бесплатные версии книг txt) 📗

— Не мешайте, я знаю, куда еду.

— Так вот ты какой. Стой, слезай, мне тебя не надо.

Франц схватил за горло кучера и столкнул его с козел, но Галлони, ибо это был он, быстро вскочил весь в крови и стал громко звать на помощь. Франц подбежал к нему и, выхватив из кармана пистолет, убил бы его, как собаку, если б герцог Рейхштадтский, выскочивший из коляски, не схватил его за руку.

— Не надо крови, Франц, я этого не хочу. К тому же мы погибли. Всякое сопротивление тщетно: посмотри.

Действительно, к экипажу подходила целая группа людей.

— Отпустить его! — продолжал герцог. — Я его милую. Недаром я хоть несколько минут был мысленно императором. Возьми, Иуда Искариотский, и прочь с моих глаз.

С такими словами он бросил к ногам сыщика кошелек с деньгами.

В эту минуту к нему подошел граф Дитрихштейн, за которым на почтительном расстоянии следовали несколько слуг.

— Ваше высочество, — произнес он печально, — не угодно ли вам вернуться во дворец пешком?

— С удовольствием, но без всякого эскорта, — отвечал гордо герцог.

Но прежде чем пойти рядом с графом Дитрихштейном, который приказал слугам идти другим путем, юноша обернулся, чтобы проститься с Францем. Но его глазам представилось отвратительное зрелище. Старого солдата повалили, связали и положили, как бревно, в коляску.

— Этот человек только исполнял мои приказания, — произнес он вне себя от гнева, — и скажите Меттерниху, что если с его головы упадет хоть один волос, то спустя час меня найдут мертвым и вся Европа узнает, зачем я наложил на себя руки.

— Ваше желание будет исполнено, и я сам скажу об этом канцлеру, — воскликнул граф Дитрихштейн, — но, умоляю вас, пойдемте со мной. Вам пора успокоиться, мое бедное дитя, — прибавил он дрожащим от волнения голосом.

Спустя несколько минут тяжелые ворота парка затворились за узником Меттерниха.

VII

Исповедь старого служаки

Несколько полицейских агентов ввели Франца в его скромное жилище, и он не мог не улыбнуться, увидев там столь избранное общество: князя Меттерниха, графа Зедельницкого и т. д. Однако он только почтительно поклонился княгине Сариа и, гордо подняв голову, посмотрел прямо в глаза могущественному канцлеру, который спросил его:

— Вы не немец?

— Вы сами это видите.

— Без фанфаронства. Кто вы?

— Франц Шуллер из Соверна.

Князь не мог удержаться от невольного движения.

— Не трудитесь припоминать, — заметил старый служака. — Соверн не в Германии, а в Эльзасе. Если это вас интересует, то я прибавлю, что я был сержантом в третьем батальоне гвардейских егерей и что у меня в котомке, оставшейся в коляске, спрятан орден Почетного Легиона, который я получил под Аустерлицем. Хотите, покажу.

— Нахал, — промолвил канцлер.

— Молодец, — промолвил кто-то за группой полицейских, стоявших у дверей.

— В Шенбрунн я попал очень просто, — продолжал Франц, — муж моей сестры был садовником в Шенбруннском дворце, и я наследовал его дочь и место. Вот как я стал заниматься прививкой цветов в том самом парке, где я когда-то стоял на часах во времена отца теперешнего шенбруннского узника.

— И вы заплатили за это гостеприимство предательством, — заметил Меттерних.

— Это зависит от взгляда, господин канцлер: я полагаю, что когда рискуешь жизнью за идею, то это самопожертвование, а не предательство. Но вы ученее меня, и я не стану спорить с вами. Я одно только знаю, что очень люблю молодого принца, которого вы почему-то называете герцогом Рейхштадтским, когда он Наполеон. И неудивительно, что я его люблю; семнадцать лет тому назад я стоял часовым в Тюильри, когда он ходил еще в коротеньком платьице. Впрочем, я стоял на часах там и три года перед тем, когда вы, князь Меттерних, привезли к нам его мать, помните?

Канцлер презрительно пожал плечами.

— Вот вся моя история. Что касается до бегства принца, то я устроил его, и оно удалось с помощью…

— Не стесняйтесь, Франц, говорите все! — воскликнула княгиня Сариа. — Я горжусь, что ваша сообщница.

