Третий Рим - Жданов Лев Григорьевич (читать книги полные txt) 📗
– Слыхал, Воротынский?.. Киньте город… Делай, как приказано: на башне, на стене отбитой укрепляйтеся… Мосты жгите, чтобы казанцы не напали на вас ночью… А мы тута рвы засыпать станем, дорогу изготовим и завтра в город все войдем.
Поклонился Воротынский, повернул коня, скоро из виду исчез. И царь поворотил коня, не то разозленный, не то смущенный чем-то, молча к ставке своей поскакал.
Молча неслись все за ним.
Легко сказать было: «Киньте город, верните людей!» И трудно оказалось выполнить. Опьяненные резней, увлеченные легкой добычей, люди не слушали ничего. Не видя грозящей опасности, позабыв, что, того и гляди, вернутся ордою татары, русские ратники рассыпались далеко кругом. Дали полную волю всем страстям и желаньям…
– На бой!.. На дворец ханский грянем! – кричали ратники. – Там настоящая пожива будет. Нешто можно от победы от своей и вспять ворочаться?.. Изменяют воеводы наши, видно. Не слушай, братцы, вали вперед!..
И мелкими отрядами все шире да шире разливались они по этому концу Казани.
Но тут есаулы и сотники, побуждаемые начальством, стали действовать решительней. Нагайки замелькали. Прикладами пищалей стали назад поворачивать непослушных… Кстати, показались с разных сторон и небольшие татарские отряды конных, начали нападать на тех, кто отстал от главного отряда русского, в сторону отбился. Много таких отсталых пало под ударами татар и в плен было захвачено.
С великим трудом, кое-как, к вечеру собрались все ратники у Арской башни, едут и пешие идут, доверху добычей нагруженные. Новая беда тут приспела: половина ратников в лагерь ушла, сносят туда награбленное добро… прячут добычу.
Но и остальных людей хватило, чтобы занять башню у ворот и крепко там на ночь устроиться.
Стены по обе стороны башни треснули, полуразрушились, и русские их подожгли, так же как и мосты, ведущие в город. Широкая первая стена была построена из двух рядов толстых бревен, между которыми щебень и земля набита. Загорелись эти бревна, горят мосты… Рушатся обгорелые деревянные части – обшивка стены… Осыпается с грохотом камень и земля, которых ничто не сдерживает больше… И всю-то ночь, как гигантский костер, пылали эти мосты и стены, мешая татарам, уже пришедшим в себя, напасть на московов, занявших самую важную точку – Арскую башню крепостную.
Все-таки за ночь татары напротив пролома успели новую, временную стену возвести.
Весь следующий день, в субботу 1 октября, осаждающие довершали свою разрушительную работу в этом месте. Пушками повалили остатки старого сруба деревянного, там, где не успел огонь докончить своей работы, и разбили большую часть новой стены, той, что казанцы за ночь вывели.
Ров широкий и глубокий, больше двадцати аршин ширины и девять глубины, заполнился почти весь в этом месте – лесом, балками, землею закидали его русские. А работу их прикрывали те, кто сидел в Арской да в осадной башне. Не позволяли они врагам ударить по работающим!..
К вечеру стихло все в русском лагере и вокруг Казани. Пушки перестали рокотать, пищали не грохают. Во всех полках молебны служат, исповедуются люди ратные, причащаются перед последним решительным боем.
Никто не знает, жив завтра будет ли?..
Во дворце хана мертвая тишина и смущение: донеслось уж сюда известие о завтрашнем приступе.
Сначала слухи только были. А тут и посланный явился от царя Ивана.
Мурза Камай пришел, говорит:
– Прислан я от московского великого князя ради спасения жизни вашей, чтобы избежать пролития лишней крови. Отвернул Аллах лицо свое от Юрта Казанского. Сами видите: их, гяуров, счастье… Они на стенах, они на башне. Они завтра в город войдут… все сто тысяч воинов! Гибель Казани приспела… Покоритесь! Трех изменников, которые мятеж учинили, царю выдайте и нового хана своего, Эддин-Гирея… Простит тогда государь, все на старое повернется, миром война кончится…
Задумались все князья, сеиды и вожди казанские, которые, во главе с Эмир Кулла-Шерифом, муллой, на совет сошлись… Переглядываются, перешептываются…
Наконец заговорил мулла:
– На все воля Аллаха милосердного! Ты послан, ты свое сказал. Священна глава посланных… Не тронем мы тебя. Вернешься к гяурам. Но стыд и позор тебе, мусульманину, что ты врагам Аллы покорен стал, что нам, собратьям, такое позорное дело предлагаешь! Не покоримся мы, не станем челом бить! На стенах Русь… На башне Русь! Пускай… Мы другую стену поставим, грудью станем за юрт, за веру, за хана нашего… Все умрем за него, за царство Казанское, за волю свою или отсидимся. Зима ударит – уйдут московы. Не выдержат жизни в лесах наших… Ступай, пес, так и скажи, неверный раб, неверному господину своему.
От стыда и досады покусывая концы своей, крашенной в медный цвет, бороды, поклонился Камай, вышел, к царю Ивану поскакал, доложил об исходе посольства.
Черемисы-разведчики, которые в одно время с Камаем от русских подосланы были и по Казани шныряли, тот же ответ ото всех татар слышали:
– Умрем, да не сдадимся Москве!
– Да будет воля Господня! – сказал Иван, выслушав мурзу и горцев. – Видит Бог: я не желал пролития крови. Да падет она на главы им же!
И со всеми воеводами стал он обсуждать: какие последние меры надо принять, чтобы обеспечить удачный приступ?
С вечера во все концы, по всем дорогам потянулись сильные отряды, чтобы перенимать тех, кто пробьется сквозь главную цепь нападающих и уйти вздумает.
Царь Шах-Али с мурзами, воеводы Мстиславский, Оболенский, Мещерский, Ромодановский и другие, помладше, на это дело назначены. Почти третья часть войска с ними разошлась во все пути. Тысяч семьдесят для приступа назначено. Остальные, больше тридцати тысяч воинов, при царе останутся, его оберегать на всякий случай и в виде последних резервов служить должны, если бы судьба изменила и Бог прогневился бы – удачу не послал русскому воинству…
План штурма давно уже был обсужден, выработан и место каждому из воевод назначено. На шесть отрядов разбиты все полки, а в каждом отряде тысяч по двенадцать человек.
В первую очередь с трех сторон должны стрельцы с своими головами, казаки с атаманами и новгородцы пойти. Царевы боярские дети из разных полков тут же. Ополчение земское с воеводами младшего разряда идет сейчас же за этими первыми штурмующими, тоже тройной колонной, составляя подмогу.
