Морские нищие (Роман) - Феличе Арт. (полные книги .TXT) 📗
Хозяин дома, бывший гёз Иоганн, прошел в спальню и заботливо склонился к жене:
— Как ты себя чувствуешь, моя радость?..
Клодина подняла отяжелевшие веки, улыбнулась и снова впала в дремоту.
Иоганн пригладил ее разметавшиеся на подушке золотистые пряди волос и осторожно пожал руку.
— Да оставь ты ее в покое! — заворчала старуха, повивальная бабка. — Дай женщине отдышаться. Думаешь, родить ребят так же легко, как печь воскресные оладьи с медом?
— Но ведь у нее это четвертый! — отошел с виноватым видом от постели Иоганн. — Я думал…
— Он «думал»!.. — передразнила старуха. — Ты бы вот лучше не думал, а посмотрел, что за красавца она тебе подарила. А то — «четвертый»!..
Старуха вынула из люльки закутанного в полотно ребенка и поднесла его ближе.
— Ну ей-ей, этот красивее всех!
Иоганн чуть отвернул край пеленки. Маленькое красное личико сморщилось в гримасу, и из влажного беззубого рта раздался пронзительный крик.
— Тише ты, непутевый! Мать разбудишь! — поспешила уложить ребенка бабка.
Из дверей высунулись три беловолосые детские головки. Иоганн поторопился увести детей.
— Это Генрих так кричит? — шепотом спросил старший мальчик.
— А почему ты знаешь, что «Генрих»? — спросил другой, лет четырех.
— Отец говорил, что следующего из нас назовут непременно Генрихом. Правда, отец?
Иоганн обнял всех троих и сел у окна. Дети взобрались к нему на колени: девятилетний Якоб — на одно колено, четырехлетний Лазарь — верхом на другое, а трехлетняя Ирма свернулась котенком под рукой отца.
— Расскажи нам о тех, чьи имена мы носим, — попросил Якоб, сдвигая по-взрослому брови.
— Хорошо, — улыбнулся Иоганн, — я всегда готов рассказывать о благородных, смелых людях, отдавших здоровье, силы и самую жизнь за счастье моей и вашей родины, дети. Итак, жил-был когда-то в Гарлеме музыкант…
— Нет, — перебил Якоб, — так не надо. Так ты рассказываешь сказки, а ведь это не сказка?
Иоганн посмотрел долгим, серьезным взглядом на первенца:
— Да, это не сказка, мой мальчик!
И он начал издалека. Одна за другой вставали в памяти картины: сначала детство в бедном доме родителей; потом сиротство и далекий путь в Брюссель со стариком крестьянином; полное одиночество после его смерти; счастливая встреча с другим стариком — слугой Микэлем; светлый «рай» у матушки Франсуазы, знакомство с Генрихом ван Гаалем, подарившим ему, десятилетнему ребенку, маленькую шпагу в залог будущих побед.
— А где эта шпага? — спросил Лазарь, пришпоривая колено отца.
Иоганн склонился к молча слушавшей Ирме и поцеловал ее в светлый затылок.
— Эту шпагу я отдал одной очень храброй девочке.
— А что она с ней сделала? — не унимался Лазарь.
— Она… — Иоганн вдруг опустил голову, пряча лицо в кудряшках дочери. — Я расскажу вам о ней потом…
И он продолжал описывать страницу за страницей свою разнообразную, полную тяжелых событий, счастливых встреч, потерь, лишений, достижений, радостей и побед жизнь. Свет и тень, — вспомнилось ему собственное сравнение. Свет и мрак… Мрака было много: измены союзников, разочарования в недостойных людях, смерти… Сколько их, этих ушедших из жизни друзей! Ушедших слишком рано. Они так и не успели увидеть расцвета свободных северных провинций. Если бы можно было вернуть их хоть на мгновение и показать, что сталось с Голландией и Зеландией, выгнавшими всех до одного испанских наемников! Что сказали бы они, глядя на богатые урожаи в местах, истоптанных когда-то вражескими войсками? Что сказали бы они, увидев вместо развалин Гарлема и Лейдена выросшие, как в сказке, торговые и промышленные города? Но никого из них не воротить к жизни Им не дано счастья пожинать плоды своего мужества, верности, долга…
Он задумался. А разве пришлось бы им всем «пожинать» это счастье? Ведь и Николь, и Лиар с несчастной Луизой, и антверпенский кузнец, и мидделбургский матрос, и Рустам, и тысячи простых людей, беззаветно отдавших все силы и самую жизнь, остались бы по-прежнему за бортом…
Маленькая Ирма прижалась щекой к груди отца. Она бессознательно почувствовала, как сердце отца болезненно забилось. Ребенок поднял голову, заглянул Иоганну в глубину глаз и вдруг заплакал.