— Ну, да, наш план удался бы с помощью этой благородной, мужественной дамы, которую я глубоко уважаю. Если б принц не помешал мне, то я убил бы предателя, которого вы посадили на козлы коляски. Его высочество слишком молод и добр, чтобы ни в грош не ставить человеческую кровь. Вот он, мерзавец, — прибавил Франц, указывая связанными руками на Галлони, — когда вы будете платить ему за предательство, то не забудьте, что он получил задаток: принц подарил ему не только жизнь, но и свой кошелек. Я все сказал, ах, нет, мне надо еще прибавить два слова. Нет ли туг кого-нибудь, кто взялся бы доставить моей племяннице Маргарите деньги, находящиеся у меня в портфеле и нажитые честным трудом, а не полученные за содействие бегству принца? Можно быть врагами, но это еще не причина ограбить бедную девушку и лишить ее законного наследства.

— Скажи мне, где твои деньги, и я передам их по назначению, — произнес тот же голос, который уже назвал Франца молодцом.

Это был эрцгерцог Карл.

VIII

Эрцгерцог и канцлер

Выйдя из дома английского посольства и пройдя несколько шагов по улице, эрцгерцог решил, что он не поспеет в Бельведер, чтобы застать там герцога Рейхштадтского. К тому же вряд ли Меттерних решится на открытый скандал среди города, а поэтому эрцгерцог решил, что ему лучше отправиться прямо в Шенбрунн, где, по всей вероятности, должна было разыграться подготовлявшаяся драма. Он крикнул экипаж и поскакал в Шенбрунн. Там он узнал от графа Дитрихштейна, ожидавшего появления герцога, что Меттерних находится в одном доме в Гитцинге, и поспешил туда. Приближаясь к этому дому, он увидел, что к нему подъехала коляска и из нее вывели какого-то человека со связанными руками. Сердце у него дрогнуло при мысли, что это был его внук, и он, замешавшись в группу полицейских у дверей, был свидетелем всего происшедшего. А когда после своей откровенной исповеди Франц заявил просьбу о том, чтобы его преследователи сжалились над его племянницей, то эрцгерцог вызвался исполнить его поручение, так растроган был старый воин мужеством и смелостью своего сотоварища по оружию, хотя враждебной национальности.

— Вы, ваше высочество? — произнес с удивлением Меттерних.

— Простите меня, маршал, я не могу отдать вам честь, меня связали! — воскликнул Франц.

— Развязать этого солдата! — скомандовал повелительным тоном эрцгерцог. — Вы разрешаете, князь? — прибавил он, обращаясь к канцлеру. — Право, нет опасности, чтобы он скрылся.

Меттерних хотя неохотно, но должен был согласиться.

Полицейские агенты разрезали веревки, которыми был связан Франц, и, очутившись на свободе, он легко вздохнул, а затем, приложив левую руку к ноге, правой отдал честь его высочеству.

— Вам, маршал, — сказал он, — я с удовольствием отдам все, что у меня в карманах. Вот два пистолета, а вот бумажник с моими деньгами и бумагами.

Эти слова произвели потрясающее впечатление. Полина подумала: «Увы, наши друзья погибли». Галлони и граф Зедельницкий мысленно промолвили: «Наконец-то давно отыскиваемые бумаги в наших руках», а Меттерних едва не произнес громко: «Арест этого человека обнаружит нам список всех заговорщиков».

Подойдя к эрцгерцогу, который держал в руках портфель Франца, канцлер сказал:

— Так как вашему высочеству благоугодно оказать содействие к уличению этих интриг, то я докажу бумагами, заключающимися в портфеле, какой мы открыли заговор.

— О каких бумагах вы говорите? — спросил эрцгерцог, показывая, что при портфеле не было никаких бумаг.

— По сознанию этого человека, в портфеле находится список заговорщиков и план бегства, — произнес Меттерних.

— Это правда, — подтвердил Франц.

— Я очень сожалею, князь, — отвечал эрцгерцог, — но если эти бумаги в моих руках, то это все равно, как будто они и не существовали. Как патеры разрешают грехи, так и я разрешаю все, до чего прикасаюсь. Это единственная привилегия моего сана, и, быть может, потому я им дорожу. Ну, скажите по правде, князь, как могу я отдать вам эти бумаги, когда от них зависит свобода стольких людей? Это было бы подлостью с моей стороны, и вы сами покраснели бы, если б я унизился до этого.