— Не плачь, глупая! — подтолкнул ее старший брат, и кулаки его гневно сжались. — Мы отомстим за всех, кого убили!
Из спальни послышался жадный, требовательный крик. Повивальная бабка позвала:
— Иди к жене, Иоганн, она хочет сама показать тебе Генриха.
— Я же говорил — Генрих! — торжествовал Якоб.
Спальня была вся розовая от предвечернего солнца. На белой постели, среди взбитых подушек, сидела умытая, причесанная Клодина и кормила новорожденного.
— Подойди ближе, Разноглазый, — улыбнулась она. — Смотри, какой он у нас сильный, здоровый.
Крохотный рот жадно причмокивал у груди матери. Иоганн присел на кровать.
— Спой ему что-нибудь… — попросила Клодина. — Пусть привыкает к песням отца.
Иоганн на минуту задумался, потом начал вполголоса:
Клодина погладила Иоганна по начавшим седеть волосам.
— А где же твой веселый голос, Разноглазый?.. — спросила она тихо, боясь разбудить засыпающего ребенка. — Поёшь ведь о солнце, о будущей жизни…
Иоганн тряхнул головой и запел иначе:
— Жена!.. Жена!.. — звал Иоганн.
Клодина оторвалась от корыта.
— Чего тебе, Разноглазый?.. Пришел домой чуть ли не ночью и кричишь, словно на пожар зовешь. Детей разбудишь.
Она вытерла вспотевшее лицо и плотнее спрятала под чепец выбившиеся золотистые завитки.
— А ты что не вовремя занялась стиркой? — обнял ее Иоганн.
Клодина сделала грозное лицо:
— На этом корабле я командир!.. Но что случилось? — встревожилась молодая женщина.
— Я уезжаю в Дюнкирхен.
Клодина побледнела:
— Зачем?.. Когда?.. Надолго?..
Иоганн сел.
— Ты ведь знаешь, мы уже три года в союзе с Англией. Королева Елизавета, правда, недолюбливает «их степенств», как она называет голландских купцов. Но «нашим степенствам» с ее «степенствами» выгоднее жить в мире, чем во вражде. Вот она скрепя сердце и послала нам еще три года назад свои войска на подмогу. Теперь пришла наша очередь помогать ей. Мориц Оранский [75] зовет нас помочь Англии.
— А что там приключилось?.. Какая еще беда?..
— Да король Филипп задумал завоевать Англию и завладеть Северным морем. Прощай тогда английская и голландская торговля!.. Захватив море, Испания перережет глотки английским и голландским купцам. Без моря Англии и Голландии не прожить. Значит, помогать общей беде надо. Опять, значит, «морские нищие»!
— Но при чем тут Дюнкирхен?.. — спросила Клодина.
— А видишь ли, в Мадриде ловко придумали. Король Филипп снарядил такой флот, какого и свет не видывал. Казна его за время войны с Нидерландами здорово поредела. Двадцать лет воевали!..
— Двадцать лет, о Господи!.. — впервые, казалось, услышала Клодина. — Двадцать лет!..
— Вот он и задумал одним махом покрыть все убытки.
— И все-то ему мало! — покачала головой Клодина. — Недавно только получил Португалию с колониями [76].
— Да, верный пес его Альба не осрамился в Португалии… Так вот, — продолжал Иоганн, — флот отправится из Испании. И наместник южных провинций Александр Пармский должен будет, по их плану, присоединиться к испанцам со своей армией. Тут-то мы во главе с Морицем Оранским и не допустим его сесть на корабли. Вспомнят еще «морских нищих»!..
